Лес за мгновения становился всё гуще, но тоже начинал умирать. Дул ветер, нёс с собой сухой зной, впивался зубастой пастью в стволы, выпивая из них соки. Скоро я шёл мимо остовов иссохших лесных великанов, чьи корни намертво вцепились в городские руины. Теперь же сюда приходили пески, заносили останки дорог. Ветра расшатывали и вырывали с корнем деревья, кустарники прилегли к земле.

Прикрывая глаза от ветра, щедро смешанного с пылью, я шёл вдоль бывшей городской окраины, которая теперь была уже даже не опушкой леса, а последним рубежом, где степь сливалась с пустыней.

Менялся ландшафт, менялось всё, даже небо будто бы выцвело. Скоро и пески побурели, полил дождь, а я стоял, всё ещё вспоминая и город, и лес. Я замер оттого, что впереди меня ждал обрыв, и оглянулся назад, чтобы увидеть преображения. Мир искажался и трансформировался, собираясь во что-то новое.

Я увидел, как сквозь пески побиваются травы. Новый цикл, новая зелень вставала, быстро густела, набиралась соков. По долине, некогда бывшей городом, а потом лесом, а затем степью и после всего пустыней пролегла река. Быстрый поток шумно разлился, питая травы, а за ними — и кустарники.

Я уже ждал нового леса, но нет, проклюнулся новый город, отстроил самое себя, расправил плечи, поднимаясь над долиной.

Он был совсем не похож на предыдущий, но всё же его юность и гордость казались очень знакомыми. Однако я не стал возвращаться, только отвернулся к обрыву. Мельтешение времени меня уже утомило, нужно было покинуть этот мир.

Одно мне не давало покоя — не пропустил ли я дверь, не лишился ли возможности уйти, ведь за всей этой кутерьмой легко было не заметить нужное ощущение. Сердце моё билось чересчур ровно, но остаться здесь навсегда, смотреть на то, как песками вновь и вновь захлёстывает очередные руины, было не по мне.

— Эй, — он тронул меня за плечо. Повернувшись, я на мгновение утонул в изменчивых глазах.

— Зачем ты здесь? — вопрос вырвался сам собой, и ответом была только улыбка.

— Этот мир — ловушка для беспечного путника, — сказал он чуть позже. — Зачем здесь ты? — он выделил слово, посмотрел на меня искоса. — Как ты сам сюда попал?

— Как обычно, — хотел я пожать плечами, но тогда бы его ладонь сорвалась, а тёплое прикосновение было мне приятно.

— Что за развлечение — попадаться в капкан? — он хмыкнул. — Ладно, я тебя выведу.

Я всматривался в его облик с той же внимательностью, с какой не так давно рассматривал изменяющийся город. Он тоже здесь — да и всюду — был нестабилен, изменчив и текуч, будто бы на самом деле являлся водой. Или ветром… Или ещё какой-то стихией, обладающей столь же перетекающими формами, но только не огнём. В нём не было ничего обжигающего или резкого.

— Куда мы пойдём? — спросил я чуть позже, заметив, как недобро он смотрит на город.

— Прочь, конечно же, прочь, — он усмехнулся, обнажив острые зубы. — Иди ко мне ближе.

И обнял меня со спины. Я чувствовал спокойное, даже сосредоточенное дыхание, ощущал его тяжёлые горячие ладони на собственной талии. Он прижимался к моей спине, почти уложив голову мне на плечо.

— Будет больно, — голос казался вкрадчивым.

— Знаю.

И в тот же миг его ладони соскользнули, чтобы следующим движением пробить меня насквозь. Пусть я был готов к этой боли, она всё равно оказалась слишком резкой и жуткой.

Но я не крикнул, только ощутил, как неприятной змейкой струйка крови побежала из уголка губ и закапала с подбородка.

— Терпи, — зачем-то посоветовал он. Впрочем, может, так он успокаивал самого себя. Я видел его окровавленную руку, пробившую меня насквозь. Почти человеческую руку, которая на самом деле могла совершать и не такое. Пальцы чертили знаки в воздухе.

Боль накатывала волнами, перед глазами плыл чёрный туман, шум крови в ушах заглушал все остальные звуки. Если он не успеет начертать все письмена, я останусь в этом мире, навечно привязанный к нему смертью. И такое тоже бывает со странниками.

Страшно мне не было. Было противно.

Мне здесь не нравилось.

— Терпи! — требовательный шёпот не дал мне соскользнуть в темноту.

А скоро засиял свет, такой яркий, что даже чёрная муть отступила.

Он толкнул меня в спину, точно желал снять со своей руки, на которую я был насажен, как на копьё. Я упал на колени, отмечая, что из меня больше не льётся кровь, и понял, что стою перед собственным камином.

Его босые ступни были запятнаны моей кровью, он стоял рядом.

— Теперь тебе не стоит несколько недель носиться по мирам, — он присел рядом. — Дай…

Меня мутило от слабости, звуки слышались, как сквозь вату, а зрение не желало приходить в норму, но его горячие ладони прошлись по краям раны, и вскоре я почувствовал себя лучше.

Всё было в крови, но рана затянулась.

— Пришлось принести тебя в жертву, — сообщил он, оттаскивая меня в ванну.

— Я понял, — мне нужно было хоть что-то сказать, хотя это оказалось непросто. — Не страшно…

— И не первый раз, — засмеялся он. — Но ведь это было красиво?

— Не успел оценить.

— Не будь букой. Сделаю чай, — и он исчез, оставив меня отмываться и менять одежду.

Чай мы пили в молчании. Перед моими глазами всё ещё стоял стремительно стареющий город, прорастающий лес, ветер, смешанный с песком. Мир, что едва не съел меня.

— Перестань думать об этом, — сказал он, поднимаясь с места. — Такое случается.

— Но не у всех есть ты?

— У тебя меня тоже нет.

— В каком-то смысле.

— В любом, — он хмыкнул. — Я только проходил рядом.

— И принёс меня в жертву.

— Не без того.

— Как прежде отобрал голос.

На это он дёрнулся и сощурился, глядя на меня подчёркнуто внимательно.

— Ну да, это тоже был я.

Спрашивать, зачем он сделал это, я не стал.

Он ушёл, не прощаясь. Город внутри моих воспоминаний снова превратился в руины.

========== 075. Заблудшая темнота ==========

Призрачным зверем за мной опять гналась темнота. Почти нагоняя, она дышала мне в спину пахнущим сталью жаром, в витринах, мимо которых я пробегал, мельком отражались пустые её глазницы: чёрные, точно провалы, омуты-воронки.

Эта тьма, мрак и морок была — были? — слишком жива, слишком голодна, и я не мог понять только, где она встала на мой след и почему так настойчиво жаждет поглотить именно меня. Остался в прошлом, остался в другой реальности сошедший с ума поезд, но то, что его наполняло, сумело перебраться в иные миры, и мы снова столкнулись. Я не верил в такие случайности: она шла именно за мной.

Едва не поскользнувшись — здесь стоял ноябрь, лужицы сковало первым ледком — я повернул за угол и пробежал через освещённое фонарём пространство к дальней стене. Там висела пожарная лестница, и я вскарабкался по ступенькам, а на крыше, куда она привела, оглянулся назад.

Темнота неспешно вывернула из-за угла, лампочка в фонаре взорвалась, хлопок отдался эхом, заметавшимся между стенами лишённых окон домов.

Было не трудно заметить, что ползущий по улице мрак точно знал, где я нахожусь, но чтобы подняться ко мне, ему приходилось заполнять собой пустое пространство. Было нечто завораживающее в том, как клубящаяся туманом тьма заволакивает улицу.

Я осмотрел крышу и побежал к противоположному краю, а там прыгнул на соседнюю. Снова нашлась пожарная лестница, и через несколько минут я был уже в другом квартале, стараясь отдышаться. Сердце стучало как ненормальное.

Я искал дверь, но в этом странном городе их тоже не было. Здания — только стены. Коробки, в которые нельзя было войти, из которых нельзя было выйти. Наверняка это был чей-то странный, а может, и страшный сон, который вышел из-под контроля и ожил, но остался недоработкой, заплатой на ткани веера миров. Так или иначе, здесь должен существовать выход, пусть только один.

Снова пришлось бежать. Между стенами домов неожиданно блеснула река, и я кинулся к ней. На набережной, конечно, никого и ничего не оказалось, только горели фонари. Впрочем, толку от них было немного, ведь тьма, не торопясь ползшая за мной, взрывала их с лёгкостью, даже не замирая. Этот свет её ничуть не пугал.