Вытащив себя из школьных воспоминаний, Эрик приободрился. Куда-то он явно придет, а потому он направился тупо туда, куда упал его взгляд. Он точно запомнил, что Далматинец сказал ему что-то про путешествие. И хотя после неудачного падения, о котором Эрика так и не удосужились предупредить (но что бы он тогда сделал, прыгнул бы более изящно?) доверие к первому представителю потустороннего мира слегка поубавилось. Но стоять и дальше по колено в снегу было не самым лучшим вариантом, а потому план дальнейших действий был очевиден.

— Что ж, начнем! — воскликнул Эрик и отправился в путь.

На удивление ноги совсем не проваливались под толщу снега. По крайней мере, не так часто. Снег, а точнее то, что заменяло его, оседал на одежде Эрика, пережидал там какое-то время и, набравшись смелости, начинал пропитывать ткани одежды и обуви. Порой Эрику казалось, что они вонзаются прямо под его кожу в каждую клеточку тела и даже ощущал от этого некую боль.

— Чего тут только не померещиться — пробормотал Эрик, отряхивая от себя оседающий "снег".

Инстинктивно жмуря глаза от сильного снежного ветра, Эрик отметил, что за все время своей ходьбы пейзаж так и не удосужился поменяться. Но иногда, буквально на несколько секунд, Эрику отчетливо казалось, что время ненадолго замирало и некоторые песчаные снежинки, будто бы обретя сознание, направленно и синхронно уплывали куда-то вдаль, в только им ведомое направление. Это ощущение исчезало так же быстро, как и появлялось и Эрик, постояв несколько секунд, тупо уставившись вперед, одергивал себя и продолжал свой путь.

Через некоторое время Эрик потерял счет времени. Ему казалось, что спроси его который час, он не был бы в состоянии ответить даже то, какой сейчас день, неделя, а то и год. Что уж говорить, Эрик до сих пор не был уверен, находится ли он на своей родной планете или нет. Но, думая о времени, Эрик вспомнил, что в момент ухода из жизни, на нем были его старые часы. Эрик никогда не любил их носить, потому что чувство меняющегося времени контролировало и заставляло его делать то, что могло быть совсем не важным. Но часы являлись предсмертным подарком его матери, а потому мелкие неудобства отошли на второй план. В момент приземления с крыши вероятность того, что состояние часов было завиднее состояния самого Эрика, казалось маловероятным. А потому Эрик благополучно забыл о них, но сейчас вспомнил.

Эрик взглянул на свои часы. К его удивлению, помимо слегка треснутого стекла и засохших капель крови они были в полном порядке, хоть и стояли на месте. Время показывало цифры, которым было суждено замереть навсегда.

15:10.

После смерти такие вещи, как усталость или голод были чем-то мифическим, и Эрик осознал, что в своем мире он мог бы стать предметом зависти любого спортсмена или путешественника вокруг света. Пройди хоть сотню миль, взберись на самую высокую гору или проплыви океан… и никакой усталости, лишь восхищенные взгляды окружающих. Никто бы из них не вспомнил и об обратном эффекте отсутствия каких-либо ощущений. Когда ты плывешь по течению, не отвлекаясь ни на что другое, понятие времени начинает теряться. Лично ЗДЕСЬ его попросту не существовало, но одновременно оно окутывало все вокруг. А когда понятия времени начинает растворяться остается только одно: ты и твои мысли.

На протяжении своего пути Эрик размышлял над вопросом Далматинца.

"Почему вы решили умереть?"

Зачем люди кончают жизнь самоубийством?

Причины могут быть разнообразные, но они точно есть. Чтобы с уверенностью заявить о том, что ты больше не хочешь жить, тебе нужно… дойти до этой мысли. То есть прожить до этого момента! Человека не спрашивают, хочет ли он такой жизни, какая она у него есть. Его не спрашивают, хочет ли он вообще жить! Его просто закидывают в этот мир и не более. А дальше? Дальше разбирайся сам, приятель. Оцени все за и против, пойми, чего в твоей жизни больше и делай выбор. А выбор есть всегда, даже если он сводится к петле на шее от собственных рук.

Причиной самоубийства Эрика Майлза стала женщина. Любимая женщина. Не так много людей способны дать тебе осознать бессмысленность своего существования. Это должен быть важный человек, особенный. Тот, кто разделит твою жизнь на ДО и ПОСЛЕ встречи с ним — с человеком, который стал тебе роднее всего. Этот человек оставил нестираемый след в районе груди, который периодически постукивает. Человек исчез, но биение осталось, и этот стук настолько осточертел Эрику, что пришлось что-то делать. И он сделал.

Был ли это выбор слабого человека? Уйти всегда проще, чем остаться и смириться со своей нынешней судьбой. Как бы тяжело не было, но, несмотря на утраты, мир двигается дальше. А значит, сможешь и ты, если знаешь ради чего, если стараешься зацепиться за новые ориентиры в жизни. Кто знает, что еще нам уготовила судьба.

Кто-то и вовсе скажет, что добровольно уйти из жизни — довольно смелый, а не слабый поступок. Но только самоубийца видит в этом иной путь. Не смелый и не трусливый, а… логичный и единственно верный. Что сделали бы другие, испытав чувства утраты? На что бы пошли? Ради чего «слабые люди» стремились куда-то… теперь… без своих «сильных людей»?

Вихрь этих мыслей в голове был так силен, что Эрик не придал значения, что очутился в странном месте. ПО-НАСТОЯЩЕМУ странным. Где именно мог оказаться Эрик? Возможно в аду или раю. Но если это так, то все куда сложнее и запутаннее, чем он предполагал. Здесь ли его возлюбленная? И была ли она здесь, когда умерла? Где-то она должна была появиться после смерти, это очевидно. Но как далеко она ушла и поспеет ли за ней сам Эрик?

От этих мыслей становилось по-настоящему дурно.

«Если это Ад, — подумал Эрик, — то у Дьявола чертовски скудная фантазия. И здесь совсем нет огня. Даже скромного котелка с грешниками. Это уже совсем не по христиански и…»

Должно быть, в эту секунду его услышал, если не сам Дьявол, то явно кто-то заправляющий этими краями, потому как через несколько секунд, Эрик готов был поклясться, наконец-то среди окружающей белой массы показалось что-то черное, да еще и извергающее дым.

Эрик ускорил шаг, переходя на бег, и чем ближе он приближался к источнику дыма, тем четче мог разглядеть сферообразное строение. Когда Эрик подбежал к нему вплотную, то увидел чугунный шар, размером чуть больше, чем фургончик мороженого. Из верхушки шара торчала старая труба со свисающей треугольной насадкой, из которой медленно шел дым, а рядом с чугунной круглой дверью находилось небольшое окно. Весь шар был измазан копотью и почти полностью погряз в саже (даже окружающий «снег», прилегающий к шару, был черен, как сама ночь), но само окно сверкало ярче солнечного света. Создавалось ощущение, что оно было недавно куплено и вставлено в эту закоптившуюся рухлядь (или просто здешний хозяин не жалел чистящего средства на крохотное оконце).

Эрик решил постучать в дверь, но сначала обошел шар вокруг. В течении этого короткого обхода Эрик не мог не заметить, что чугунные плиты, из которых состоял шар, были спаяны слишком уж несуразно и просто.

— Словно их рисовал ребенок — заключил Эрик и отчего-то эта мысль показалась ему крайне важной.

Не обнаружив больше ровным счетом ничего и вернувшись к двери, он решил, что в такую вьюгу его вряд ли кто-то услышит, поэтому он бесцеремонно дернул дверную ручку. Дверь отварилась не сразу. Тяжелый чугун давал о себе знать. Эрик вдавил одну ноги в дверной косяк, а руками принялся тянуть за дверную ручку изо всех сил, пока не образовалась небольшая щель. Быстрым движением Эрик схватился за край двери и, навалившись на нее всеми силами, добился того, что та отворилась. Отмахнувшись от копоти, Эрик перешел порог.

Внутри было совсем пусто. Закрыв за собой дверь, Эрик осмотрелся еще раз. Помимо камина в углу и расстеленного потертого ковра в этом чугунном шаре не было ничего. Лишь голые стены.

«Кто мог построить это подобие дома? Где хозяин?»

Эрик подошел к камину, чтобы проверить степень горящих дров и понять, как давно они были подкинуты в камин.