Тут был фонтан, и я присел на каменный парапет, чтобы чуть отдышаться.

— Сорока послала? — рядом возник мальчишка, разукрашенный клоуном, взгляд его был проницателен и серьёзен.

— Наверное можно и так сказать, — не стал я спорить, хотя будто бы сам делал выбор, когда свалился именно в этот мир.

— Опять ищет того, кто дорисует город, — мальчишка сел рядом, покачал головой. — Кого-то искать бессмысленно. Нужен тот самый.

— А кто же — тот самый? — перепросил я.

— О, ты его знаешь, наверняка знаешь, иначе Сорока бы не подбросила тебе билетик сюда.

Удивительно, но, пошарив по карманам, я нашёл билет — плоский, выточенный из дерева тонкий кружок с изображением яркого шатра. Странный, с такой гладкой поверхностью, точно тысячи рук уже касались его до меня.

— Вот! Без этого-то сюда никак не попасть, — удовлетворённо хмыкнул мальчишка.

— Ладно, — уступил я, хотя личность художника-творца так и осталась для меня загадкой.

— И тебе лучше поторопиться, — вдруг совершенно серьёзно заявил мальчик, нахмурившись. — Билет у тебя до полуночи. А потом окажешься где-нибудь не здесь.

Снова окунаться в шум и гам ярмарки желания у меня не было, но я всё же прошёл между лотками и двинулся вдоль яркого шатра, за полотняным пологом которого то оглушительно хохотали, то восторженно ахали, то взрывались аплодисментами. Кого искать, да и как искать? Я бесцельно бродил от тента к тенту, от лотка к лотку, всё больше утомляясь. Пока кто-то не тронул меня за плечо.

Развернувшись, я встретился взглядом с Вороном. Неподалёку маячила и Воробей, всё такая же недовольная, как я её запомнил.

— Забавно, — сказали мы с Вороном вместе, но потом я уступил, а он договорил: — И что сюда привело?

— Кто, — поправил я. — Мне подкинула билет сюда Сорока, — было любопытно, знают ли эти люди-птицы другую такую же.

— Сорока! — Воробей сделала шаг ко мне. — Где же она сейчас?

— Караулит недорисованный город, — и не успел я продолжить, как Воробей потупилась и повернулась спиной.

— Всё ещё… — расслышал я.

— Город так и… — Ворон нахмурился. — Печально.

— Я обещал найти его творца, — вытащив из кармана билет, я покрутил его в пальцах. — Но у меня уже совсем нет времени.

— Творец нашёлся, — Ворон кивнул на поникшую Воробья. — Но мы никак не можем найти туда дороги.

— Это-то как раз просто. А что же был за мир, куда вы шагнули в прошлый раз?

— Так вот этот и был, — Воробей сердито топнула ногой. — Ярмарка Обещаний! Где всё напоминает мне, что я… — она замолчала, но и так всё было ясно.

Ворон, не обратив внимания на сопротивление, обнял её за плечи.

— И как найти нужную дверь?..

Я молча протянул руку. В тот момент, когда наши пальцы сомкнулись, ярмарка закружилась вихрем и… померкла. Теперь мы стояли на той самой площадке, шёл весенний дождь, Сорока, нахохлившись, сидела на тонких перилах. В человеческом обличье.

— Явилась! — фыркнула она, заметив нас.

Воробей молча опустила голову.

— Вот теперь мне точно пора, — я кивнул им на прощанье и поймал ответный взгляд Ворона. В нём снова было столько тепла и благодарности, что, похоже, он видел в этой истории больше, чем я.

Сменился мир, и я вошёл в холл, сбрасывая промокший плащ. На сегодня все дела были закончены.

========== 104. Имя и Мост ==========

Гулкий коридор повернул налево, и я оказался в просторном холле. Сквозь высокие узкие окна лился неяркий свет, там, за пределами этого здания, начинался сумрачный вечер. Мы не остановились здесь, лишь пересекли пустое пространство, чтобы снова углубиться в сеть узких переходов и коридорчиков. Над раскрытой ладонью моего провожатого парил голубоватый шарик света, и в этом, похоже, не было ничего необычного.

— Время кончается.

Это прозвучало будто со всех сторон и, наверное, должно было бы взволновать, но я остался спокоен. Мой провожатый прибавил шагу, шарик над ладонью разгорелся, бросая на серые стены белые отблески.

Мы подошли к лестнице и тогда только остановились.

— Дальше вам следует идти одному, — он склонил голову, магический свет на мгновение превратил его лицо в жуткую маску.

Я кивнул. Лестницы всегда были мне не по нраву, эта тоже будто заранее смеялась надо мной. Ступени её были узкими, скользкими, и я поднимался, придерживаясь за перила. Пролёт за пролётом вокруг всё больше сгущалась тьма, а магический светлячок так и остался где-то внизу. Я шёл сквозь мглистый сумрак, в котором все краски теряли свои имена.

Но вот последний пролёт выплюнул меня в новый зал, находящийся, наверное, под самой крышей, изгибающейся куполом. Здесь было так много людей, что в первую минуту мной овладело недоумение. Впрочем, я быстро справился с собой.

В центре этого круглого помещения возвышалась ещё одна лестница, но вела она в никуда. Я улыбнулся. Мне было ясно, что следует сделать.

***

— Ты должен попробовать.

Пасмурный и душный день в этом мире никак не хотел начаться. Над сонной площадью звенел эхом голос глашатая, но дома оставались к нему глухи, никто не подходил к окнам. Перед деревянным помостом так и не собралась толпа.

Признаться, я тоже почти не слушал, хоть и стоял неподалёку, на улочке, откуда и помост, и площадь хорошо просматривались.

— Странно слышать от тебя такое предложение, — заметил я, но мой собеседник хитро усмехнулся.

— Попробуй. Больше некому.

— Что-то мне не нравится это «больше некому». Почему думаешь, что получится у меня?

— Это же очевидно, — уходя, он слегка коснулся моего плеча. Его силуэт истаял так быстро, что впору было сомневаться, присутствовал ли он здесь вообще.

Облака чуть разошлись, солнечный луч упал на мостовую, расцветив алый плащ глашатая. Медленно я двинулся к помосту, понимая, что, в сущности, лучше уж действительно попробовать. Ведь когда что-то предлагает он…

Мысль я не закончил. Глашатай поймал мой взгляд и всё понял.

***

Толпа молчала, но когда я поставил ногу на первую ступеньку, каждый вздохнул, и этот единовременный выдох пронёсся почти что порывом ветра.

Откуда-то я точно знал, что по этим ступеням не рисковали подниматься уже очень давно. В последний момент все, кто решался попробовать, отступали, лестница становилась неодолимой вершиной, и вряд ли кто-то тут думал о ней иначе. Люди ведь привыкают считать что-то невозможным слишком легко.

Но я поднимался, пусть эти ступени были ещё уже, ещё неудобнее, пусть они скользили и словно дрожали. Пусть даже тут не было перил.

На последней площадке я оказался в тот самый миг, когда начался обратный отсчёт. Бесстрастный голос называл секунды, а мне оставался только шаг и… слово.

У подножия лестницы я ещё не помнил его, но здесь, на вершине, принял и осознал, отчего губы сами собой разошлись в улыбке.

Шаг.

И я произнёс имя, почти про себя, коснувшись только выдохом замершего плотной прозрачной стеной воздуха. Два слога, соединённых в единое сильное слово, которое называло, отмыкало и давало возможность свершиться тому, чего тут столько лет ждали.

Отсчёт кончился, но всё уже изменилось. Дрогнула ткань реальности, по ней пробежала трещина… Одна, другая, третья! Пространство разрывалось, сминалось, обращалось… Мостом.

Я стоял на площадке, выпрямившись под изумлёнными взглядами, вдыхал запах озона и отчего-то пороха, а передо мной прорастал из других миров, из прочих реальностей мост, ведущий в неведомые дали.

У меня получилось.

А больше было действительно некому.

Кто бы ещё мог знать имя, верно?

Мост ещё дрожал, выгибался, словно плавясь, но вскоре замер, и теперь по нему можно было уйти. Последний раз я бросил взгляд на теперь заговорившую, зашумевшую толпу и понял, что должен немедленно выбрать — спуститься ли к ним, чтобы получить какие-то положенные по случаю почести, или же бежать, бежать, что есть сил, чтобы они никогда не догнали и не узнали тайны.

Не узнали, чьим именем заклят этот мост, который простоит так недолго, потому что такова его суть.