Я улыбался. Улыбался и весь мир.
Даже кошка.
Всё кончилось только с рассветом. Последняя звезда истаяла, а солнечный, пока совсем неяркий свет, искрился в оставленной звёздной пыли.
— Вот теперь-то тебе пора, — кошка неожиданно потёрлась о мои ноги. — Когда-нибудь покажу тебе и другие наши чудеса, Любимец дороги.
***
…Я оказался в собственной спальне, хотя будто бы и не переступал порог. На мгновение мне даже показалось, что всё было сном. Но я подошёл к зеркалу, вгляделся в свои глаза и… понял, что вся моя кожа мягко сияет. В волосах что-то искрилось, да и одежда пропиталась звёздной пылью.
Всё было удивительным, но настоящим.
========== 103. Ярмарка обещаний ==========
Над кирпично-красными крышами повисло совершенно белое и пустое небо. Облачный слой был таким плотным и однообразным, что начинало казаться, будто весь город — брошенный художником холст, наскучивший и забытый.
Впрочем, стоило отдать должное, если и был какой-то художник, то явно талантливый. Сложенные из серого камня домики и красивые улицы, где высились цветущие деревья, привлекали внимание. А уж изящные росчерки фонарей, мягкие линии невысоких оград, за которыми прятались ухоженные клумбы, и вовсе радовали глаз.
А я, как обычно, стоял на холме, пока не решаясь спуститься. Уютный и милый отсюда, городок мог оказаться совсем иным вблизи. С другой стороны, белое небо и влажный порывистый ветер подсказывали, что было бы совсем не лишним подобрать убежище: надвигался дождь.
Весна в этих краях была прихотлива. Она то согревала солнечным теплом, то выпускала на прогулку северные ветра, приносившие ливни и даже снегопады. Я бывал тут часто, так уж получалось, что эта реальность сама собой возникала на пути, и успел выучить капризы местной погоды.
Я не знал, отчего меня снова занесло сюда, да ещё в такой хрупкий момент, когда до дождя остаётся вдох, но не мог двинуться с места, позвать иную дверь или же найти ту самую, что спряталась от меня в лабиринтах улиц. А потому я стоял, и молчал, и смотрел на недорисованную картину, где городской пейзаж, цветастый и яркий, утыкался вдруг в белоснежный холст.
— Всё гадаешь? — тихий голос пролетел с ветром, и я почти подумал, что со мной заговорила сама здешняя реальность, но нет, это оказалась хрупкая, точно вычерченная тушью девушка, одетая в чёрное. Короткая стрижка и подведённые чёрным же глаза завершали лаконичный портрет.
— Если о том, стоит ли идти в город, то да, — я чуть улыбнулся, пока не понимая, кто она и к чему клонит.
— Странно, но путники нечасто спускаются туда, — она чуть выпрямилась, взялась ладонями, затянутыми в чёрную кожу перчаток за хрупкие перильца, которые здесь, на холме, очерчивали зону смотровой площадки. — Наверное, никто не хочет разочароваться, как думаешь?
— Возможно, — но не добавил, что сам уж точно не хочу.
— Понимаю, — она по-птичьи склонила голову к плечу, и, наверное, в тот момент я увидел ясно, что она и на самом деле совсем не человек.
Казалось бы, ещё секунда — и она обернётся сорокой, белое с чёрным, рванётся ввысь, расчерчивая, разбивая белую холодность пустого холста.
— Полагаешь, стоит всё-таки прогуляться по городу? — я не отводил взгляд, будто не хотел пропустить самый миг превращения, но она только повернулась ко мне, всем телом, усмехнулась лукаво.
— Тогда ты точно узнаешь какие-нибудь тайны. Но разочаруешься или нет — этого я сказать не могу.
Да уж, тайны могли открыться и воодушевляющие, и разочаровывающие. Трудный выбор, к тому же я не мог взять в толк, что случилось сегодня с моим извечным любопытством. Ничто не тянуло меня в город.
— Пожалуй, лучше останусь.
Первые тяжёлые капли упали мне на плечи, скользнули слезой по её лицу, крупными пятнами расцветили серо-жёлтую поверхность песчаника, из которого были плиты площадки.
— В ливень? — она протянула ладонь. — Или пойдём?
Но дождь почему-то казался мне лучшей компанией, чем город.
— Нет, — отозвался я. — Пусть с тобой и приятно болтать.
— Это лесть, — заключила она и… действительно взлетела, обернувшись сорокой так быстро, что я и не увидел переходных форм.
Ливень разошёлся, мгновенно промочив меня, дорожка, ведущая к городу, обернулась ручьём, а я перевёл взгляд на гряду холмов, по которой и пришёл сюда. Где-то там затерялась другая дверь, меньше, ненадёжнее, но в то же время более манящая.
***
Я долго шёл под косыми струями дождя, оскальзываясь на размокшей глине и хватаясь за колючий кустарник, чтобы удержаться на ногах. Но за порогом двери меня ожидало уютное тепло, камин и негромкий шум таверны для странников. Ещё одни мирок, который незаметно превратился в перекрёсток.
Здесь можно было встретить кого угодно, отсюда можно было уйти в любую реальность. Но я только заказал чай с яблочным пирогом и присел за столик, стоящий ближе всего к живому огню.
Не успел я сделать первый глоток — а мне принесли заказ действительно быстро — как распахнулась дверь в противоположном углу большого зала, и внутрь проскользнула та самая девушка-птица.
— Хэй, Сорока! — окликнул её из-за стойки хозяин таверны.
— Я ненадолго, — она повела плечами, будто извиняясь. — Совсем ненадолго. Просто дождь.
И прошла к моему столику, смело усаживаясь на стул напротив.
— Так ты всё же странница? — уточнил я.
— Нет, совсем не как ты, — Сорока скосила на меня глаза, но потом перевела взгляд куда-то за меня, точно выглядывала других знакомых. — Я привязана к тому миру, но… Могу бывать и в других.
— Так что же город?
— Он несотворён, — откинувшись на спинку стула, она прикрыла глаза и договорила: — Ты стоял на холме и всё думал, думал… Наверняка сравнивал его с чем-то. С чем?
— С картиной.
— Вот, что-то вроде того, да, — она кивнула своим мыслям. — Поначалу ты бродишь по улицам, удивляясь их красоте и тишине, а потом — раз, поворот! — и ты на изнанке. А там ничего и нет. Только рваный холст да пятна краски.
— Жаль, — я согрел в руках чашку чая. Почему-то стало тоскливо. Такой красивый городок — и всё же обманка.
— Да, мне тоже жаль. И потому я ищу творца. Не знаешь такого? — теперь Сорока опять смотрела на меня.
— Ну уж если встречу, направлю к тебе. Тут как раз хорошее местечко, чтобы говорить о делах, — уверил я её.
— Спасибо, — в голосе Сороки звучала неподдельная искренность. — А теперь — пора.
И вспорхнула, умчалась сквозь распахнувшиеся двери. Я видел, как хозяин таверны качнул головой.
Кончился чай и пирог, я расплатился и вышел на залитую закатным огнём улицу. Вечер дышал теплом, летом — этот мирок был благодушным и гостеприимным. А где-то там, где всё ещё никуда не ушла недорисованная весна, также лил дождь.
Несмотря на яркость и теплоту заката, мне стало и холодно, и бесприютно, точно на самом деле я что-то утратил или чего-то не приобрёл. Странное чувство сжало сердце, не собираясь отпускать.
И тогда я шагнул наугад, желая только, чтобы любая дверь открылась и пропустила без лишних хлопот. Уже секундой спустя вокруг меня загорелись огни ярмарки, всё зазвенело, рассыпалось смехом, зашлось фейерверками.
Почти опустошённый, я встал в тени, гадая, почему же оказался именно здесь. Над шатрами высилась надпись. Она парила прямо в воздухе, напитанная магией и силой воображения «Ярмарка обещаний».
В таком мире я был впервые, но и тут моё любопытство, словно погасшее под весенним дождём, не подняло голову. Однако я всё же сделал над собой усилие и приблизился к шатрам, лоткам с карамельными петушками и воздушными шариками, вступил в царство сладкой ваты, гомона и шального веселья.
Бродить, почти не затронутым карнавалом, оказалось непросто. Наверное, я озирался тревожно без всякой причины, слишком часто вставал в сплетении теней, чересчур явно шарахался от акробатов, клоунов и прочей артистической братии, но в итоге путь привёл меня на тихую площадку, чуть в стороне от всей кутерьмы.
