Наконец, из зала были выдворены немногочисленные лица, пребывавшие в «чёрном» списке, а те, кто находился в «сером», либо последовали за ними, либо «обелили» себя; в последнем случае вокруг них информаторами формировался иной тип кольца, именуемый «голубым» – кольцевое воздействие членами группы осуществлялось так, что выхватить оружие или бомбу и осуществить покушение не представлялось возможным. Вообще, считалось, что человек с ярко выраженным мортудо, инстинктом убийства, не сможет спокойно пребывать в «голубом кольце» и неминуемо утратит самоконтроль, настолько сильным был позыв к его либидо, половому влечению. Тонкое знание психологии и было основой поразительных успехов Специальной Службы. Умноженное на количество сотрудников и информаторов, а также на количество приборов внешнего наблюдения, оно составляло весьма внушительную величину, используемую для исчисления так называемого коэффициента влияния. Последний исчислялся как соотношение количества социо-бит информации, производимых Специальной Службой бит, к общему количеству, производимому социумом. Коэффициент наблюдения (процент отслеживаемых социо-бит), если он составлял значительную по сравнению с коэффициентом влияния величину, свидетельствовал о снижении контроля над социальными процессами. В таких случаях руководство Специальной Службы обычно с позором выгоняли.

Мероприятие, проходившее в переполненном зале, относилось к так называемому третьему уровню обеспечения безопасности («известные лица, обладающие значительным социо-влиянием, которые не относятся к числу госслужащих») и имели, по отнюдь не редкому совпадению, такой же уровень социо-возбуждения («событие, не представляющие непосредственной угрозы обществу, но привлекающее потенциальных мятежников»). В целом, ГССГ справилась со своими задачами, и никаких срывов не намечалось. Куакен решил в который раз проверить показания постов контроля взрывчатых веществ, металлодетекторов и энергоисточников – пять минут назад, если верить им, в зале не было ни бомб, ни моледиссемблеров, ни плазмомётов. Куакен мысленно произнёс кодовое слово, заложенное в его подсознание при помощи психотерапии, вызвав тем самым мимолётную судорогу мышц правой ягодицы. В результате был активирован соответствующий участок коры головного мозга, что привело в действие подсоединённый к этому скоплению нейронов наноскопический передатчик. Вживлённый непосредственно в мозг Куакена ещё до рождения, когда тот пребывал в утробе матери, передатчик подчинялся командам, отдаваемым всё тем же подсознательно-судорожным способом. Поиграв дельтовидной – икроножной – широчайшей мышцами спины – и ещё десятком мышц помельче, Куакен вызвал размещённые то тут, то там системы слежения. Благодаря им можно было незримо присутствовать в самых отдалённых закоулках здания. Всегалактическая знаменитость, являвшаяся потомком выходцев с Гейомии, в это время находилась среди сотрудников национальной компании голографического вещания – вокруг толпой хлопотали визажисты и стилисты, наводившие последнюю ретушь на лицо, которое десятилетия пьянства и курения превратили в подобие отёкшего фрукта. Действительно, Роже Ле Саж выглядел более чем скверно: скорее, высохший, нежели худощавый, с более чем заметной лысиной на внушительном куполе лба, который подтверждал наличие у своего владельца незаурядных умственных способностей – в общем, этот изношенный развратник никак не внушал восхищения. Тем не менее, Ле Саж был знаменитым писателем, и на многих планетах Галактической Конфедерации зачитывались его романами. Несомненно, оппозиция, вызревшая в среде Иррегуляров, постарается использовать визит Ле Сажа в своих интересах, но для того и существует ГССГ, чтобы все события были в пользу правительства. Куакен знал, что Конфедерация давно пытается навязать Гейомии иную, более демократичную, форму правления, без деления на Регуляров и Иррегуляров, как знал и то, что на деле всё объясняется стремлением взять под контроль выгодный в экономическом отношении космопорт Гейомии, расположенный на пересечении нескольких важных подпространственных маршрутов. За всем этим была большая стратегия, и именно ГССГ предстояло защитить Гейомию от происков коварных внешних врагов. Куакен, прямой потомок семи поколений «спецов», был полон решимости доказать, что руководство не зря доверило ему обеспечение информационной безопасности общества во время пребывания Ле Сажа на родине предков.

Зал представлял собой неправильную пирамиду, сходящуюся к вершине – сцене. Роже Ле Саж, занявший место за полупрозрачным столом, погладил полупрозрачную крышку из сине-зелёного бериллогласса. Этот минерал, экспортируемый с Гейомии даже в наиболее развитые миры Конфедерации, широко использовался в качестве отделочного материала и был одним из немногих источников поступления твёрдой валюты в национальный бюджет. Любуясь переливающейся поверхностью, Ле Саж понимал, что внимание публики сейчас приковано к нему, об этом свидетельствовала и форма зала: такая могла возникнуть только в авторитарном обществе, где каждое слово оратора ловят сотни ушей, внимая с благоговейным почтением. И вот он, всегалактически признанный мастер слова, имеет возможность, ранее не представлявшуюся ему – изрекать вербально-смысловые массивы информации, которые эти провинциалы высекут золотом на священных скрижалях и поместят в музеи и храмы. Ведь он – едва ли не единственный за последнее столетие человек, которому местные власти предоставили возможность говорить, не сковывая никакой цензурой. В том числе – говорить о свободе слова.

Ле Саж посмотрел в зал, расходящийся в перспективе подобно свету, рассеиваемому карманным фонариком. Сверху над треугольным первым уровнем нависала ложа для особо важных гостей, переполненная госслужащими – те были хорошо одеты, на их упитанных лицах светилось довольство и уверенность в себе. Ле Саж подумал о том, что, должно, быть, это очень странно, когда писатель становится объектом столь пристального внимания со стороны власть предержащих, ожидающих от него чего-то экстраординарного, едва ли не волшебства, в то время как читатели, подлинные поклонники его мастерства, толпятся на улице, пытаясь рассмотреть происходящее при помощи голографических проекций, плывущих в воздухе. Воздух! Ле Саж фыркнул: назвать воздухом эту загазованную среду было явным преувеличением. Испарения, поднимавшиеся от канализационных люков, дизельные и радиоактивные выхлопы разнообразных видов транспорта сочились прямиком в атмосферу. Смешиваясь с токсичными выбросами промышленных предприятий, эти составляющие формировали тот неповторимый коктейль, один вдох которого мог привести более слабого человека к потере сознания. Расцвеченное лазерными лучами голографических проекторов, принадлежащих городским властям, это облако принимало самые невероятные формы, до неузнаваемости искажая транслируемые картины.

Ле Саж ещё раз потёр столешницу и приветствовал публику. Ему ответили громкими, энергичными аплодисментами, словно оркестр барабанщиков выбил затяжную дробь. Ле Саж, рассмеявшись, откровенно заявил, что впервые слышит столь слаженные аплодисменты. С балкона для очень толстых персон, разукрашенных безвкусными и дорогими – по местным меркам, конечно – драгоценностями, послышались смешки. Будто действуя по чьему-то сигналу, партер разразился овацией – словно древнее варварское племя, по призыву вождя ударившее в там-тамы и медные литавры. Ле Саж ощутил звук почти физически, словно тот переливался в пространстве, подобно ртути. В какой-то момент, представив себе его в красном цвете, он даже действительно увидел – или ему показалось, что он видит – тугие огненные струи, хлещущие, терзающие его слух.

Ле Саж рассмеялся невпопад и, надеясь, что никто не заметил его неудачной реакции, вызванной обилием выкуренной мага-марихуаны, начал торопливо произносить приготовленную заранее речь. Он писал прозу, по качеству слога, как говорили критики, сопоставимую с поэзией. Напевная, страждущая, волнующая, она неизменно очаровывала поклонников литературы. Сверкающие грани слов, вышедших из-под пера Ле Сажа, ослепляли и восхищали… Он был новым пророком Слова и Творцом Сути. Ему покорились аллюзии, гипертексты и метафоры. Он был Роже Ле Саж, и его прапрадед родился на Гейомии.