Вулканец заговорил опять, чуть слышно:

— Капитан, вы здесь?

И где-то раздался глухой стук, словно нечто твёрдое упало на бетонный пол.

— Приблизьтесь ко мне, — тихо сказал Спок. — Катра… сущность души. Внутреннее сознание. Его можно передать из тело в тело; его можно сохранить на время в другом разуме, как катра Саргона, его личность, была сохранена в вашем. Мой разум открыт для вас, капитан… Джим. Приблизься… мой разум открыт и готов. Я удалил электронную защиту вокруг центрального компьютера… Я приготовил программы искусственного интеллекта, чтобы сохранить твою память, твоё знание, твою суть… пока мы не сможем вернуть тебе прежний облик. Ты понимаешь меня?

Но ответа не было.

— Мы можем спасти тебя, — Голос Спока был чуть громче шёпота. — В виде компьютерной программы ты сможешь существовать бесконечно долго.

В комнате было всё так же тихо, но Хелен почувствовала пустоту, как будто присутствующее здесь нечто начало рассеиваться. Она вспомнила, что обработка идёт прямо над ними, всего несколькими палубами выше; а Джим уже больше недели существовал без тела. Очень может быть, что у него просто нет сил вернуться… или он забыл, как это сделать.

Она тихо приподнялась и взяла Маккоя за руку. Было ещё кое-что в прочитанных ею книгах о спиритических сеансах; кое-что, о чём Спок упоминал, но не принимал в расчёт. Теперь, неожиданно, она увидела в этом смысл. С помощью Маккоя она поднялась на ноги и потянула доктора в затенённую комнату. Без единого звука они сели на свободные стулья у стола. Рука Хелен осторожно сжала тонкие, сильные пальцы вулканца, поразительно тёплые из-за высокой температуры его крови, — и секундой позже Маккой взял Спока за другую руку. Как только он сделал это, замкнув тем самым круг, Хелен мгновенно ощутила, что Кирк где-то рядом.

Закрыв в темноте глаза, она чувствовала его, осязала его живое присутствие. Как если бы он стоял возле Спока… прямо за его плечом. Она не пыталась передать ему никаких мыслей, никаких образов; просто сидела на жёстком пластиковом стуле, расслабившись и позволив своему сознанию открыться, отпустив мысли на волю, чтобы дать ему ещё одну зацепку, ещё одно знакомое прикосновение… ещё один ориентир, по которому он мог бы найти дорогу назад. И так они сидели в глубоком молчании — живое кольцо энергии, дружбы и силы.

Потом она услышала, как дыхание Спока прервалось, и его пальцы сжались чуть сильнее. Он аккуратно высвободил руку, и, открыв глаза, Хелен увидела, как он снова повернулся к терминалу и опустил ладони на открытый корпус, над переплетением проводов. Лицо его было по-прежнему сосредоточенно, глаза закрыты.

Они с Маккоем переглянулись поверх стола, но доктор ничего не сказал. Движением брови она обозначила вопрос, и он кивнул.

Выдвинув простую клавиатуру терминала, Спок начал печатать. Долго время не было слышно ничего, кроме низкого, ритмичного гула двигателей, в который вплеталась едва ощутимая, дрожью отдающаяся в костях ультразвуковая нота и, как сухой контрапункт, — быстрый стук клавиш, выводящих на экран символы Логлана. Даже с открытыми глазами Спок имел всё тот же отсутствующий вид, но работал без колебаний, уверенный, спокойный и отрешённый от всего, и огромная тень колыхалась за его спиной на белой, заляпанной жиром стене.

Маккой и Хелен тихо поднялись со своих мест и встали за ним, глядя поверх его плеч на экран.

Под длинными столбцами Логлановских кодов вулканец набрал вопрос по-английски:

И, после долгой паузы, строчкой ниже возникли слова:

И экран погас.

— Кстати, Спок… — Низкий, слегка тягучий голос Маккоя нарушил долгую тишину в машинном отделении, освещённом единственной свечой. — Вы не забыли, что вы мертвы?

— Действительно, доктор, — Спок поднял руку и осторожно потёр затылок. Теперь, когда он больше не был сосредоточен на том, чтобы написать и установить программу искусственного интеллекта (не говоря уже о том, чтобы убедить компьютер выделить для неё достаточно места и заставить его выдавать ложные сведения о количестве использованной памяти) и не пребывал в состоянии глубокой медитации, необходимом для принятия катры, пусть и на краткое время, — теперь он наконец осознал, что у него всё ещё дико болит голова от воздействия низкого давления на ангарной палубе. Наступала отсроченная надолго реакция — реакция на те бесконечные минуты на грани паники, когда он пытался включить сначала ручное управление дверей, чтобы выбраться из ангара, потом тревожную сигнализацию, прежде чем цикл декомпрессии будет завершён и откроются створки шлюза. Где-то посередине его настигло беспамятство. Даже в тот момент он подумал, с последним проблеском логики, что это лучше, чем оставаться в сознании, когда мигание красных ламп сольётся в сплошной свет и медленная, ледяная хватка абсолютной пустоты потащит его в открытый проём.

Он отогнал прочь и воспоминания, и принесённое с ними холодное зерно пережитого страха, определив их как несущественные. Коммуникатор Маккоя чирикнул; после нажатия кнопки раздался голос Чепэл:

— Бригады зачистки на двадцать первой палубе. У вас получилось? Хоть что-нибудь?

— Всё в порядке, — коротко ответил Маккой. — Встретимся в лазарете…

Терминал негромко пискнул. Как и все устройства для чтения, он мог подавать несложные звуковые сигналы, но не имел синтезатора речи, поскольку был предназначен для развлечения и просмотра рабочих схем. Обернувшись, Спок увидел на экране текст:

Они молча разглядывали экран; наконец, Маккой шумно выдохнул.

— Ну что ж, если я и не верил раньше, — натянуто сказал он, — то теперь верю. Сестра Чепэл, — проговорил он в коммуникатор, — мы с Хелен будем в лазарете через несколько минут…

Коммуникатор Хелен тоже засигналил, и голос Ухуры предупредил:

— Он в лифте с первым генератором, спускается к вам…

— Мы расходимся, — быстро ответила Хелен. — Джим в безопасности.

— Он был убит.

Джеймс Кирк… Было ли у него другое имя? — задумался он, пытаясь оживить затуманенную и больную память. Ну, конечно, было… Геш… Геш… Ярблис Гешкеррот… Он медленно повернул голову влево и вправо, изучая лица старших офицеров, собравшихся в малом зале совещаний, безуспешно пытаясь распознать их выражения.

— Эта… эта тварь, этот пришелец, которого мы уничтожили с помощью сделанного Споком… уже загнанный, сумел до него добраться.

Он потёр лицо ладонью, чувствуя, как саднит чужая плоть. Да, его имя было Гешкеррот, Ярблис Гешкеррот, Призрачный Странник. Он убивал Голодных, защищая свой народ и свой мир, защищая Рею. Теперь он снова помнил об этом. И готов был защищать её снова.

Его тело ныло тупой, неотступной болью, и всё труднее было находить слова, но это, кажется, не удивило никого из присутствующих здесь мужчин и женщин. Скотти сдвинул тёмные брови так, что между ними легла маленькая вертикальная морщинка; чёрные глаза следили за каждым движением Кирка. На другом конце стола сидели Боунс Маккой и лейтенант Ухура, одинаково безмолвные, хотя он заметил, как они мгновенно обменялись взглядами… общение?… но как они могли общаться по-настоящему, не имея Сети Сознания? Мистер ДеСаль, занявший место рядом со Скоттом, конвульсивно сжал кулак и выдохнул сквозь зубы.

— Как… как это случилось, сэр?

Это был Сулу, навигатор. Его лицо было напряжено, глаза чуть расширены, как у тех темнокожих Голодных, когда он набрасывался на них и резал их в лесной чаще.