Натали Майлз.

Мама Эрика и жена Роджера Майлза была самой доброй и отзывчивой женщиной на планете. Эрик до сих пор помнил, как она целовала его в лоб. Чтобы ни случилось, она говорила, что мир прекрасен, и все будет хорошо. Она придавала Эрику уверенности, и он думал, что такой настрой в их семье будет вечно. Для Роджера Натали также была неоценимой поддержкой, лучшим другом и супругой на всю жизнь. В любой ситуации эта женщина была опорой. Одна ее улыбка отводила беды. И, отряхнув колени после очередного падения, можно было пойти вперед.

Но потом Натали не стало.

Как это бывает со всеми сильными душой женщинами, ее тело было полной противоположностью. Слабое здоровье подкашивало Натали не раз, а однажды болезнь взяла верх. Натали умерла, а единственная связь между сыном и отцом порвалась безвозвратно. Роджер так и не оправился от удара, доживая жизнь в одиночестве. Эрик повзрослел. С Роджером они виделись лишь по праздникам, телефонные разговоры со временем сменились на открытки два-три раза в год. Эрик все еще мысленно общался со своей матерью. Воспоминания о ней теплились в его сердце.

Несмотря ни на что Эрик любил отца и очень надеялся, что весть о кончине сына не станет для него убийственной. Думая об этом, Эрику становилось мерзко от самого себя. В глубине души он понимал, что новость о его смерти станет для отца фатальной.

«Мама… где же ты? — Эрик посмотрел на заснеженное небо. — Смотришь ли ты на меня? Встретила ли ты Мэри там, наверху? Она бы тебе понравилась. Мне не хватает ее, мама. Мне не хватает тебя…»

Вернувшись к реальности и развеяв воспоминания о старой ране, Эрик продолжил разговор:

— Когда я умер, за мной пришел странный человек…

— Это был работник той самой женщины, Эрик. Она знала моих родителей. Смерть. ОНА говорила, что мой отец был самым красивым ангелом, а моя мать была самой доброй женщиной. Я никогда их не видел, но почему-то поверил ЕЕ словам. ОНА сказала, что с небес нет пути на землю. Но мой отец спустился в мир людей и полюбил мою мать. Она тоже полюбила его, тогда ангелы изгнали моего отца. Смерть сказала, что он скитается где-то здесь, — в этот момент Мэлоу указал за окно. — Но я никогда его не видел. Как и свою мать. Ее звали Анабель. Я не знаю, что с ней случилось. Не знаю, почему оказался здесь. Смерть сказала, что это место для меня. Мне нет места в другом мире. Вот и вся моя история, и когда-нибудь она займет место на книжной полке.

Неожиданно Эрик понял, что растерялся. Телом он находился во дворце, но его разум покинул обитель. Никогда Эрик еще не ощущал такую потерянность. Мира, каким он знал его прежде, больше не было. Эрик не знал, что собой представляет мир на самом деле. Единственное, что он ощущал в данный момент — безумную жалость к Мэлоу.

— Ну что ж, — Мэлоу, как ни в чем не бывало, поднял чашку какао. — За знакомство, Эрик.

Эрик отошел от окна и сел в кресло.

«Мэлоу мог быть счастливым ребенком, окажись он на земле», — подумал Эрик.

Безжалостное кресло снова предприняло попытку сдавить тело Эрика в своих не самых нежных объятьях. Раздраженный Эрик окончательно потерял терпение и резко встал, обретая кожаное орудие пыток на одиночество.

— Прости, Мэлоу. Кресло немного неудобное.

Мальчик посмотрел на Эрика очень серьезно. Он переместил свой взор на кресло и его будто что-то осенило. Так же быстро озарение сменилось грустью на его лице.

Наконец, Мэлоу произнес:

— Это ты, прости, Эрик. Оно чувствует тебя после него. Чувствует твою боль.

— После него? — непонимающе спросил Эрик. — После кого?

Мэлоу посмотрел Эрику прямо в глаза. Не отрывая взгляда, мальчик произнес:

— Еще не так давно на этом самом кресле сидел человек по имени Дэнниэл Берджиран. Человек… убивший твою жену.

[1] Персонажи комиксов о Бэтмене

Глава 13: Дорога в бездну

Бобу Гаррисону снился сон: он ехал по бескрайней дороге на своем излюбленном грузовике Мерседес Акторс. Во сне Акторс выглядел просто чудесно и не имел ничего общего с той грудой металла, в которую грузовик превратился после недавней роковой аварии.

Капот блестел под уходящим в закат солнцем так, словно был отполирован несколько минут назад. Левая передняя фара, свисавшая после столкновения с «Ford Excursion», была прикреплена к раме, как ей и полагается. Выглядела она как новенькая. Трещины на лобовом стекле, словно по волшебству, рассосались сами собой, давая в полной мере разглядеть удивительный пейзаж заходящего солнца вдали. Салон был чист и ухожен. Мелкие вмятины, трещины и пробоины — все исчезло. Одним словом, Боб во сне рассекал дороги на грузовике, который выглядел так хорошо, как не выглядел, должно быть, никогда прежде.

Таким Мерседес Акторс полагалось стоять в автосалоне, заставляя пускать слюни даже самых тертых ценителей этой марки. Боб был очень доволен. В такой машине ты не задумывался, куда едешь и зачем. Единственное, что волновало: как бы поудобней расположиться на своем сидении и с наслаждением слушать свист ветра и звук какой-нибудь чертовски приятной песни, звучавшей из колонок старого доброго "Мерса".

Из него доносилась песня «Love Machine» группы «Road rock». Боб знавал эту группу еще с юношества, когда в моде были длинные бакенбарды и шевелюры — Аля семидесятые. Большинство песен «Road rock» Боб помнил почти наизусть и поныне. Вот и сейчас, мчась прямиком к уходящему солнцу, он распевал очередной куплет:

«Детка, твой крик подобен визгу шин.

Твои злобные глаза сверкают ярче, чем фары.

И у меня в голове нет больше причин,

Не оседлать тебя, как я это любил делать ранее».

После этих слов начиналось небольшое соло, и Боб с наслаждением отдался власти музыке.

Вдруг Боб почувствовал чье-то присутствие. Волосы на его руке встали дыбом. И хоть Боб смотрел только вперед, на дорогу, он мог поклясться, что рядом кто-то есть. Медленно повернув голову к соседнему сиденью, Боб увидел маленького мальчика. Боб посмотрел на него совершенно спокойно, как будто внезапное появление ребенка в грузовике было самым обычным делом. Лицо мальчика показалось ему смутно знакомым, но, сосредоточив внимание на дороге, Боб не мог как следует рассмотреть ребенка.

Слегка убавив громкость музыки, Боб, будучи подозрительно спокойным, обратился к мальчику:

— Куда едем, мальчуган?

Ребенок ничего не ответил. Он лишь перебирал свои маленькие пальчики на руках, рассматривая мелькающий за окном пейзаж. Разглядеть лицо ребенка было невозможно.

Боб заметил, во что был одет мальчик: бежевые шорты и светло-желтая футболка были покрыты грязью, обуви на мальчике не было, а весело раскачивающиеся голые стопы подавались то взад, то вперед. Боб подумал, что этот ребенок испачкает грязью весь салон, но осмотрев мальчика еще раз, Боб стало его жалко. Оторвав взгляд от одежды, Боб еще раз попытался разглядеть его лицо.

В этот момент крик застрял у Боба в горле.

Мальчик все так же смотрел в окно, поэтому Боб мог лицезреть затылок своего нового попутчика. Затылок, весь запачканный кровью. Боб попытался нажать на тормоз, но верный грузовик, словно проигнорировав команду хозяина, лишь ускорил свое движение. Бобу стало страшно.

Надавив на педаль тормоза еще сильнее, Боб попытался докричаться до ребенка.

— Эй, парень! Ты меня слышишь? Что с тобой случилось? Эй! ЭЙ!

Ребенок не отозвался. Страх Боба начал наполняться растущей злобой. Держа руль одной рукой, Боб одернул руку мальчика так, чтобы тот, наконец, повернулся в его сторону. В этот момент крик, застрявший в горле Боба, наконец вырвался наружу. Будто бы ужаленный насекомым, он отпрянул от мальчика и, вжавшись в свое сиденье, начал судорожно бить ногами по педалям тормоза. Картина, представшая перед Бобом, повергла его в шок.