Память об этом дала ему снова почувствовать себя собой, и он смог выровнять голос и выудить ещё несколько свойственных Кирку фраз.

— Насколько я могу судить, он заманил Спока в ангар — мы, вероятно, никогда не узнаем, как именно. Потом воздух был стравлен, створки шлюза — открыты…

— Но это невозможно! — запротестовал Скотт. — Мы же идём на варп-скорости — должна была сработать вся сигнализация на корабле!

— Все системы оповещения в ангаре были отключены, — ответила Ухура, нервно сжимая руки, тонкие и тёмные, как ветви терновника. — Открытие дверей зарегистрировала только компьютерная система.

— Боже милостивый… — прошептал Скотти, побледнев.

— К тому времени, как шлюз открылся, — тихо сказал ему Маккой, — он наверняка был без сознания. Аноксия — не самый худший вид смерти.

— Но важно то, — продолжал Кирк, то есть Ярблис, беспокойно расхаживая по комнате, — что зачистка прошла успешно. Пришелец… убийца уничтожен, нигде на корабле нет признаков его существования.

— И до этого не было никаких признаков, — вполголоса пробормотал Сулу, обращаясь к Ухуре. Но взгляд его чёрных глаз скользнул в другую сторону, за капитаном, и выражение горя и потрясения на лице пилота сменилось другим, которого Ярблис не мог распознать.

Ярблис снова провёл рукой по лицу, словно прикосновение к коже могло облегчить боль.

— Я сам… оповещу… экипаж… Мистер Сулу, мы должны увеличить скорость до предельной, чтобы как можно быстрее вернуться в мир… на планету Пигмис. Совершенно ясно, что мы имеем дело с существами, которые не остановятся ни перед чем, и я опасаюсь, что молчание исследовательской группы может означать самое худшее. Джентльмены, вы свободны.

Они поднялись и, украдкой бросая на него быстрые взгляды, покинули комнату. Дождавшись, пока остальные выйдут, он тронул Маккоя за рукав. Копаясь в памяти капитана, он пытался понять, как должен был действовать этот человек в случае убийства его старшего помощника. Кирк повёл бы себя иначе, чем другие Голодные, темнокожие клингоны, которых Ярблис дурачил в своё время; но было ли это свойственно только Кирку или всему его народу — он не мог разобраться. Ему было всё труднее думать, всё труднее вспоминать, выбирая осколки ясных мыслей из тёмной мути эмоций и инстинктов. Странные побуждения и желания этого человеческого тела постепенно брали верх, чужая пища, которую он ел, притупляла его бдительность, он смертельно нуждался в сне, но не смел спать, лишь изредка позволяя себе немного подремать… но тяжелее всего было переносить полнейшее, мучительное одиночество, оторванность от Сети. Уже несколько бесконечных дней он не мог поговорить с другой истинной душой, и не с кем было поделиться своим «я».

Ещё немного, молча пообещал он себе. Ещё немного, и я снова вернусь в мир… в мир, что отныне станет безопасным, и правильным, и цельным.

— Боунс…

Маккой остановился, чуть наклонив голову. Ярблис заметил, что Говорящая Со Всеми, женщина Ухура, остановилась по ту сторону порога, как будто прислушиваясь.

— Как Хелен? — спросил он, пользуясь, как положено, самыми мягкими интонациями Кирка.

Тонкие губы Маккоя сжались.

— Я как раз хотел тебе сказать после собрания, Джим, — тихо проговорил он. — Она не очень… ей опять становится хуже.

Ярблис нахмурил брови и чуть задержал дыхание.

— Я могу её увидеть?

Доктор покачал головой.

— Боюсь, мне придётся снова поместить её в реанимационный модуль под постоянное наблюдение. Я не думаю, что всё настолько плохо, но… она перенесла тяжёлую травму, Джим. Она может просто не выкарабкаться.

— Понимаю.

Он постарался, чтобы его голос звучал с должной тревогой, и он действительно был встревожен. Она всё ещё может умереть без его дополнительной помощи, но ясно, что под круглосуточным наблюдением будет очень трудно принять меры, чтобы она умерла наверняка. Он снова тряхнул головой. Через два дня они вернутся в мир. Потом уже будет не важно, умрёт эта женщина или выживет. Важно то, что она не может вставать и передвигаться, не может говорить с остальными… и что остальные не верят ей.

— Джим, я… мне так жаль, что Спок…

Ещё не до конца понимая, как ответил бы на это человек Кирк, Ярблис вспомнил то, что ему было известно о других Голодных, и коротко сказал:

— Он был отомщён. Будем надеяться, что нам не придётся мстить тем… на планете.

И, повернувшись, он прошёл мимо замершей на пороге Ухуры и направился в каюту Кирка. Теперь, когда он знал, что нигде на корабле не осталось и следа его призрачного двойника, когда тень Кирка, чудом задержавшаяся среди живых, наконец, рассеялась, — теперь, возможно, ему удастся выспаться.

— Но ведь можно же что-то сделать!

Кристина Чепэл перевела взволнованный взгляд со строгого лица Спока, озарённого лишь тусклым отсветом компьютерного монитора и желтоватым мерцанием маломощной люминесцентной панели — единственными источниками света в тёмной яме потайного отсека, — на Маккоя и потом на Хелен, сидевшую рядом с ней на жёстком флексипластовом стуле. Доктор, сгорбившись, восседал на втором стуле, как и подобало старшему офицеру; его синие глаза смотрели сердито, но очень устало. Хелен всей душой сочувствовала ему — она сама выдохлась почти до предела и страшно хотела спать, несмотря на стимуляторы, которые она с боем добыла у Маккоя, чтобы присутствовать на этой встрече. Она видела, что Крис поглядывает на неё с беспокойством, явно полагая, что пациентке давно пора в постель, — авторитетное мнение, с которым Хелен была на сто процентов согласна… Вот только ничто не заставило бы её вернуться в лазарет, даже в палату специального наблюдения, без охраны одного из них.

— Например? — вежливо осведомился Спок. — Похищение тела — как минимум спорная юридическая концепция, и доказать его практически невозможно.

— И учитывая, сколько времени потребуется, чтобы выгнать его посредством обычного судопроизводства, — добавил Кирк, — я, скорее всего, уж останусь там, где сейчас… чем вернусь на место.

Голос, исходивший из речевого синтезатора, звучал почти как его собственный, и только лёгкое дребезжание и невыразительность выдавали его искусственную природу. Сразу после собранного Ярблисом заседания Ухура посетила склад коммуникационного оборудования и тайком вынесла оттуда синтезатор, а Спок выкроил около двадцати минут среди своих бесконечных трудов, чтобы понизить его регистр, превратив стандартный женский голос в близкое подобие гибкого, как сталь, тенора Кирка.

Сама реплика была настолько естественной, настолько в духе Кирка, что Хелен, вслед за Маккоем, сказала себе: если я и не верила раньше, то теперь верю.

Он здесь. Он в компьютере, живой.

Она сама не поняла, почему от этой мысли в горле встал горячий комок, и воспалённые веки обожгло подступившими слёзами. Она отвернулась, чтобы остальные не заметили… и задалась вопросом, видит ли её Кирк. И вообще, как много он сейчас видит?

— Если не считать того, что тебе нельзя здесь оставаться, — Как всегда в минуты усталости, тягучий южный выговор Маккоя стал заметнее. — Он украл твоё тело и твой корабль не для того, чтобы покататься. Мы идём к Пигмису на всех парах. Должна быть какая-то причина, по которой он всё это затеял.

— Я знаю, — отозвался Кирк. — Поверь, были минуты, когда только эта мысль и заставляла меня держаться.

На минуту стало тихо — лишь гудел кустарный воздушный фильтр, не давая ароматам кофе и шоколада, наполняющим комнату, просачиваться в наружный коридор. Потом Маккой издал тихий смешок.

— Да брось, Джим. Ты не убедишь никого, кто тебя знает, что это не было чистой воды упрямство.

Из синтезатора донёсся слабый потрескивающий звук. Спок оторвался от диаграмм на экране портативного компьютера, который Чепэл принесла из лазарета в дополнение к технической кунсткамере Миллера, и, нахмурившись, полез проверять контакты.

— Вы здесь, капитан? — спросил он. — Вы в порядке?