– Глеб Игоревич, – брат-два заглянул в глаза Кандаурову, – может, я вам чем-то смогу помочь?
– Чем ты, интересно, можешь мне помочь, убогий?
– В старину было принято выдавать залетевшую от барина девку за молодого конюха, кузнеца или лакея.
– Так, так, – заинтересовался Кандауров.
– Естественно, нашаливший барин давал за девкой порядочное приданное и находил её мужу тёпленькое местечко.
– Справедливо.
– Чтобы скрыть позор и бастарда до восемнадцати лет поднимать, нужны средства.
– Да понял, понял, – поморщился Глеб Игоревич, – Сколько?
– Триста тысяч баксов!
– Сто тысяч и ни центом больше! И, с завтрашнего дня ты занимаешь пост Зайнетдинова. По рукам?
– Маловато будет. Молодой, холостой мужчина без вредных привычек и алиментов сейчас в дефиците. Не вижу смысла продаваться задёшево. Двести тысяч.
– Я таких как ты, знаешь, сколько могу найти? Под каждым кустом по десятку валяется. Сто пятьдесят…
– Согласен, – протараторил Переплут.
– Ну, ещё бы.
– Деньги и должность я хотел бы получить уже сегодня.
– А если ты сбежишь?
– Догоните, – успокоил брат-два.
– Верно рассуждаешь, – ухмыльнулся Кандауров, – только попробуй дать задний ход – изничтожу.
– Дураков нет от таких щедрот бегать.
– Раскудрит твою через коромысло! – Глеба Игоревича обуяла жадность, – Сто пятьдесят тысяч баксов. За что?!
– За избавление от головной боли.
– А не слишком ли дорого? За такие деньги квартиру можно на окраине купить.
– Мужчине деньги нужны, в основном, по двум причинам – чтобы заполучить женщину и чтобы избавиться от неё, – со знанием дела, заметил Переплут.
– Соображаешь, – похвалил Кандауров, – мне сорок пять, а ума себе так и не нажил. Тебе двадцать пять, а цинизма уже – хоть отбавляй. Молодцом, Буркакин… Ты, с какого года?
– С дремучего, – признался Переплут, – бессмертный я.
– Неужели?
– А что, нельзя?
– Да ради Бога, но тогда тебе не жениться, тебе лечиться нужно.
– Но помечтать-то можно?
– Если мужчина мечтает о бессмертии, значит, он никогда не был женат, – поморщился Кандауров.
– Неплохо, – оценил Переплут, – Так как насчёт вознаграждения?
Глеб Игоревич, кряхтя и борясь с подступающей жадностью, полез в сейф и достал оттуда несколько пачек баксов. Внезапно он замер.
– А если ты ей не понравишься?
– Понравлюсь.
– Не факт. Кто не приглянулся, я не виноват, – Кандауров принялся ныкать баксы обратно в сейф.
– Тяжело расставаться с баблом? – понимающе хмыкнул жених.
– Невыносимо.
Кандауров вызвал в кабинет Кобылкину и вкратце обрисовал ей сложившуюся ситуацию. Об отступных он благоразумно умолчал, лишь намекнул, что подарит молодожёнам квартиру. Лера опять зарыдала в голос, напоминая, своим воем испорченный пылесос.
– Ну, как тебе жених, Лер? Нравится? – зайчиком заскакал вокруг неё Глеб Игоревич.
– Не-е-ет! – завизжала Лера, – Как могут нравиться такие нищие и сутулые задроты?!
– Сейчас я вас огорошу, – брат-два по-бычьи выкатил глаза и с шумом втянул ноздрями воздух.
Покачивая бёдрами и бросая на Кобылкину взгляды стоялого жеребца, он начал освобождаться от галстука и рубашки. Дешёвая сбруя слетела с «Буркакина», как шелуха, и он предстал перед Кандауровым и Лерой во всём своём великолепии. Мышцы его торса ощутимо увеличились в размере и стали гораздо рельефнее. Он стал накачан и невозмутим, короче, приобрёл те качества, которые так нравятся гламурным лохушкам.
– Глеб, ты только посмотри, какие у него квадратики на животе! – восхищённо ахнула Лера, – А какие бицепсы!
Переплут поиграл грудными мышцами, брюшным прессом, вновь продемонстрировал Лере свои бицепсы и трицепсы.
– Ну, Бурмакин, не ожидала от тебя!.. Вот уж не ожидала, – стала восторгаться Кобылкина, рассматривая и щупая будущего мужа, как коня перед заездами.
Переплут ещё немного потоптался, потом его ноги разъехались в разные стороны, и он уселся на шпагат.
– Прямо как Жан-Клод Ван Дамм! – захлопала в ладоши Лера, – Он мне нравится! Беру!
– Ну, вот и чудненько, – облегчённо крякнул Кандауров, выпроваживая Леру из кабинета.
Он достал из сейфа сто пятьдесят тысяч баксов и, скрепя сердце, вручил «Бурмакину».
– Ну, а она-то тебе хоть нравится?
– Нравится, – кивнул Переплут, укладывая пачки денег в саквояж, – она – как сакура. Очень красивая, но – дерево.
– Сейчас девицы все такие, – утешил Глеб Игоревич, – гламур наступает по всем фронтам. Такое ощущение, что умных девчонок, или не осталось, или они все ушли в подполье.
– Был бы у меня автомат, я бы из него всех гламурных дурынд перестрелял, – помечтал вслух Переплут.
– И её бы убил? – поднял брови Кандауров.
– Её бы? Её бы… ранил.
Глава 13
ОФИСНЫЕ БУДНИ И ПРАЗДНИКИ
1 . Чемоданов и Зайнетдинов
Тимофей, разнюхав, что Иван уже вскарабкался на несколько ступенек вверх по социальной лестнице, почувствовал укол зависти и ревности. Чемоданов, не долго думая, отправился к Зайнетдинову и принялся задавать неудобные вопросы.
– Инвер Фаттахович?
– Да-а-а…
– Мы будем когда-нибудь работать?
– Ты думал весь день, прежде чем задать этот вопрос? – рассмеялся Хоттабыч.
– Вы можете мне по поводу работы что-нибудь сказать?
– Я? Пока нет. Ничего хорошего.
– А как с пилотным проектом?
– С каким?
– С нашим.
– Нормально всё. А что?
– Когда выйдет наш проект?
– Когда-нибудь выйдет.
– Когда?
– Тебе точный срок нужен?
– Мне точный срок не нужен. Мне просто надо знать, когда я смогу работать. Когда я смогу получать приличные деньги?
– Ну… Скоро.
– Ни «ну», и ни «скоро». Я требую от вас немедленного ответа!
– Я тебе и говорю, что скоро. Подходит такой срок?
– Скоро – не подходит.
Инвер Фаттахович поднялся со стула и начал разминать поясницу, давая понять, что разговор окончен.
– Когда же мы будем работать? – не сдавался Чемоданов.
– Мы уже работаем.
– Я знаю, что мы работаем, но мои штаны целее от этого не стали.
– Пока ты будешь думать только о штанах, они у тебя будут рассыпаться. А как только перестанешь о них думать, они у тебя сразу новенькими станут.
Тимофей недоверчиво хмыкнул, а Хоттабыч вспылил.
– Вам ничего не нравится, что я для вас делаю! Вы постоянно чем-то недовольны!
– То есть, всё для нашего блага делается? – прищурился Чемоданов.
– Конечно!
– И давно уже?
– Всё время. С самого начала.
– Слушайте, а почему у нас ничего нет? – полюбопытствовал Тимофей.
– У вас всё есть.
– Я ещё раз спрашиваю: почему у нас ничего нет.
– А потому что вы не чувствуете, что стали жить лучше и интересней, – развеселился руководитель среднего звена.
– А что мы должны чувствовать?
– Радость от творческого прилива, – зевнул Инвер Фаттахович.
– Что?
– Радость от творчества, которое вам подарили, – ещё раз зевнул Хоттабыч.
– Я смотрю, вы уже зеваете
– Я давно уже зеваю… Мне с тобой скучно.
– Понятно.
– Что тебе понятно?
– Вы всегда всё под себя подгребали, – подвёл неутешительный итог Чемоданов.
– Ну и что? Я подгребал, для того, чтобы поделиться с другими.
– Чем?
– Что подгребал.
– В таком случае, если вы ходите в целых штанах, поделитесь ими.
– Я тебе предлагал.
– Так дайте мне ваши штаны!
– У тебя размер не тот.
Тимофей, хлопнув дверью, убрался восвояси, а Хоттабыч извлёк из ящика стола диктофон и с удовольствием послушал диалог сначала, отмечая про себя наиболее удачные места.
2 . Негаданный праздник
«Бурмакин», вознесясь на несколько этажей вверх на социальном лифте, решил поделиться своей радостью с сослуживцами. Он отвёл в сторонку тихоню Вислогузова и предложил всенародно отметить свой карьерный взлёт.