Неяркое свечение позволило разобрать, что стены испещрены непонятными надписями, но языка я, конечно, не знал и не мог понять, что это за зал. Теперь была возможность выбрать один из нескольких коридоров, но я медлил, не зная, который из них лучше. Мой внутренний компас, служивший всегда верой и правдой, интуиция странника, которая не могла ошибаться, сейчас молчала, словно и она умерла вместе с голосом.

Это было странно, но всё же не так чтобы слишком критично.

Я присмотрелся к тому, как течёт вода. Один из проходов явно круто забирал вверх, оттуда ручей бежал быстро и весело, да и воздух шёл как будто бы свежее.

Ускорив шаг, я оставил позади зал с колонной. Снова только плесень давала скупой свет, но продвигаться вперёд было можно, и этого мне хватало. Когда коридор раздвоился, я некоторое время стоял в размышлениях, но вода опять подсказала мне, и я ей доверился.

Довольно скоро и этот коридор расширился, превращаясь в зал, но тут не стояло колонны, но были окна — тёмные ниши, за которыми темнота стояла так плотно, будто её можно касаться пальцами. Я с любопытством приблизился, и тогда стало ясно, что эти пустые окна смотрят в другие залы.

Отсюда вёл только один коридор, и я пошёл по нему, предчувствуя уже, что он приведёт куда-то ещё. И оказался прав — через несколько минут передо мной встала дверь. Она открылась сама по себе, стоило только шагнуть в её сторону.

За каменным порогом стояла ночь, но, если сравнивать с каменным лабиринтом, что я оставил позади, она была совсем-совсем светлой.

Я выбрался и остановился на каменном плато, над которым висела крупная красноватая луна, такая яркая, что я видел собственную тень. Немота продолжала сжимать мне горло, и это было всё так же печально, но зато я почувствовал привычное лёгкое дрожание в груди, мой компас ожил. Теперь я знал, куда нужно идти, чтобы найти выход из этого мира. И я торопился, надеясь, что вместе с тем обрету утраченное.

Тут и там были разбросаны скалы или молчаливо высились деревья, окружённые зарослями кустарника. От земли поднималось тепло, наверное, день тут выдался на редкость жарким. Я двигался в этих тёплых потоках и иногда закрывал глаза от удовольствия — воздух касался меня так нежно.

Дверь возникла неожиданно, и я недоумённо посмотрел на её светлый прямоугольник. Мне казалось, что раньше рассвета до неё не добраться. Однако раздумывать не имело смысла, и я шагнул, почти с облегчением вздыхая.

…Новый мир ослепил солнечным светом.

Но немота никуда не подевалась!

Оглянувшись на уже закрывающуюся дверь, я с досадой махнул рукой. Нужно было найти ответ или ключ, я никак не мог понять, что же делать с внезапной проблемой, как вернуть себе голос.

Немота ворочалась в горле, точно зверь, нашедший себе новый приют и теперь решивший обживать норку.

А вокруг меня расстилалось поле, ветер гонял по нему зелёные волны, и всё дышало терпким летом. Вот только я не мог сказать ни слова.

Я выудил из кармана варган и заиграл, словно музыка способна была говорить вместо меня. Я шёл сквозь травы, и ветер пел со мной, танцевал под мой ритм, пока мы не подошли к рощице, в тени которой, похоже, был колодец. Здесь я решил напиться воды, и в тот же миг ветер встал передо мной, обернувшись быстроногим юношей.

— Ты кто? — спросил он.

Я бы ответил, но оставался по-прежнему нем, потому только показал на собственное горло.

Ветер склонил голову к тонкому и острому плечу, задумчиво осмотрел меня.

— Но ты должен говорить.

Я развёл руками. Как без слов объяснить, что со мной случилось?..

Ветер покрутился рядом, заглянул в колодец и нахмурился.

— Тут плохая вода, не пей.

Я же с интересом наблюдал за ним. Похоже, он был совсем юным, этот ветер.

Колодец оказался неглубоким и почти пересох, оставшаяся в нём вода являлась, скорее, жидкой грязью, и пить отсюда было бы невозможно. Но я не опечалился этому. Гораздо сильнее меня занимало собственное увечье. Где и когда я мог оставить свой голос, отчего его лишился?

Ничто во мне не отвечало.

Я помнил тот мир, помнил, что говорил в последний раз. И всё это ничуть не помогало отыскать отгадку.

Ветер, набегавшись, снова оказался рядом и спросил:

— Как же тебе помочь?

Я и не знал, и не мог ответить, только качнул головой.

Передохнув немного, я наконец-то почувствовал верное направление, очередная дверь уже ждала меня, и Ветер увязался следом, слишком любопытный, чтобы оставить в покое.

Так мы и добрались до следующей рощицы, где дверью оказалась арка, оплетённая лозами винограда. Ветер шагнул со мной — было достаточно широко, и в тот миг, когда мы оба пересекали грань, я поймал ощущение, точно схватил за руку того, кто сжал мне горло.

Я понял, чья это была шутка.

И закашлялся, но мой голос, пусть и не полностью — вернулся.

Вместе с Ветром я замер на площади разрушенного города.

— Как тут странно, — сказал он. — Ты ходишь между мирами?

— И ты теперь тоже, — ответил я сипло, радуясь уже тому, что могу.

— Голос! — восхитился Ветер, похоже, больше моего.

— Я должен идти, — мне нужно было до заката успеть взобраться на башню, единственное здание, что тут уцелело. Там я мог отыскать свой голос, и мне хотелось посмотреть, как он вообще будет выглядеть вне меня.

— Можно с тобой? — Ветер сощурился. — Можно ведь?

— Ты волен идти, куда хочешь, — вздохнул я и зашагал к башне. Она торчала в отдалении, как единственный клык в пасти полуразложившегося чудовища, казалось, что она вот-вот рухнет, но я знал, как на самом деле она крепка.

Пробираться между кучами мусора, камней и стекла было непросто. Кое-где и кустарник разросся так, что не обойти, но всё же расстояние понемногу сокращалось, и пусть солнце ползло к горизонту, у меня было достаточно времени.

Ветер спешил следом, иногда оборачиваясь воздушным потоком, иногда — мальчишкой. Ему всё было весело, и, в целом, я почти не обращал внимания на его забавы.

Небо уже зазолотилось, когда я рванул на себя дверь. Меня встретил мусор и гул ветра, не того, что увязался за мной, а какого-то местного, использовавшего башню, как собственную флейту. Я спешил, прыгал через ступеньки, что скалились и даже зияли провалами, взбегал всё выше, хватаясь на каждом повороте лестницы за останки перил. В редкие окна падал закатный золотисто-оранжевый свет.

Но я успел.

На последней площадке, открытой и пустой, меня ждала дверь. И бутылка, наполненная чем-то перламутровым.

— Что это? — удивился Ветер, возникая со мной рядом.

— Голос.

Я повернул пробку и залпом выпил то, что и на жидкость не было похоже. Вкус оказался странным, как виноградный сок, смешанный с лимонным.

Наконец я почувствовал, что немота отпустила полностью. Тут же раскрылась дверь, и через мгновение я оказался в собственной гостиной. Ветер, видимо, не успел за мной, но теперь-то он умел и сам болтаться между мирами.

На каминной полке меня, конечно, ждала записка: «Не обижайся за эту шутку».

Я знал, от кого она. Во мне не оставалось обиды. Но ещё нужно было разобраться, зачем была немота.

========== 072. Мнимый кот и связка ключей ==========

Передо мной на столе лежало с десяток ключей. Все были разные, какие-то попроще, какие-то с резными бородками, завитушками, а была парочка, что и на ключи походила очень отдалённо. Это богатство вывалил мой сегодняшний гость и теперь смотрел оценивающе мне в лицо, точно ждал вердикта.

Я взял один и рассмотрел его внимательнее. Созданный из золотистого металла, но не золотой, он мелко искрился, в нём чувствовалось волшебство, душа, или как ещё можно было это назвать. Как будто бы ключ почти обладал сознанием.

Переведя взгляд на своего гостя, я в который раз отметил его бледность и неухоженность. Длинные светло-рыжие волосы повисли неопрятными прядками, на скулах остались следы пыли, одежда сидела мешковато. Только глаза — зеленющие, как ряска в болоте — украшали узкое лицо, будто светились изнутри недюжинным умом и проницательностью.