Мне вспомнился тёмный город, мрак не дал рассмотреть, но отчего-то казалось, что он очень красив. Так же красив, как она. Хотя… может, и ещё красивее. Любопытно, каким же он стал на рассвете?

Я отступил от расшалившегося прибоя и развернулся к двери. Помедлил, но всё же прошёл сквозь, чтобы оказаться на крыльце своего дома. Мне в лицо ветер кинул снеговую крошку, почти небрежно.

Пошарив по карманам в поисках ключей, я открыл наконец замок. В прихожей кружилось несколько мирков, сумрак разгоняла свеча. Странно, ведь я не оставлял её.

Сбросив куртку и обувь, я подошёл к ней, замершей посреди блюдца прямо на полу. И конечно, там обнаружилась записка. Я подхватил клочок бумаги, пропахший морем, и солью, и утренним бризом, и оставил свечу на полу.

Чайник был подозрительно тёплым, в одном из заварников остался чай. Я сел у окна и в неверном утреннем свете развернул послание. Поначалу буквы не желали складываться в слова.

Когда я смог прочесть — возможно, сумел расшифровать язык иного мира, то улыбнулся. Она писала:

«Я пришла в твой дом в темноте, но зажгла золотую свечу,

Я поставила чай на травах, а теперь я с зарёй умчусь,

Расцветает мой город нынче, я взошла в его небесах,

Приходи ко мне, как захочешь… Буду ждать…»

Незавершённая рифмой строка манила и звала даже настойчивей, чем само послание. Я отодвинул записку и налил чай в чашку с рисунком — город у моря взбивал облака в пену башнями.

Мне не нужно было планировать визит — двери справлялись с этим без меня. Тепло послания, терпковатый, словно солоноватый, привкус чая подсказывали, что путешествие совершится скоро. Но больше всего меня занимала другая мысль.

Кем стала зажигающая маяки?

Кем переродилась она в тот мир?

Именно это звало меня в путь сильнее всего.

========== 083. Шаманский нож ==========

Зыбкие очертания города встали во мгле, но я не торопился подходить ближе. Ночной туман стелился и клубился, и я рассматривал его, будто он был живым существом, будто он мог приластиться, потереться у ног, ткнуться влажным носом.

В какой-то момент я всё-таки двинулся по дороге, только не к городу, а дальше, в темноту. И даже подумал, что слишком много брожу впотьмах в последнее время.

Это не заставило меня остановиться, напротив, я шёл всё быстрее, уже почти бежал, захлёбываясь туманом, пока вдруг меня не поймали цепкие лапы елей. Я оказался в лесу, где туман обвивал стволы, загадочно светились лишайники и глухо ухала сова высоко-высоко в кронах.

Замерев, я вслушался в ночь. Что заставило меня бежать сюда? Почему город не позвал и не принял?

Что должно произойти?

Мне не видно было тропы, не чувствовалось никакой определённости — туман словно каждое мгновение заново отрисовывал всё, что меня окружало, но хотелось идти вперёд, и я отпустил это желание.

Мои движения сами собой стали более плавными, такими же текучими, как туман. И когда я вышел на берег лесного озера, то сам уже почти стал водой.

Волны едва слышно касались песка, шуршали и плескали. У кромки, на границе между влагой и сушей замер Хозяин холмов и леса. Он повернул ко мне рогатую голову и, наверное, усмехнулся. Глаза его были полны звёзд, как обычно, и в то же время пусты.

Прежде мы говорили музыкой, мы говорили тишиной, но сегодня я произнёс вслух:

— Зачем ты позвал меня?

Он не удивился моему голосу, только протянул ко мне крупные ладони. Из раскрытых пальцев вскинулись, полетели искрами бабочки. И вскоре оказалось, что он протягивает мне клинок.

Поначалу я не осознал, что он мне предлагает. В сущности, это могло быть что угодно, даже лёгкий намёк на необходимость принести себя в жертву. Но потом я ощутил тяжесть своего шаманского ножа в руке. И шагнув ближе, я обменял один клинок на другой.

Этот был больше, тяжелее, в нём чудилась особая сила. Мой же Хозяин холмов и леса спрятал в складках одежд, в накидках из шкур.

Мы посмотрели друг на друга.

Никаких объяснений.

Темнота всё так же кружила между стволов, клубился туман, плескалось о берег лесное озеро.

Скоро я понял, что остался один.

***

О новом клинке я вспомнил не сразу, прошло не меньше недели, прежде чем, сидя перед камином, я не позвал его к себе на колени, чтобы рассмотреть.

Рукоять увенчивалась головой волка, но это не мешало балансу, лезвие льдисто отблёскивало, серебрилась на нём руническая вязь, и эти письмена словно менялись всякий раз, когда поворачиваешь клинок иной стороной к свету.

Я держал его в ладони, привыкая и понимая в тот же миг, что мы с ним — одно. Странный подарок был как будто бы выкован из меня.

Однако я всё же не понимал причины замены. И этот, чистый ещё, не пивший моей крови нож я не знал, как тот, с которым мы вместе творили миры и двери.

Могло ли это подвести меня когда-нибудь?..

***

Хозяин холмов и леса долго не встречался мне ни в одном из миров. Он не пел мне песен, не радовал меня туманами и ветрами. Я бродил тропами и ходил берегами лесных ручьёв, поднимался на вершину холмов и оставался ночевать в травах на опушке… Но его всё не было.

Однажды я оказался на той самой дороге. Небо окрашивал закат, лес ждал меня в отдалении, но я повернул к городу, так же не сознавая, отчего делаю это.

Чем ближе я подходил, тем больше удивлялся. Тогда, в ночи, городские стены манили тайной, они казались прекрасными, почти сказочными, а теперь были грязными и… будто таили в себе зло. Всё удивляясь, я не спешил повернуть назад. Впрочем, почти пожалел об этом, когда перешагнул городскую черту и оказался среди низеньких домишек, прежде скрытых от меня замызганной стеной. В ставшем кровавым свете заката их низкие крыши и тусклые окна казались необжитыми или покинутыми.

Я шёл дальше, удивляясь или даже недоумевая. Но город не становился лучше. И жители, что мне встречались, не вызывали симпатию. Плутая в узловатых, словно больных улочках, я почти случайно вышел на площадь. Увиденное там ударило меня под дых.

Площадь была небольшой, тёмной — дома подступали так близко, точно собрались наклониться и передумали в последний момент. Посреди же высился деревянный помост, куда водрузили грубо сколоченную клетку. Но как бы плоха она ни была, ей оказалось по силам сдерживать Хозяина холмов и леса.

Я приблизился, но он долго не поднимал увенчанной рогами головы. Я почти отчаялся почувствовать взгляд его звёздных глаз. А когда подошёл совсем близко, меня опалило жаром. Клетка словно была раскалена.

Должно быть, такому существу, тому, кто дышал прохладой, кто сам был холодным ветром, сидеть в этакой темнице совсем невмоготу.

Шаманский нож — его дар — сам собой появился в моих руках. Я ещё не знал, что собираюсь делать, а клинок уже плёл колдовство, вёл меня, звал, приказывал. И я подчинился, а потом лишь смотрел на то, как сила клинка владеет моими руками.

Мы шли — нож и я — по кругу, перерубая узлы тёмного колдовства. Клеть стонала, дрожала, точно была живой, но не могла препятствовать. И обойдя её кругом, мы остановились напротив двери. Хозяин холмов и леса уже почувствовал нас, и здесь мы впервые встретились взглядами.

Мне была знакома такая тоска и боль. Со всей силы ударил я по навесному замку, и он сорвался, не устояв перед ледяным лезвием шаманского ножа.

В тот миг и клетка растаяла туманом, и город раздался вширь, дома отступили друг от друга. Кровавые небеса стали золотыми и тут же стремительно померкли, наливаясь синевой, глубокой и тёмной.

Он молчал, встав передо мной во весь рост и оказавшись выше всех зданий. Рога упирались в небо. Из уставших пальцев выпал клинок, но я не стал его подбирать, только смотрел и смотрел, потому что ждал очередной просьбы, приказа, задания.

Но ответом на все ожидания была только тишина.

И, конечно, скоро я остался один. Один с городом.

Теперь уже я бродил по улицам с другим чувством, но всё же мне чудилось — нечто злое не ушло отсюда, а лишь затаилось. Я не сразил его.