Неподалёку был пешеходный мост. Русло реки здесь было не слишком широким, и арка моста выгибалась кошачьей спиной, мутным пятном отражаясь в неспокойной воде. Добежав до перил, я только на одно мгновение замер — тьма выползла из проулка — и помчался на другой берег. Было даже интересно, переберётся ли она за мной. Как-то само собой получалось, что во многих мирах абсолютная тьма, неистовое зло пасовали перед текущей водой, не переходили мосты, не пересекали потоки.
Правда сейчас мне не верилось, что это поможет. Да что там, я знал, что точно нет, но пробовал и такой способ сбежать.
Где был выход, я не мог и представить. Здешняя реальность казалась запутанной, изломанной и недородившейся, отчего отыскать единственную дверь было затруднительно.
В следующий раз я посмотрел назад с очередной крыши. Клубы темноты пересекли мост, другого берега было не видно, словно он стал сплошным чернильным пятном, несколько улиц у реки уже заполнилось тем же чёрным туманом. Она надвигалась и становилась быстрее, она настигала.
Тогда я уселся на крыше и решил её подождать. Не было смысла ни в бегстве, ни в поиске. Эта задача должна разрешаться как-то ещё. Я просто не нашёл пока ни одного ответа.
Надо мной раскинулось тёмное, но синее небо, поблёскивали редкие звёзды. В тишине где-то далеко-далеко слышался даже шёпот реки. И, наверное, эта ночь была бы замечательной, если бы только неимевшее формы чудовище не подбиралось ко мне с такой откровенностью.
Скоро стало жарче, скоро поднялся ветер, и он дышал сталью, раскалённым металлом и пах так же.
Мой нож ничего не значил, у меня не было оружия против тьмы. И я ждал её на крыше, теперь преисполненный любопытства. Может, было слишком самонадеянно, но во мне жила уверенность, что сегодня — не день моей смерти, не в этом мире, не здесь, не сейчас.
Когда темнота вползла на крышу, я продолжал сидеть. В считанные минуты она окружила меня и закрыла даже небо, превратив и его во мрак. Возможно, она заняла уже весь этот мирок, заклубила, не желая больше впускать в него какой бы то ни было свет.
Она настороженно дышала мне в лицо жаром, и было в этом что-то от непонимания. Будто в воздухе сам собой повис вопрос: «Ты бежал, отчего теперь не спасаешься?»
Чёрные — ещё чернее, чем всё остальное — провалы глаз оказались напротив моего лица. Она рассматривала меня, примерялась пастью.
Я протянул руку.
Пальцы обнял жаркий и вязкий туман, кончики тут же потемнели, но я не отдёрнул ладонь. Тьма чуть отступила, а потом снова подалась вперёд, стало трудно дышать.
— Так ты зверь, — сказал я ей. — Ты действительно зверь.
Странно, откуда во мне взялось это осознание, но я рывком поднялся и нащупал загривок озадаченного мрака, вцепился в холку, как если бы это был шкодливый котёнок, которого требовалось отнести прочь, или глупый щенок, забывший о послушании.
Тьма взвыла, хотя прежде мне казалось, что у неё не было голоса. Тьма упёрлась лапами — и я их тоже увидел, увидел всё её истинное тело, не такое большое, если уж на то пошло.
— Сидеть, — рявкнул я, точно это была большая и немного туповатая собака.
Темнота боролась со мной, упрямо рычала, но отвела взгляд, а миг спустя и села, тяжело опустившись на лапы.
Раньше я спросил бы, что ей понадобилось от меня, теперь же смотрел на большое животное, сотканное из темноты, схожее сразу и с котом, и с собакой. Наверное, мне было ясно, зачем оно шло следом.
Сквозь клубы тёмного тумана проступили очертания города, показалась река, кое-где даже вспыхнули фонари. Вернулось небо и звёзды. Я заметил даже, что на части зданий прорисовались окна и двери. Мир прояснился и… начал досоздавать себя. Тьма следила за мной с ревнивой настороженностью.
Кажется, я знал, кто её хозяин.
Я спустился с крыши, она прыгнула за мной и пошла рядом, на расстоянии руки. Квартал за кварталом, я искал нужную дверь, и мой компас снова пел мне, настойчиво уводя прочь.
Так мы шагнули в парк, прошли аллеями к крупному камню. Тьма села на него, и тут же напротив раскрылся выход, сияющий мягким звёздным светом.
— Пошли, — кивнул я, не желая оставлять её здесь одну. Отбившаяся от стаи, она не представляла особой опасности, но всё же не несла ничего хорошего.
Темнота фыркнула, но неожиданно послушалась, и мы шагнули через порог в мир, наполненный призрачным светом. Тут тоже стояла ночь, а прямо перед нами лежали ступени высокого крыльца. Двери в большой дом оставались открыты.
— Надо же, кого ты привёл, — голос прозвучал словно бы отовсюду.
— Щенок отбился от остальных, — ответил я, раз уж мы пренебрегли приличиями.
Тьма прижала уши и, взвизгнув, пронеслась за дом. Узнала? Пошла повиниться перед хозяином?
— Она случайно увязалась за тобой, — счёл нужным пояснить он, так и не показавшись.
— Случайностей нет.
— Прими за метафору?.. — прозвенел смех.
Развернувшись, я снова прошёл в ещё незакрытую дверь. В новый мир, и на этот раз солнечный.
Теперь тьма больше не бежала за мной.
========== 076. Дверь ==========
Стоять на мосту было холодно, но и уходить не хотелось. Внизу бежала река, в тёмных водах кружились и тонули последние льдинки. Я опять опоздал к тому часу, когда она освобождается от оков зимы, и теперь мог созерцать только это неспешное и напоминающее танец кружение потемневшего, отсыревшего льда, который всё дробился и дробился, превращаясь почти в ничто, распадаясь, исчезая в холодной темноте.
Спускался вечер, я кутался в плащ, но это не помогало. С запада на меня безразлично смотрело, отказываясь согревать, угасающее солнце, и даже казалось, что оно уходит навсегда, а не совершает свой извечный путь.
Снова взглянув на реку, я вздохнул, нужно было всё-таки идти. Где-то неподалёку меня звала и ждала дверь, но пока что я никак не мог ухватить, где именно. Мимо промчалась парочка — подростки лет пятнадцати. Они затормозили, решая, направо или налево бежать, а затем выбрали направление и полетели прочь. Подумав, я двинулся в ту же сторону.
Город мрачнел, выползали из закоулков тени, небо стремительно темнело. Я ускорил шаг, будто тьма могла застать меня врасплох, точно она была ливнем. Лишь немногим позже я одёрнул себя, не было смысла так спешить.
За очередным поворотом улочка уткнулась в сквер. Скоро я оказался под сенью высоких деревьев, что ещё спали, почти не чувствуя весны. Впрочем, ветер после заката поднялся совершенно зимний, и я уже несколько раз пожалел, что оделся не так, как следовало бы.
В центре сквера — он оказался небольшим — стояла девушка. Бледная, в белом, издали она напоминала призрака. Когда же я приблизился, всё ещё гадая, жива ли она, или, быть может, всего лишь очень правдоподобная скульптура, она обернулась.
— А вот и ты, — словно бы только меня и ждала.
— Мы ведь не знакомы, — заметил я, не сдержавшись.
— Отнюдь, — глаза её действительно были узнаваемы, но имени я вспомнить не смог, и это даже немного… настораживало.
— В таком случае, я не могу вспомнить.
— Обманываешься, — она, несмотря на холод, несмотря на своё лёгкое платье, села на каменный парапет, окружавший, наверное, фонтан, тоже спящий сегодня.
— Наверное, — я смотрел и смотрел, но ничего не мог понять. Облик её был мне неизвестен, а сердце, между тем, напоминало, что мы знакомы очень близко. — Как так?
— Столько бродишь по мирам, даже забываешь, что в некоторых всё не так, как кажется на первый взгляд, — она засмеялась, прикрыв ладонью губы. — Подумай. Ещё можно.
В сквере стало уже совсем-совсем темно, где-то за его пределами проблёскивали тонущие во тьме искорки фонарей, но тут, под деревьями, в ветвях которых качался ветер, была совершенная темнота.
Я снова одёрнул плащ, мне становилось всё холоднее, и в этом можно было распознать странность. Возможно, я был уже болен, а девушка вообще могла оказаться навязчивым бредом, галлюцинацией, пока я всё ещё стою на мосту через бегущую вдаль чёрную реку.
