Большой? Парк был огромный. Зеленая трава, шапки деревьев. Светц вспомнил джунгли, где поймал броненосца. Здесь зелень не была такой буйной и между деревьями там и сям белели строения.

— Вот это приземистое здание — зоопарк. Животные все вымерли, но в зоопарке выставляются механические макеты. А там — стадион. Видишь белые полосы на траве? Возьми правее. Нам нужно во двор начальной школы.

По двору ходили дети. Их было немного, и они не веселились. Многие были уродами. Даже расстояние не скрадывало их уродств. Один мальчик был ужасно худой, он напоминал маленький ходячий скелет.

— Останови, — приказал Рейнольдс. — Открой дверь.

— Нет! — Светц догадался, кто это.

— Открой дверь. — Дуло ружья смотрело Светцу прямо в глаза, и он повиновался.

Когда Рейнольдс повернулся к двери, Светц прыгнул на него. Парализованная рука нарушала координацию движения, и Светц ударился подбородком о приклад ружья. Из глаз посыпались искры, Светц отлетел назад.

Когда в голове прояснилось, Светц увидел, что Рейнольдс стоит у двери, Светц встал на колени, Рейнольдс выстрелил во двор. Светц пополз к нему, вытянув здоровую руку.

Рейнольдс снова выстрелил. Заметив Светца, направил ружье на него. Тот бросился вперед и ухватился за ствол. Рейнольдс попытался вырвать у него оружие, но не сумел. Светц, слабый и испуганный, все же был сильнее призрака. Когда Рейнольдс ударил Светца ногой в челюсть, тому показалось, что в него швырнули кусок пенопласта. Уродец в шесть футов ростом и пятьдесят фунтов весом. Светц потянул ружье к себе и, вырвав его из рук Рейнольдса, бросил за спину. Рейнольдс неверными шагами направился за ружьем, Светц схватил его за горло. Если сжать кулак, Рейнольдс умрет: на его шее нет мышц, которые могли бы защитить дыхательные пути.

Светц глянул вниз. Худенький мальчик лежал у зеленой скамейки. Вокруг него столпились девочки, мальчики и существа неопределенного пола. Казалось, он был мертв. Светц подумал немного и ногой опустил два рычага.

Тяготение переменилось. Рейнольдс какое-то мгновение отчаянно сопротивлялся, затем Светц обнаружил, что у него в руке ничего нет. Бледное облачко повисло на рычаге «аварийная остановка». Вскоре оно растаяло.

— Он сделал свое дело, — подытожил Ра Чен.

— Я изо всех сил пытался его остановить, — пожал плечами Светц.

— Но не остановил. Он убил себя, отняв возможность предотвратить скоротечную войну.

Светц кивнул.

— Значит, мы призраки. Скоротечная война произошла, история пошла по пути Рейнольдса, а не по нашему. Почему же ты здесь?

— Машина времени вернула меня домой. Камера расширения не может затеряться во времени, если основная часть машины фиксирована во времени и пространстве.

В глазах Ра Чена был испуг.

— Если Рейнольдс уничтожил наше прошлое, если у нас нет истории, значит…

— Метафизика! Мы призраки — ну и что? У нас нет прошлого — ну и что? Вы ведь не чувствуете себя призраком, сэр? И я не чувствую. Можем считать, что дубль-проект осуществился без участия Рейнольдса.

— Но…

— А может, мальчик не умер. У него нет ни волос, ни кожи. Если Рейнольдс попал ему в голову, игла просто отскочила от черепа, оглушив мальчика.

— Гм… Это мне больше нравится. Если мальчишка погиб в девять лет, Рейнольдса не будет, так? Все наоборот, черт возьми! — взревел Ра Чен. — Если нет Рейнольдса, значит, и тебя нет. Почему же ты его больше не видишь?

— Минутку, сэр. — Светц потянул Ра Чена за руку.

Ра Чен подчинился не сразу.

За прозрачным фасадом Института Времени среди разбитых домов лежал разбитый труп птицы. Птица разбила не один квартал и лежала среди развалин не одну неделю.

— Неужели для вас нет ничего важнее вашей призрачности или реальности?

— Проклятье, ты прав. Нужно что-то делать с этой птицей, — согласился Ра Чен. — Она лежит как раз напротив Дворца.

На всем своем протяжении — от центра Лос-Анджелеса до самого моря — Уилшир-бульвар был пешеходной улицей.

Когда-то бетон был расчерчен белыми полосами, высокие бордюры разделяли потоки людей и машин. Теперь полосы стерлись, поверх бетона насыпали землю и посеяли траву. Кое-где даже росли деревья. Остались только дорожки для велосипедов и площадки для вертолетов, перевозящих грузы, которых не могут осилить телепортационные кабины.

Уилшир был слишком широк для пешеходов. Люди, казалось, жались к краю, даже те, кто ехал на велосипеде или самокате. Улица, проложенная для машин, оказалась слишком просторной для людей.

Кое-где проглядывали черты прежнего бульвара. Горбы на газонах отмечали места, где раньше тянулись бордюры. Там, где в бульвар вливались другие улицы, газоны были ровными. В Вествуде до сих пор сохранились бетонные парапеты, делящие бульвар надвое. Въезды на скоростные автострады остались нетронутыми реконструкцией и стояли никому не нужные. Когда-нибудь муниципалитет решит, что с ними делать.

Джерриберри Янсен жил в бывшем прибрежном мотеле, который находился на полпути из Бейкерсфилда в Сан-Франциско. Давным-давно в курортный сезон в Шейди Ресте отбоя не было от постояльцев, которые платили по десять долларов за ночь с человека. Теперь здесь сдавали квартиры внаем очень дорого. Дом был шикарный, с бассейном и другими удобствами, даже с телепортационной кабиной, расположенной позади конторы управляющего. Когда Джерриберри вышел из дома, в кабине была девушка. Прежде чем она исчезла, он успел увидеть ее плечи и длинные, волнистые темные волосы. Джейнис Вулф. Вот досада, не подождала! Впрочем, она его даже не видела.

У телепортационной кабины не принято задерживаться даже для того, чтобы поздороваться со знакомыми.

Можно, конечно, дежурить у кабины, пока кто-нибудь не подойдет, но что люди подумают?

Хочешь пообщаться — иди в клуб.

Телепортационная кабина представляет собой стеклянный цилиндр с закругленным верхом. Техника, которая совершает чудо телепортации, спрятана где-то под кабиной. В стене кабины, на уровне груди, установлена панель с кнопками, на которых выбиты цифры и прорезаны щели для монет.

Джерриберри вставил в специальную прорезь свою кредитную карточку и набрал код. Вынул карточку, цепь замкнулась. В мгновение ока Джерриберри очутился в здании телерадиокомпании «Си-Би-Эй». В студии было тихо. Здесь очень редко собирались все сотрудники сразу, хотя в течение дня несколько десятков репортеров проводили по нескольку секунд. Одну стену просторного зала занимали телепортационные кабины, у противоположной стены за овальным столом сидел шеф Джерриберри.

Джордж Бейли был тучен из-за малоподвижного образа жизни и смуглолиц — основательно прокоптился под солнцем Невады. Каждое утро междугородная телепортационная кабина высаживала его в аэропорту «Лос-Анджелес Интернэйшнл». Сегодня он молча помахал Джерриберри рукой. Значит, все как обычно. Джерриберри выбрал камеру и повесил на плечо. Рядом на столе лежали списки кодов. Джерриберри пробежал глазами несколько списков, потом взял один из них.

Когда он уходил, из кабины вышли еще трое репортеров. Джерриберри посторонился и кивнул, они кивнули в ответ и зашагали дальше. Янсен протянул руку к двери кабины, но тут в кабине появилась женщина. Час пик. Джерриберри улыбнулся ей и отошел к соседней кабине. Он набрал первый по списку код и исчез.

За все утро ему ни с кем не удалось поговорить.

Восточный конец Уилшир-бульвара, обычный Т-образный перекресток, высокие блочные дома. Набирая код, Джерриберри оглядывался, стоя в телепортационной кабине. По всей видимости, ничего интересного… Абсолютно! И вот он снова набирает код, но уже в следующей по списку кабине.

Джерриберри старался нажимать кнопки концом ручки, но часто забывал. На указательном пальце правой руки уже образовалась мозоль.

В этот ранний час центральные улицы города были пусты. Джерриберри оказался напротив автострады. Он вышел из кабины и с минуту наблюдал, как грузовики высыпают, а бульдозеры разравнивают землю на шоссе Пасадена-Харбор. «Старые машины находят новое применение» — об этом уже кто-то писал. Джерриберри двинулся дальше.