– Тань, да ну тебя. Почему-то все окружающие верят в меня больше, чем я сама.

– Потому что нам со стороны виднее, – девушка остановилась и, придержав коляску, серьезно посмотрела на Стасю. – Если ты еще не поняла, то я считаю тебя подругой. Просто не привыкла навязываться и лезть в душу, а ты все время была слишком занята учебой и этим своим… В общем, неважно. Я пять лет наблюдала, как ты с нечеловеческим упорством идешь к цели. И ты дошла. Впереди нас всех. Так что даже не думай сомневаться. В издательство тебя не за красивые глаза взяли… Хотя и они в комплекте имеются, – попытавшись разрядить сгустившееся напряжение, пошутила Таня.

Глядя в чуточку неуверенные глаза приятельницы, Станислава внезапно поняла смысл прошлых Таниных поступков. Пакеты с продуктами, якобы купленными забывшим о ее аллергии Кешкой, новенький пуховик, приобретенный Татьяной на распродаже и оказавшийся «узковатым», подаренный родственниками «по ошибке» девчачий комбинезон для Ванечки, немедленно перешедший к Валюше… Все то, за что Станислава была искренне благодарна, но не осознавала, что не было никаких ошибок, а была ненавязчивая забота подруги.

Пряча навернувшиеся слезы под густыми ресницами, Стася стояла, крепко вцепившись в ручку коляски, не зная, что сказать… Как реагировать на собственное понимание… Но Таня заметила…Поняла… И непринужденно отвлекла Станиславу от переживаний.

– Ой, Стась, смотри, сколько уток! Давай Валюше покажем! Знала бы, прихватила хлеба, – подхватив на руки малышку, она подняла ее над каменным парапетом.

С полчаса девушки наблюдали за копошащимися в прибрежных камышах кряквами, растворяя последнюю неловкость в заливистом смехе Валечки. Наконец, вспомнив о цели прогулки, они все же направились к остановке.

В торговом центре Стася первым делом зашла в отделение ***банка и, положив большую часть «премии» на пластиковую карту «про запас», отправила матери перевод. Боясь не пройти испытательный срок, девушка пока не сообщила ей о заключенном договоре с издательством, но после переписки с Наташей ее уверенности прибавилось, и откладывать радостный разговор больше не хотелось.

Мамин звонок не заставил себя ждать.

– Привет, дочь, – голос Анны Антоновны был полон сдерживаемой тревоги, – откуда деньги? Ты…

– Мамочка, не переживай, я нашла работу. У меня теперь все хорошо, – поспешила успокоить Станислава.

– А как же Валечка? Ее куда? – растерянно, с легким привкусом надежды, спросила Анна.

– Мамуль, я сейчас не могу говорить, но ты не переживай. Приеду домой и обязательно тебе перезвоню, расскажу все подробности.

– Ох, Стась, я же теперь изведусь вся.

– Ты лучше скажи, как твоя нога?

– Заживает, только слишком уж медленно, – пожаловалась мама.

– Ты пьешь лекарства?

– Да закончились уж, а пенсия через три дня.

– Деньги у тебя теперь есть, попроси бабу Пашу, пусть купит. И не тяни, тебе кальций нужен.

– Хорошо, дочка. Ты бы приехала, я соскучилась.

– Мамочка, мы обязательно приедем, как только сможем! Я тоже очень-очень по тебе скучаю. Все, целую. Скоро позвоню.

– Жду, родная.

Сунув телефон в сумку, Станислава поспешила к ждущим ее Тане и Валюше.

Марина приехала с раннего утра. Открыв дверь своим ключом, врученным ей на всякий случай, она, еще по дороге скидывая одежду и оставляя предметы гардероба лежать на ступенях, поднялась в спальню и, приподняв край одеяла, скользнула в постель к спящему голышом Савелию.

– Марина? – приподняв голову и сонно моргая, он с удивлением посмотрел в лукаво искрящиеся глаза. – Что ты тут делаешь?

– Ты не рад? – проведя ладошкой по теплому плечу Савы, девушка прищурилась. – Мы вчера нехорошо расстались, надо это исправить.

– Да? И как будем исправлять? – осторожно переворачиваясь на спину, мужчина в искусственном сомнении приподнял бровь.

– Может, вот так? – отбросив покрывало к ногам, Марина прижалась к руке Савелия обнаженной грудью и потянулась к его лицу.

Легкое прикосновение губ постепенно перешло в дикий, яростный поцелуй, пробуждающий в их телах уже привычное желание. Саве очень хотелось забыть о сдержанности и со всей давно стиснутой в жесткие рамки болезни страстью нырнуть в бушующий водоворот, но вместо этого он, скомкав простыню в кулаках, заставлял себя лежать почти неподвижно, позволяя женским губам и рукам творить все, что им вздумается.

Марина еще никогда не вела себя так откровенно… С легкой безуминкой… Как будто старалась показать самой себе размытые влечением границы дозволенного. Савелий не пытался гадать, что происходит в ее душе. Нелюбовь была их общим выбором, изменять которому мужчина не хотел.

Нежные губы девушки, обжигая дыханием судорожно вздрагивающую кожу, чертили дорожки на освобожденном от корсета торсе, ласкали чувствительную ямочку чуть ниже талии… Тонкие пальцы, едва царапая розовыми ноготками, обводили рельефные мышцы тренированного тела, не оставляя без внимания ни единого уголка…

То зарываясь ладонями в густые волны смоляных волос, шелковистым водопадом укрывавших плечи Марины, то лихорадочно комкая простыню, Сава запрокидывал голову, находя удовольствие в собственной беспомощности, в невольном подчинении горячему желанию, исходящему от девушки, в то время как ее смелые ласки возбуждали его все сильнее. Жгучее искушение смять податливое тело вынуждало Савелия все крепче впиваться пальцами в непрочную ткань, стискивать зубы, сквозь которые то и дело прорывались неподконтрольные разуму стоны.

В какой-то момент, не выдержав, Сава, легким рывком опрокинув девушку на живот и откинув волосы, впился губами в нежный изгиб шеи. Сильное, подтянутое ежедневными тренировками тело накрыло по-кошачьи выгнувшийся стан девушки, вдавливая… вминая в постель. Напряженная плоть волнующе медленно коснулась влажного лона, целуя, возбуждая и без того искрящееся желание, скользнула глубже, вызвав протяжный стон, и вновь отступила, чтобы спустя мгновение погрузиться в зовущую глубину.

Их соитие напоминало чувственный танец… грациозное скольжение на грани… невесомый полет…

Долго сдерживаемая страсть искала и находила выход в лихорадочных поцелуях… глубоких, как бездонное небо… жарком, как сжигающее тела пламя, прерывистом шепоте… в хриплом дыхании… и в долгих, доводящих до безумия ласках…

Вспыхнувшие в миг ослепляющей разрядки звезды еще долго мерцали в глазах и гасли, оставляя ласковое удовлетворение…

– Мне понравилось, – уперев подбородок в плечо Савелия, Марина с ленивой нежностью водила пальчиком по вздымающейся в глубоком дыхании груди. – Но такие нагрузки тебе противопоказаны.

– А ты не провоцируй, – бездумно поглаживая спину девушки, откликнулся Сава. – Что вчера произошло? Не верю, что все случившееся – результат вчерашней размолвки.

– Не лезь, – оттолкнувшись от постели, Марина села, подтянув колени к груди. – Это тебя не касается.

– Как скажешь.

Холодный тон Савелия чувствительно задел размякшую после близости девушку. Подцепив со стула мужскую рубашку, Марина натянула пахнущую одеколоном одежду и, запахнув широкие полы, резко встала.

– Я в душ.

Пожав плечами, Сава, поморщившись от боли в спине, перекатился на живот и, устроившись поперек кровати, уставился на качающиеся от ветра верхушки деревьев. Думать о причинах странного поведения Марины не хотелось, как не хотелось переступать черту их отношений.

Девушка вернулась уже в своей одежде, с собранными в хвост волосами и извиняющей улыбкой на полных, четко очерченных губах.

– Извини, – опустившись на краешек постели, Марина вздохнула. – Второй день срываюсь по пустякам. У меня дома неприятности, но ты в этом не виноват. Мне пора. Извинишь?

– Все нормально, со всеми бывает, – притягивая девушку к себе и целуя податливые губы, Сава улыбнулся. – Мне тоже надо работать.

– Тогда в три?