– Орудие убийства? – спросил один из журналистов, хотя задавать вопросы еще не разрешили.

– Орудие убийства не найдено, – ответил полицейский адвокат так, словно как раз дошел до этого пункта.

– Но вы знаете, что это?

– Так же слишком рано говорить что-то конкретное о причинах смерти, пока мы не получили предварительный отчет судмедэкспертов из Института народного здоровья. Криминалисты сообщили, что речь идет об ударе по голове тупым предметом.

Эрик Фьелль поднялся с места, встал позади полицейского руководства и сфотографировал присутствовавших в комнате журналистов. Он направил объектив на Лине. Она улыбнулась и подмигнула ему. Фьелль делал то, о чем она попросила по телефону. Молниеносно сменив объектив на 125-миллиметровый, он сфотографировал разложенные на столе документы крупным планом.

– Личность погибшего пока не установлена, – продолжил полицейский адвокат, когда Эрик Фьелль садился на место. – Однако у нас есть основания полагать, что речь идет о сорокавосьмилетнем мужчине из Фредрикстада, и мы связываем это убийство с проникновением в дом на улице В. Блакстад вчера вечером, при котором было совершено нападение на журналиста «Верденс Ганг».

Лине почувствовала, что у нее загорелись щеки.

– Взломщик оставил какие-нибудь следы? – поинтересовался один из журналистов.

– Прошло слишком мало времени, чтобы дать ответ. Мы по-прежнему работаем в квартире. Кинологический патруль прошел по следу до промзоны в Эра. Там след теряется, и есть причины полагать, что преступник скрылся на автомобиле.

Полицейский адвокат передал слово следователю, который сказал, сколько свидетелей было допрошено, и попросил, чтобы те, кто что-нибудь видел или слышал, связались с полицией. Теперь можно было задавать вопросы.

Один журналист поинтересовался, как журналист «Верденс Ганг» раньше полиции выяснил, кем был убитый.

Ответил полицейский адвокат.

– Нам неизвестно, какие источники у газеты «Верденс Ганг», но, в общем, я бы хотел порекомендовать прессе не препятствовать работе полиции.

То, как полицейский адвокат попробовал завуалировать промах, вызвал смех в зале. Лине уткнулась в ноутбук. Открыла письмо от девушки с заправки и кликнула на один из приложенных файлов. Изображение с камер наблюдения на бензозаправке; мужчина, ставший жертвой убийства, стоял перед прилавком. Кадр был четкий, цветной. Редеющие волосы мужчины, светлые, тронутые сединой, были изящно разделены на пробор и зачесаны вперед и по сторонам, чтобы прикрыть залысины, впрочем, тщетно. Он был безукоризненно одет, у него были маленькие, близко посаженные глаза и острый взгляд.

Прозвучало еще несколько вопросов касательно деталей и смысла сказанного. Все знали, что важные вопросы стоит задавать после пресс-конференции. Только самые неопытные журналисты выбалтывали содержимое своих записей, задавали вопросы и дарили другим сведения.

В следующем приложении была фотография, на которой мужчина стоял рядом с собакой, привязанной к столбику снаружи. Пес сидел у ног хозяина и смотрел на него, а тот крутил самокрутку с табаком из желтой пачки.

Один из журналистов составил арифметическую задачу из сообщения об убийстве, сделанного без нескольких минут десять, и нападения на Лине около полуночи.

– Означает ли это, что преступник находился в квартире жертвы более двух часов?

– Это домыслы, – ответил полицейский адвокат.

В воздух взмыла другая рука.

– Что-нибудь было украдено?

– Еще рано об этом говорить.

– Вы знаете, что он мог искать?

Однозначный ответ:

– Нет.

Лине открыла третье изображение. У мужчины во рту была сигарета. Рядом стояла собака.

– Еще вопросы? – спросил начальник участка.

Лине подняла руку, но заговорила, не дожидаясь разрешения:

– Что будет с его собакой?

Начальник участка посмотрел на следователя.

– Пока что она содержится в приемнике для бездомных собак станции «Фальк», – ответил он и встал. Пресс-конференция была окончена.

Отстранен. Это слово заставило Вистинга испытать дотоле неведомое ему волнение. Носились пустые мысли, бесформенные, ни за что не зацепиться. Вистинг сидел в кабинете с бумагой в руке и неподвижно смотрел в пустоту. Как будто его мозг хотел выиграть немного времени, прежде чем решать, как реагировать.

Чуждая ему неуверенность раздавалась внутри, как темная тень уныния. Ему казалось, что его душат. Его подташнивало, голова кружилась, он не мог ни понять по-настоящему, что произошло, ни принять этого.

Потом он встал со стула. Не стал ничего собирать, просто выключил свет и закрыл за собой дверь кабинета. На лестничной площадке пошел наверх, а не вниз. Поднялся на два этажа и вышел на веранду на четвертом.

Семнадцать лет назад и в кабинетах следователей, и внизу, в камерах арестованных, еще было можно курить, но когда Рудольфу Хаглунну нужен был перекур между допросами, они ходили сюда.

В углу стояли два стула и стол с переполненной пепельницей. Рудольф Хаглунн сидел на стуле, спиной к стене. Вистинг стоял у ограждения, на случай, если заключенный решит выбрать самый простой выход из положения.

Вистинг подошел к перилам и схватился за них. В воздухе висел мелкий дождь, он падал на лицо и прояснял мысли.

Костяшки его пальцев побелели; он пытался понять, что произошло и почему. Когда пришел результат анализа ДНК, он лишь подтвердил то, что они знали и так. Что они арестовали нужного человека. Дело было не только в ДНК-доказательстве. Он подходил под описание, которое дал мужчина на тракторе и сама Сесилия, в записи. К тому же его машина очень кстати исчезла, а алиби насчет рыбалки развалилось и ничего не стоило. Они были уверены, все до единого. Весь их опыт и здравый смысл говорили, что Рудольф Хаглунн был убийцей, но при этом они понимали, что если возникнет малейшее обоснованное сомнение в его виновности, то осудить его не получится. Вопрос заключался в том, соблазнился ли кто-нибудь из следователей возможностью склонить чашу весов в правильную сторону, подменив улику А-3 одним из окурков, затушенных Рудольфом Хаглунном в пепельнице на столе перед ним.

Вистинг отпустил перила и встал спиной к раскинувшемуся внизу городу. Решил, что совершенно необязательно обманывать самого себя. Наверное, все произошло именно так, как было написано на первой полосе газеты. Кто-то из полиции подбросил важнейшую улику.

Вистинг зажмурился, провел рукой по лицу и почувствовал, как он промок. Какое-то время он стоял с закрытыми глазами, не решаясь собраться с мыслями.

Поскольку главная улика в цепочке выпала, открывались другие возможности. Тогда результат анализа ДНК все изменил. Обширное расследование в одно мгновение сосредоточилось на одном предмете, на одной личности. Широкий спектр сузился до преследования одного человека. Время до судебного процесса было использовано на поиски того, что могло бы подкрепить обвинение. Они нашли объявления о знакомстве, размещенные Хаглунном в порножурналах, говорили с пожилой женщиной, тренером по гимнастике, которая поймала его на подглядывании за девочками в душе, нашли нераскрытые дела об эксгибиционизме, под описание подозреваемых по которым он подходил. Они не касались обстоятельств, которые могли бы говорить о невиновности подозреваемого, – например, того факта, что в его доме не было подвала, который описывала Сесилия, или того, что в его доме не нашли даже волоска девушки, которую он, предположительно, лишил жизни.

Это был выбор Вистинга. Под его ответственность. Если смотреть на дело из сегодняшнего дня, то решение об отстранении было неизбежным. С помощью новых исследований адвокат защиты показал, что ДНК-доказательство с высокой степенью вероятности было сфабриковано полицией. Чтобы полиция не утратила доверия, его, ответственного за расследование, нужно отстранить от должности. Речь шла о доверии.

И он собирался доказать, что достоин этого доверия.