Звёздочка не могла насмотреться — никогда прежде она не становилась свидетельницей столь прекрасного в своей печали зрелища. Длинноволосая девушка смотрелась в озёрную воду, роняя хрустальные капли слёз и забывая убрать их со щёк.
Сколько это продолжалось, что за тоска съедала красавицу? Звёздочка не знала ответов и не умела прочесть их в человеческих душах. Но вот девушка поднялась и прямо в платье вступила в воду. Белая ткань взметнулась куполом вокруг её ног, а она продолжала заходить всё глубже.
Пожалуй, единственное, что каждая звезда в небе видела с избытком — человеческие смерти. Какими они только ни были! Но Звёздочка, смотревшая с небес на то, как медленно уходит в темноту омута красивая девушка, опечалилась. Ей не хотелось, чтобы столь удивительное создание увяло так быстро, не хотелось, чтобы ничего не осталось, кроме памяти. Вот только со своего места на небосклоне Звёздочка ровным счётом ничего не могла сделать.
Не заметила она и того, когда в саду появился юноша. Лишь в тот миг, когда он прыгнул в воду, чтобы спасти красавицу, Звёздочка и увидела его впервые.
Юноша вынес нахлебавшуюся воды девушку на берег. Та прижалась к нему, позволяя гладить по волосам и плечам. Они заговорили не сразу, но всё же Звёздочке удалось узнать, что девушка действительно умирает от любви. Та пронзила её сердце ядовитыми когтями и не давала вздохнуть.
Музыкант, чей облик свёл её с ума, не отвечал взаимностью.
Сколько ни умолял спасший одуматься, девушка только плакала, отводила взгляд, не соглашалась жить ни днём больше.
Такие истории в этом мире бывали слишком часто. Любовь даже звёздам казалась лишь жестокой насмешкой. Как часто она приносила лишь разочарование людям!
— Хочешь ли ты стать с ним одним целым? — спросил вдруг девушку её спаситель.
— А разве это возможно?
— Дороги назад не будет, — в голосе его была печаль. — Но я могу обещать тебе это.
— Мне уже всё равно, я не могу жить без его любви и не могу разлюбить, — отвечала девушка.
— Будь по-твоему.
Он поднялся и заставил и девушку встать, а сам из-за пазухи вытащил мешочек искристой звёздной пыли. Некоторое время он ещё смотрел в глаза навеки влюблённой, а затем осыпал её блеском и светом с головы до ног. Последний раз коснулся он её волос, убирая прядь со лба, а затем хлопнул в ладоши.
Свершилась магия, в руках он теперь держал скрипку невероятной красоты. Точёная форма, лак, сияющий в звёздном свете… Звёздочка удивилась, что инструмент может оказаться настолько восхитительным и чудесным.
Юноша устроил скрипку на плече, коснулся струн смычком, и мягкая мелодия заставила плакать даже Звёздочку. В этих тихих звуках была и Любовь, и Смерть, и Вечность, и Зов.
Он играл до самого рассвета.
День — не время для звёзд, но любопытство заставило Звёздочку не спать, а присматриваться к городу весь день напролёт. На площадь, в час, когда летний зной переполнил чашу дня, вышел юноша с прекрасной скрипкой. Он заиграл, и тут же вокруг собралась толпа. Мелодия заставляла и плакать, и смеяться, она заставляла забыть обо всё и вспомнить о главном. И все слушали, почти не дыша, и в краткие паузы от души хлопали в ладоши.
Однако спустя какой-то час из толпы вышел мужчина. Он был одет в чёрное, а красивое, но гордое лицо показалось Звёздочке слишком отчуждённым. В глазах же его и вовсе пролегла ночь.
— Сколько хочешь за свою скрипку?
— Мне ничего не нужно, я уступлю тебе инструмент, — отозвался юноша. — Но только у меня есть условие.
— Какое же?
— Сыграй на ней прямо сейчас.
— Разве это условие? — пожал плечами мужчина.
Скрипка оказалась в его руках и застонала, едва он коснулся струн смычком.
Он заиграл что-то невесомо-лёгкое, танцевальное, и никто не мог устоять, все пустились в пляс, слишком уж волшебно пела скрипка в его руках. Так удивительно играл он, так отзывалась ему скрипка, что Звёздочка не удержалась и запела с ней вместе — о Любви, о Смерти, о Вечности…
До вечерней зари играл музыкант, не останавливаясь, не прерываясь ни на мгновение. И по щекам его текли слёзы утраченной любви.
Оставшись в одиночестве на площади после заката, музыкант сказал:
— Я узнал тебя и полюбил. Но уже слишком поздно.
И вышел вперёд тот, кто сотворил скрипку.
— Я могу дать тебе дорогу и цель, и если сумеешь пройти до конца — быть вам вместе ещё одну вечность.
Музыкант молчал слишком долго.
— Что ж, я готов, — согласился он в тот момент, когда Звёздочка уже решила, что он откажет.
— Всюду, где ты пройдёшь, будет просыпаться Любовь — чистое и взаимное чувство, которое подарит счастье людям этого мира, людям других реальностей. Ты будешь идти, даря его, пока кто-нибудь наконец не заметит, что и сам ты влюблён.
Творец скрипки тут же отступил в тень и… исчез, будто рассыпался звёздной пылью.
Музыкант же вздохнул и мягко погладил скрипку.
— Да будет так…
***
Закончилась история, молчали звёзды. Только мелодия скрипки лилась, звенела, рассказывая о Любви, о Смерти, о Вечности… О музыканте и девушке.
========== 088. Суть странника ==========
Протяжные птичьи вскрики, похожие на плач, на прощание, на судорожный вздох разорвали небо. Было темно, рассвет едва тлел в тумане, солнце ещё не проснулось, и в такой тишине, в такой гулкости звук раздался подобно набату.
Небо вспорол птичий клин, и я смотрел на это, а в душе что-то замирало и рвалось, рвалось и рассыпалось, будто бы и я должен был подняться этим утром в небо, но снова утратил крылья, а может, способность оборачиваться птицей.
Когда всё стихло, заря разгорелась, заболоченная пустошь, где то здесь, то там стояли обманчиво спокойные озерца, постепенно наполнялась дневным гомоном и копошением.
Моя тропа прыгала козой с кочки на кочку, иногда теряясь в зарослях рогоза, осоки и ещё каких-то мне неизвестных трав. Поправив рюкзак, я двинулся по ней, ни о чём особенно не задумываясь. Оказавшись в этом мире случайно, я уже несколько дней искал путь прочь, но мне не везло.
Тут не работала магия, не действовали уловки странников, оставалось только брести туда, куда звал внутренний компас, и ждать двери, которая всё равно должна была открыться.
Впрочем, я не особенно горевал. Тут стояла тёплая осень, богатая на запахи, влагу и солнечный свет разом. Я наслаждался каждой секундой, хоть и не останавливался дольше, чем на пару часов — дверь ждала где-то далеко впереди, открывалась лишь в определённый час, и я хотел успеть.
Мне почти не хотелось спать. Даже останавливаясь на отдых, я не засыпал, а лишь впадал в странное созерцательное настроение, лишь вслушивался в мир вокруг и скользил по грани дремоты. Вероятнее всего, причина была в том, что странник, бегущий между мирами, сумел бы выбраться и через сон, а эта реальность была ревнива к своим границам и не позволяла обмануть себя вот так просто.
От такого бессонного путешествия я, пожалуй, не так уж уставал. Разве что, ноги гудели, но разум оставался чистым и острым. Вот только мне не о чем было размышлять. Загадки и тайны оставили меня.
***
…Прямо из-под ног выпрыгнула жаба и плюхнулась в центр округлого озерца. По воде поплыли круги, разбившие голубое отражение с очертаниями облаков. Я улыбнулся и двинулся дальше, осторожно огибая этот омут. Следы мои мгновенно заполняла вода, и оставаться надолго, рассматривая обитателей болотца, было небезопасно. Топь приманивала, уговаривала прилечь, но тогда бы уж точно вцепилась и больше не отпустила бы, будь я даже трижды странник.
Когда солнце поднялось достаточно высоко, тропа под моими ногами стала словно бы крепче, а блестящие, как будто стекло, озёра попадались уже заметно реже. А вскоре меня обступил кустарник, после — и деревья. Я вошёл в прозрачную, светящуюся насквозь рощицу, листва которой была ещё насыщенно-зелёной, точно на самом деле осень не подкрадывалась к ней на мягких лапах.
Выбрав местечко между корней, я остановился отдохнуть, но не стал разводить костра. Мир дышал вокруг меня, жил, а я точно начал выпадать из него, утекать или растворяться. Впрочем, если вслушаться в самого в себя, можно было смело сказать, что дверь уже совсем близко. Быть может, где-то за рощей, там наверняка раскинется широкое поле или же вздыбится гряда холмов.
