А проснувшись, едва не заворчал, однако на моей постели сидел Господин Смерть. В его пальцах билось тёмное создание, маленький кошмарный сон. Сейчас он почти казался милым.

— Как всё прошло?

Я потёр лицо ладонями и подавил зевок.

— Лучше, чем могло бы… — он задумался. — Покажи ладонь.

Протянув ему руку, я невольно поморщился, оказывается шрам пульсировал болью, набух, точно в нём затаилось что-то.

— Так и думал… — он коснулся подушечкой пальца, провёл, чуть надавливая, отчего боль взорвалась и разметалась искрами по всей руке до локтя. — Нужно вспороть.

— Отличные варианты лечения, — всё-таки пришлось поворчать, но он, конечно, не обратил внимания. В его пальцах мелькнул скальпель, и моя ладонь снова наполнилась кровью, отчего-то тёмной, почти чёрной.

— Видишь! — воодушевление в его голосе не подходило к ситуации, он поймал несколько капель, вздумавших испачкать пододеяльник, и мягко подул на поверхность крови, пуская там волны.

Боль словно стала меньше, убаюканная чужим дыханием, а потом и вовсе исчезла.

Как и кровь с ладони.

Как и шрам.

— Эффектно, — признал я. — Но почему так случилось?

— Я заставил тебя открыть дверь туда, куда не следовало бы, — поднявшись с моей постели, он походил по комнате, поправил булавку на галстуке. — Но это было необходимо.

— Не повторяйся.

— Не буду.

Мы смотрели друг на друга.

— Ты справишься, — пообещал он и истаял.

Мне оставалось только откинуться на подушку и представить, достроить историю, но в голове теснились воспоминания о кошмарах, в теле плескалась усталость, и не хотелось ровным счётом ничего.

***

Прошло не меньше месяца с того дня. Точнее — с той ночи. Я почти забыл о кошмарах, визитах и двери, открытой куда не следует. Почти, но не совсем.

Сидя на крыше в час звёздный и пряный, я слушал, как поют ветра и ничего больше не ждал, когда сны снова пришли на память. Цепкие лапки и острые коготки, погружение в воду, падение, удушье… Всё сразу.

Закрыв глаза, я пытался сосредоточиться и понять, отчего должен переживать это снова.

«Не боишься смерти»…

«Пустота»…

Пустота.

И я вгляделся в звёздное небо. Так вот оно что. Пустота.

Это она на самом деле гонится за мной. Мы играем друг с другом. Или она играет со мной, как кошка с мышкой. Пустота.

Но то, что я чувствовал, не было страхом.

Это был интерес.

========== 091. Клыки ==========

— Принесла тебе новую историю! — она вбежала в дом так, точно я не запирал дверей. Мы впервые встретились на моей территории, и это тоже удивляло.

— Историю?

— О да, как ты любишь, — усевшись за стол, она подхватила мою чашку и начала рассказ. Меч лежал у неё на коленях, неубранный в ножны, точно она только что сражалась, но внезапно вспомнила о старом друге и выскочила из самой гущи боя.

***

В тех краях слишком много скал и снега и слишком мало солнечного света и тепла. Небо смотрит угрюмо, лишь изредка выпуская из-под облачной пелены лучи, которые преображают суровый край, делая его по-настоящему прекрасным.

Просто так там не выжить, но почти каждый владеет магией. Сила течёт в них так, будто они только ею и дышат. Однако же сила может бежать по разному руслу. Может помогать, а может и вредить. И не каждому дано чистое сердце.

***

В городке у подножия гор не было того, кто не сумел бы обогреть и защитить себя магией. Даже дети владели этим искусством получше многих магов в иных реальностях. Тем удивительнее было встретить на узких улочках меж каменных домов чужака. Явно пришедший с юга, если в этом мире был некий юг, бронзовокожий и одетый в алое, он осматривался с невинным удивлением, однако в глубине его глаз читалась решимость. Он пришёл учиться, по крайней мере, так заявил, появившись у старшего и лучшего в городе, а может, и окрестных землях чародея.

И тот усмехнулся, но согласился учить.

***

Город жил спокойно и тихо, солнце поднималось и утопало в тучах, изредка бросая хмурые взгляды на приземистые дома, закат красил небо кровью, ночь приходила длинная и морозная, горы дышали стужей, отпускали ветра, полные снега. А чародей и его ученик каждый день до темноты проводили среди скал, тренируясь, соревнуясь, демонстрируя друг другу силу.

— Саньо, — как-то сказал чародей, — что будет в тот день, когда мне окажется нечему научить тебя?

— Я покину твои края с благодарностью, Каэл, — он повернул голову, и тут выглянуло солнце, вычертив уже побледневшие скулы. И всё же Каэллан видел — эта кожа прекрасно помнит солнечные поцелуи, знает о них, верит им, а в северных краях нет ничего обманчивей солнца.

— А если я не захочу отпустить тебя?

— Разве у тебя есть такая власть надо мной? — глаза Саньо чуть потемнели. Удивительные они были, прозрачные и льдисто-голубые, точно в них упали снега, в них утонули льды. Слишком странно они сочетались с короткими каштановыми кудрями. Каэл качнул головой, и пусть Саньо расценил это как ответ, на самом деле отвечал он только своим мыслям.

Сколько лет Каэллан жил в этом суровом краю — а магия дарит владельцу долгую жизнь — никогда не встречал он никого, так отмеченного солнцем, как Саньо. В нём бурлил солнечный свет, в нём бил он, в нём он тёк. Это очаровывало и притягивало, лишь потому Каэл и решился учить. Между ними лежала пропасть лет, такая невероятная, что Каэл не рискнул обозначить её словом. Но оказалось, что это не имеет никакого значения.

— Ты замолчал, — Саньо чуть нахмурился, а солнечный луч в тот же миг пропал, будто эти явления действительно были связаны. — Разве нам не о чем больше говорить?

Мрачные скалы обступали их, и Каэл поправил плащ, будто старался уберечься от холода. Правда он никогда не чувствовал холода.

— Стоит ли говорить, если у нас есть работа?

Саньо усмехнулся. Только солнце уже не вспыхнуло за его спиной.

***

Наваждение. Вот что это такое.

Каэл стоял среди скал один. Это место звалось Клыками. Из земли вырастала пасть, хищно скалилась, выставив острые копья скал-зубов. Местные нечасто приходили сюда, только такие, как Каэллан точно знали, зачем горы щерят зубы.

Он не приводил сюда Саньо. Иногда даже чувствовал тщательно скрываемую обиду, хоть не обещал, никогда не обещал раскрыть все тайны. Однако эта обида неожиданно согревала сердце, ведь и сам Саньо обидел — пусть нехотя и не понимая. Обидел, потому что пророс внутри.

Долго Каэл пытался разобраться в себе, долго стремился постичь, что с ним, что родилось в глубине, отчего пронзает его болью, отчего грызёт. Почему только с Саньо утихает неведомый зверь. И лишь ответ «наваждение» подходил более других, пусть почти ничего не объяснял.

***

— Где ты был сегодня? Я искал тебя… — Саньо стоял на пороге его дома, забыв о тёплом плаще. Непривыкший к ветрам и снегам, теперь он дрожал, но будто и не чувствовал этого.

— Иногда горы зовут, — уклончиво ответил Каэл. — Проходи, ты слишком перемёрз.

Позже они сидели у огня — Саньо на шкурах у ног Каэла — и пили горький напиток из мха, бодрящий, но опьяняющий.

— Отчего ты не хочешь покинуть эти края? — спрашивал Саньо. — Этот мир больше, чем вы привыкли считать.

— Откуда тебе знать, насколько большим мы видим этот мир? — усмехнулся Каэл, спрятав за этим совсем другую эмоцию. — Я не говорил тебе об этом.

— Что ж, тогда ответь, почему не хочешь?..

— Потому что отдал себя служению горам, ветрам, снегам?..

— Ты спрашиваешь, а не отвечаешь.

— Верно, — и Каэл замолчал. Кровью он был связан с Клыками, ничему не по силам было вырвать его у этой пасти.

Крепкий и ладный мужчина, талантливый маг, но для Каэла Саньо оставался мальчишкой, переполненным юношеской отваги, наивной силы и веры во что-то, что сам Каэл утратил слишком давно, чтобы знать название. Ему хотелось испить Саньо, как крепкий напиток из мха. Выгрызть его сердце, чтобы понять. А может, на самом деле это было желание чего-то другого, что Каэл так старательно гнал от себя.