То был Месяц Синих Ягод, в третий год двенадцатого цикла Звезды Древесной Кошки, на тысяча сорок втором обороте Колеса Вселенной, когда Голодные впервые начали появляться и исчезать в холмах Биндиго. Сначала они казались подобными детям или огромным обезьянам-бегунам, ибо были глупы и неумелы, но безвредны. Потом они стали ловить зверей и делать так, что звери тоже исчезали; они пытались ловить и людей, но люди убегали и прятались в селениях. Потом Голодные начали убивать людей, жарить и пожирать их плоть. Тогда охотники Биндиго и других селений, возле которых появлялись Голодные, стали убивать их и охотиться на них, как охотятся на корнегрызов и крикунов.

Лишь на пятый год двенадцатого цикла Кайлин Арксорас, патриарх [прим.: титул неясен] селения Биндиго и меммьетьеффы [термин неясен — непереводимо с языка пигминов] сумели приблизиться к Голодным, чтобы войти в их сны и обнаружить, что они, в своём роде, тоже были людьми.

Из «Песен пигминов», переводчик и составитель — доктор Х. Гордон, издательство Оксфордского Университета.

— Симпатичные зверюшки, правда?

Доктор Леонард Маккой, подбоченившись, разглядывал молчаливую толпу пигминов, чьи округлые плоскоголовые силуэты постепенно проявлялись в слабом сумеречном свете в конце каньона, где материализовалась группа высадки. Время от времени то один, то другой пигмин вытягивал гибкую шею, добавляя ещё фут-полтора к своему маленькому росту, чтобы взглянуть мерцающими серыми глазами поверх голов своих сородичей. Но по большей части они просто стояли и смотрели. Каждая пара костлявых трёхпалых рук сжимала по цветку; цветочные гирлянды обвивали узкие плечи пигминов и украшали длинные гривы их паутинно-тонких волос, и гроздья бледных венчиков будто плавали без всякой опоры в сгущающихся сумерках, источая нежный медвяный аромат, слишком острый по сравнению с еле различимым запахом плесени, исходившим от самих аборигенов.

— Смотри, чтобы они тебя не услышали, Боунс, — вполголоса одёрнул своего врача капитан Джеймс Кирк. — Они убили с десяток наших разведчиков и контактёров, пока мы не убедили их, что между нами и клингонами есть разница.

Маккой напустил на себя оскорблённый вид: сама мысль о том, что его можно перепутать с клингоном, казалась ему нелепой. Доктор Хелен Гордон, стоявшая позади них, негромко засмеялась.

— Я подозревала, что для них мы все покажемся одинаковыми.

— Да, — прозвучал тихий мужской голос из тени бочкоподобных, почти безлистных деревьев с толстыми ветвями, густой порослью покрывающих дно каньона. — Но в том смысле, в каком вы думаете.

Кирк быстро обернулся, застигнутый врасплох и недовольный собой. Планетарная группа контакта неоднократно убеждала их, что здесь нет никаких опасностей и численность десанта надо сократить до абсолютного минимума, и всё же он чувствовал себя слегка на взводе, не имея надёжной поддержки в лице службы безопасности. Глядя на вновь прибывших, он подумал, что должен был услышать их приближение заранее.

Они вышли из синей вечерней мглы на открытое место: двое вулканцев и аргелианин в истрёпанных до дыр комбинезонах цвета хаки. Их сопровождали с полдюжины пигминов, первый из которых был так стар, что его лилово-коричневая, лишённая волос кожа выцвела до пыльно-серого тона, и шрамы ритуальной татуировки выделялись на ней белёсыми завитками. Его глаза тоже казались выцветшими. Прозрачные, льдисто-серые, они светились мудростью и печалью, а кожа вокруг них и вокруг маленького твёрдого клюва была белой, и такой же цвет имели шелковистые пряди гривы, ниспадающие на сутулые узловатые плечи. Единственный из пигминов, он шёл с пустыми руками, хотя передвигался вперевалку на двух ногах, не используя для опоры одну из своих длинных рук, как это делали время от времени его соплеменники.

Невысокий, изящный вулканец — Кирк знал, что это доктор Шорак, антропсихолог, — выступил вперёд, обойдя белокожего пигмина и вручил по два цветка Кирку, Маккою, Гордон и двум остальным членам федеральной группы контакта.

— Возьмите по одному в каждую руку, — тихо подсказал он. — Здесь считается, что рука, держащая цветок, не может быть поднята для удара.

— А что будет, если я заткну его за ухо? — поинтересовался Маккой, вдохнув дурманно-сладкий запах маленького цветка. — Мне предложат руку и сердце?

Доктор Гордон лукаво улыбнулась.

— Если они этого не сделают, то сделаю я, — пообещала она, и Кирк не удержался от усмешки. В отличие от доктора Мэй Чу и доктора Номиаса Гзина, двух других представителей Федерального Ксенологического Института, Хелен не избегала чужого общества. Напротив, за две недели, проведённые на борту «Энтерпрайза», она удивительно легко сдружилась не только с Кирком, но и с большей частью экипажа. Кирк привык встречать её среди своих людей то в комнате отдыха, то в лабораториях, и ему становилось всё труднее представить корабль без неё — без её угловатой, тяжеловесной грации, без звука этого мягкого хрипловатого контральто и уверенности, что она будет где-то рядом, когда он сменится с вахты.

— Это Кайлин Арксорас, — сказал Шорак, — патриарх селения Биндиго и…

Он запнулся на долю секунды, словно хотел добавить ещё какой-то титул, но передумал. Вместо этого он осторожно, но твёрдо взял Кирка за руку, ловким движением зажав цветок между костлявыми пальцами, как это делали пигмины, и протянул другую руку Арксорасу.

— Вы разрешите ему заглянуть в ваши мысли? Это не слияние разумов, это только поверхностная связь, чтобы убедить его в ваших добрых намерениях. Если вы согласны, то, пожалуйста, закройте глаза, постарайтесь ни о чём не думать и сосчитайте от двадцати до одного.

Кирк заколебался: в нём говорила инстинктивная осторожность человека, который много лет имел дело с неизвестными явлениями и знал, какую опасность они могут таить в себе.

— А как он убедит меня в своих добрых намерениях?

Шорак на мгновение задумался. За восемнадцать месяцев работы в лесу он оброс густой бородой, а его длинные чёрные волосы были сплетены сзади в небольшую косу. Его лицо, слегка загоревшее под медово-жёлтыми лучами звезды Эльсидар Бета, было невероятно худым, и вся его фигура в одежде болотного цвета казалась пугающе тонкой, с резко выступающими суставами, словно он дошёл до крайней стадии истощения, хотя внешне был вполне здоров и бодр. Не считая этого, он выглядел в высшей степени опрятно — рукава опущены, брюки заправлены в голенища сапог, каждая пуговица застёгнута — чего нельзя было сказать о его жене докторе Л'джиан, ксеноантропологе, чей опыт и репутация приводили в трепет, а неописуемо растрёпанный вид — в недоумение, и о Тетасе с Аргелиуса, под закатанными рукавами которого Кирк мельком заметил причудливые рубцы пигминских татуировок. И та, и другой походили на Шорака неестественной худобой, вступавшей в противоречие с необъяснимо здоровым видом. Кирк также обратил внимание на то, что, в отличие от его научного офицера и всех прочих вулканцев, которых капитану доводилось встречать, Шорак не испытывал видимого неудобства от физического контакта с малознакомым человеком. Отметив в памяти эту странность, Кирк увидел, как сузил глаза Боунс Маккой — наполовину подозрительно, наполовину озадаченно.

— Даже если бы он сделал это, вы едва ли смогли бы его понять, — помолчав, ответил вулканец. — Вследствие некоторых природных особенностей местных хищников у пигминов развилась коммуникативная система, основанная на телепатии, которую мало кто из людей в состоянии понять или хотя бы воспринять. Вы вправе согласиться или отказаться — решение за вами.

В душе Кирка естественное предубеждение против неизвестных и в прошлом враждебных чужаков, наделённых даром воздействия на разум, боролось с врождённой склонностью делать первый шаг навстречу и с глубокой убеждённостью в том, что проявление доброжелательности в подавляющем большинстве случаев будет вознаграждено таким же дружелюбным жестом. Но в конечном итоге победило любопытство.