Но мне и нечем больше было сражаться. Мой клинок исчез вместе с тем, кого освободил.

Вырвавшись из стен, выбежав за пределы улиц, я едва сумел вспомнить, как дышать полной грудью и почему не мог вдохнуть там. Я оглянулся, но пелена тумана уже окутывала стены, очертания стали зыбкими, растекались, растворялись в ночной темноте.

Я шагнул через порог, мечтая скорее оказаться где-то ещё.

…Дома на каминной полке меня ждал мой шаманский нож. Пусть не такой красивый и без головы волка, пусть не казавшийся выкованным из меня самого, но он был целиком и полностью моим. И был мне верен.

========== 084. Храм для огня ==========

У него в ладони отчаянно бился огонёк. Просачивался язычками между пальцев и трепетал, будто старался выскользнуть, но никак не мог. Маленький, вёрткий, золотисто-оранжевый, он плевался искорками, а порой прятался совсем.

Я сидел на холме, среди высоких трав и вдыхал ароматы лета, а хозяин огонька брёл мимо, ничего не замечая. Пламя в его руке не помогало ему, он словно забыл даже, что именно несёт. Иногда его лицо освещалось ярким бликом — так я понял, что глаза его светлые, а губы плотно сжаты. А ещё — он очень устал.

Наверное, он и вовсе собирался пройти дальше, ничего не замечая, но вдруг ощутил мой взгляд и замер.

— Кто здесь? — голос его оказался хриплым, словно надтреснутым. Ответить я не успел, он и сам всё понял. — Странник.

— Да, — отозвался я на это.

Тогда только он приблизился и опустился на тёплую после жаркого дня землю в шуршащие травы. Огонёк опять показался между пальцев, но он плотнее сжал кулак.

— Нельзя отпускать его, — пояснил он, пусть я и не спрашивал.

— Отчего же?

— Он не знает меры, — и мой случайный собеседник прикрыл глаза. — Некогда он уже сжёг этот мир.

— Такой малыш?

— Да, всё начинается едва ли не с искры. Я всё ещё стараюсь найти, где могу отпустить его на волю, где он не причинит вреда, но нет… никак не могу отыскать подходящего места. Может, и не в этом мире оно.

Голодный огонёк опять выглянул, точно осматривался. Я даже посочувствовал ему, пленнику, но в то же время задумался, где же ему можно дать волю.

— Как же ты поймал его?

Он посмотрел на меня долгим взглядом, прежде чем ответить.

— На пепелище, сжёг ноги, пока гонялся.

Только теперь я заметил, как перемотаны его ступни. Возможно, они были изуродованы пламенем.

Ночь вокруг нас стала гуще, и мы надолго замолчали. Где-то далеко щебетала птица, не зная никаких забот. Огонёк то выглядывал, то прятался между пальцев, казалось, в нём нет никакой опасности.

— А есть ли здесь храм? — спросил я вдруг. — Каменный храм? Не стоит ли он за грядой холмов?

— Храм, говоришь… — он задумался, вытянул руку, словно хотел полюбоваться игрой пламени. — А зачем он нам?

— Там огонь мог бы жить и не причинять боли, — мне было это очевидно, но мой собеседник взглянул на меня, не понимая.

— Возможно, в этом есть смысл, — вера была ему чужда, так я понял. — Я знаю, где спрятался старый храм, пойдём, научишь меня создавать безопасное пламя.

В этом почти не звучала издёвка. Я поднялся и подождал, пока он встанет и выпрямится во весь рост. Он повёл меня почти незаметной тропой, мы спустились с холма и поднялись на другой, пошли по гряде, а ночь клубилась вокруг, дышала в лицо ветром, пела птицей.

Храм нашёлся не сразу. Он скрылся в чаще молодого леска, и старые каменные стены заросли плющом и бородами мха. У самого крыльца, едва ли не сквозь ступени, пробивалось деревце. Мы вошли, отодвигая его ветви.

Внутри, конечно, царил мрак, но огонёк в кулаке моего нечаянного спутника развеял тьму. Мы увидели колонны, удерживающие купол, росписи на стенах, алтарный камень, холодно блеснувший полированной поверхностью.

На стенах сохранились полукруглые каменные чаши. Он висели на цепях, и я сразу представил, как там может танцевать пламя.

— Что нужно твоему огоньку?

— Ничего, — удивился он и впервые раскрыл ладонь. Танцующее пламя осветило весь храм, заблестела почти скрытая пылью мозаика, засиял алтарь, отражая каждый блик.

— Посади его в чаши, — кивнул я. — И ты оживишь храм. Здесь огонь не сбежит.

Откуда у меня была такая уверенность, я не знал, но в то же время ничто не убеждало в обратном.

Он послушался.

Подходя к чашам поочерёдно, он отпускал по языку танцевать там. Скоро засиял весь храм, раскрываясь для нас. Сколько тут было красоты, как удивительны оказались и витражи, и росписи, и мозаика!.. А на последней чаше огонёк в ладони иссяк.

Вздохнув свободнее, он повернулся ко мне.

— Благодарю тебя, странник, так мне будет легче беречь его и этот мир.

— Теперь ты жрец, — усмехнулся я. — Тебе принимать страждущих.

Он кивнул, задумчиво оглядев сияющий храм.

— Здесь много работы. Приходи посмотреть позже.

Тут у алтаря раскрылась дверь. Я не стал спорить, прошёл через неё, лишь махнув рукой на прощание.

***

Когда я попал в этот мир снова, стоял октябрь. Холмы встретили меня нерадостно, шёл дождь, но влажность и ароматы осени мне нравились, и я двинулся знакомой тропой.

Свинцовое небо ещё не скоро обещало потемнеть, травы шуршали и мокли, а я, набросив капюшон, то поднимался на холм, то петлял между разросшихся кустов, пока не увидел знакомый лесок, среди ветвей которого маячила остроконечная крыша храма.

Сквозь узкие арки окон падал оранжевый свет. В каплях дождя он искрился и бликовал. У крыльца всё было расчищено, неподалёку появился новый колодец.

Я не сразу тронул тяжёлую дубовую дверь, но когда вошёл, ощутил невиданное тепло. В каменных чашах танцевало жаркое пламя, которое дохнуло мне в лицо.

Здесь теперь всюду были скамьи и столы, а мой давешний знакомец в длинной мантии стоял у алтаря, на котором лежали колосья и стояли бокалы с водой.

— Обжился? — спросил я, и он обернулся, улыбаясь.

Его было почти не узнать — длинные волосы сияли, глаза лучились счастьем, он казался моложе, и сильнее, и выше.

— Да, твой совет был прекрасным.

— И огонь не желает сбежать?

— Все благодарят его за тепло и уют, ему не от чего бежать и нечего просить. Он больше не жаждет уничтожить весь мир.

Я улыбнулся и подошёл к нему.

— Значит, твой мир в безопасности.

Мы пожали руки друг другу, а пламя всё плясало, искрило, шуршало в чашах, как за стенами шуршал октябрьский дождь.

Долго в тот вечер я просидел в этом храме. Мы говорили о том, что влечёт сюда странников, о мирах, которые они проходят ради кусочка тепла, об огне, что нашёл себе мирную цель.

Незаметно я так расслабился, что начал задрёмывать, и тогда мой знакомый — теперь он был Жрец — провёл меня в комнатушку за алтарём, предложив устроиться на мягких шкурах, что и ему служили постелью. У него были ещё дела, оставив меня, он вышел, гремел чем-то, подметал пол, пока я метался среди снов, что были одни другого прекраснее.

Утром же выглянуло солнце. Проснувшись, я вышел в общий зал и…

И тогда увидел, что крыша храма легко пропускала солнечный свет. Я стоял и не мог налюбоваться этим чудом, этим сиянием, я переполнился восхищением.

— Да, это тоже было чудом, — появился Жрец рядом. — Но твоя дверь зовёт…

— Я приду ещё.

И снова наши пальцы сплелись. Мы взглянули друг другу в глаза, запоминая и давая обещания разом.

Покидая храм, я уже знал, что буду здесь в следующем мае…

Обязательно буду.

========== 085. Привратница ==========

Останавливаться в этом городке мне было не нужно, однако захотелось поиграть в обычного странника, не в путешественника, шастающего по мирам. Я вошёл в город незадолго до заката, когда свет стал словно теплее, подкрасился оранжевым тоном. Здания здесь были сплошь высотные вычурные, будто много-много замков собрались как-то вместе и решили зажить единым сообществом. Их сплетали между собой ажурные мостики или целые сети водосточных труб. Между тем улицы были настолько широки, чтобы не теряться в тенях от домов.