Боб Гаррисон не был жестоким человеком и не был бессердечным чурбаном. Но у него имелась борода, и даже в хорошее настроение его взгляд был слишком суровым. Взгляд был вечно прикрыт бейсболкой, и на своей памяти Боб не мог вспомнить никого, кто бы так просто решил заглянуть под нее.

При определенных обстоятельствах каждый человек, глядя на менее везучего представителя своего рода, может сделать свои заключения. Заключения о том, является ли лежащий перед ним человек умершим или же у него попросту ужасная поза и выражение лица спящего. Умение определять подобные вещи есть в каждом из нас. Оно зарыто где-то в глубине души. Просто в определенный момент ты все понимаешь, и этого достаточно. Ничего больше. Так и Боб Гаррисон понимал, что эти бедолаги, увы, уже никогда не смогут проснуться, они мертвы. А Боб жив, и потому он старался остаться живым хотя бы до приезда экстренной помощи. Предаться скорби он может и после, а если случится так, что и он окочурится на месте, кому от этого станет легче?

Но одно Боб Гаррисон все же утаить не смог. Ведь как бы сильно он не пытался выглядеть невозмутимым, однако, его собственные руки выдавали его, как ничто другое. Руки, бающиеся в нескончаемой дрожи.

Взгляд Кейси и Макса Диггенс был присущ всем ушедшим из этого мира — стеклянным. Но между двумя людьми было различие в выражении лица. Удивительно, спокойное и умиротворенное лицо мальчика никак не сочеталось с искаженной злобой и пылающим яростью выражением лица его матери. Внезапно по телу Боба пробежал холодок, перерастающий в самый настоящий холод. Могильный холод…

Глава 4: Начало пути

Чем ближе становился силуэт незнакомца(или как обозвал его сам Эрик — Далматинца), тем с большей серьезностью Эрик осознавал значимость этой встречи на своем новом этапе существования. Одно дело, когда случайные прохожие натыкаются на тебя при жизни, когда ты все еще состоишь из мяса и костей (желательно, чтобы ко всему этому прилагались хотя бы пару граммов мозгов). Простые встречи одного человека с другим, ни больше, ни меньше. Такие люди обычно спрашивают дорогу или интересуются «который час?». Не пройдет и пары секунд, и вы снова остаетесь в одиночестве, посреди огромного мира, и будьте уверены — увидеть повстречавшихся вам людей в тот или иной день вновь вам едва ли удастся. Но вы не задумываетесь об этом, как и не задумывайтесь над тем, почему, чихая, ваши глаза всегда остаются закрыты (как бы сильно многим того ни хотелось, но лучше даже не пытаться их раскрыть, дабы сохранить глазные яблоки там, где им самое место). Такие вещи — показатель мирового порядка.

И это нормально.

Наверное, также нормально, как если бы и после вашей смерти единственные люди, которые могли бы с вами взаимодействовать, были бы те, кто мертв настолько же явно, как и вы сами. То есть на все сто процентов, а может даже и больше (этот показатель работает в зависимости от УДИВИТЕЛЬНЫХ обстоятельствах, при которых состоялась ваша кончина). Под водой окуню не суждено встретить проплывающего мимо орла, а альбатрос не пролетит на высоте в пару сотен метров над порхающим около него спрутом. Свое место есть, безусловно, для каждого.

И это нормально.

Но иногда мир играет с нами злую шутку, и вот, внезапно, окунь разгоняется до такой немыслимой скорости, что море попросту выбрасывает его ракетой прямиком ввысь, к звездам, а альбатрос, испытав глубочайшее чувство жажды, пикирует на самые большие глубины океана. И тогда, в момент взлета рыбы и падения птицы, их миры на мгновенье пересекаются. И это ощущение меняет в жизни все.

Примерно так Эрик ощущал мир вокруг себя в данный момент. Он точно знал, что уже не жив, но почему-то с уверенностью мог сказать, что идущий ему навстречу человек был еще не мертв. Так или иначе, если на твою персону обращает внимание кто-то при ПОДОБНЫХ обстоятельствах, то это верный знак того, что этот самый случайный (или, скорее всего, НЕслучайный) прохожий не так прост. А если быть точнее, то весьма сложен и заковырист. Ведь нельзя попасть в мир мертвых просто так, каким-то обходным путем? (На самом деле теоретически это вполне возможно, но для этого нужно обладать невероятным топографическим кретинизмом).

Когда силуэт Далматинца приобрел отчетливые очертания, Эрику показалось, что незнакомец не так уж сильно отличается от него самого (по крайней мере, анатомически), и лишь бездонная чернота его глаз вызывала некое беспокойство внутри. На самом деле в глазах Вестника Смерти отражалась растерянность, постепенно сменявшаяся смущением и полным непониманием того, что происходит. Эрику на мгновение стало легче. В конце концов, что он знает об этом мире? Возможно, несмотря на внутренние ощущения, это и есть здешняя норма? Может быть, здесь лишь один человек ненормален и это человек — Эрик Майлз?

Остановившись перед Эриком, Вестник попытался воспроизвести своими губами какое-то движение. В итоге получилось нечто невнятное. Обычно с таким выражением собираются произносить какую-нибудь важную речь, но при этом перед этим не стесняются довольно открыто прокручивать в голове нужные слова. В итоге получается немного неловкая и даже комичная пауза.

Сам же Эрик смиренно ждал, периодически отвлекаясь от Вестника Смерти и разглядывая пейзаж за его спиной, словно ожидая увидеть кого-то еще.

" Интересно, что же скажет мне этот Далматинец — думал Эрик, пока Вестник Смерти выбирал нужные слов, беззвучно шевеля губами — может он хочет сообщить мне, что я за сегодня я стал тысячным мертвецом и мне в награду положена "Кровавая Мэри"? Хотя я никогда не любил водку. Вот если бы он предложил мне мохито… "

Наконец, после некоторых усилий, вступив в полное взаимопонимание со своим языком, Вестник произнес:

— Здравствуйте, мистер Майлз.

Не самое плохое начало. По крайней мере, можно смело сказать, что для Эрика первый контакт с представителем этого (или другого) мира прошел довольно безболезненно.

«Этот Далматинец и правда странный. Но он решил, что поздороваться будет уместнее, чем наброситься на меня и вцепиться мне в глотку. Это не может не радовать. Значит у здешних манеры все же на первом месте.», — подумал Эрик, но бдительности, однако, не убавил.

Не зная, чего можно было ожидать, Эрик старался извлекать максимально полезную информацию из всего, что видел, слышал и чувствовал. На данный момент обработанная информация говорила о том, что Далматинец, очевидно, пришел по его душу и… что хорошие манеры существуют даже после смерти. Прокручивая в голове события происходящего, Эрик, немного заторможено сумел выдавить из себя что-то в ответ. Вышло не столь обходительное приветствие, лишь самое глупое, но в то же время был задан самый важный вопрос, который его интересовал в данный момент:

— Да… конечно. Простите, я так понимаю, я умер? — После чего Эрик посчитал нужным добавить: — Ну… по-настоящему умер? Видите ли, тут недавно только что увезли мой размажженный труп и…

— Да, — прервал Эрика Вестник таким тоном, словно вопросы собеседника напротив ему задавали по несколько сотен раз на дню (что соответствовало действительности), — вы мертвы и мертвее уже не станете.

— Что ж — заключил Эрик — значит все вышло как нельзя лучше.

Оглядевшись, Вестник Смерти начал оглядывать ту часть улицы, откуда он явился по душу Эрика Майлза. Вновь повернувшись к своему собеседнику, Вестник Смерти посмотрел в глаза Эрика, после чего произнес:

— Не составите ли мне компанию?

«Так, — подумал Эрик, чувствуя, как его клетки мозга возбуждаются все сильнее и сильнее, — а вот это уже интересно».

— Эмм, конечно — произнес он вслух — Знаете, я слышал у вас тут есть хорошее местечко. Ну знаете, с облаками, арфами и ужасно счастливыми людьми. Есть конечно и другое местно, но о нем отзываются не так лестно. Так куда пойдем?