— Так это же мечта. Поймёшь позднее, — он поднялся и размял затёкшие плечи. — Мне пора закрываться.
Я вышел из магазинчика, и его двери закрылись за мной. На витрины, как веки, опустились деревянные ставни. Солнце в городе заметно померкло, наверное, уже близился закат. Как много времени я оставил в этой лавочке…
Черепаха на моей ладони словно шевельнулась. Я машинально погладил панцирь, а потом сунул её в нагрудный карман. Пора было возвращаться домой.
Пока я шёл по тому же тёмному проулку, я словно слышал, как за моей спиной стены пришли в движение, как они смыкаются. И когда обернулся, уже остановившись на проспекте, сейчас залитом закатным сиянием, увидел, что от проулка не осталось даже лёгкого шрама. Теперь при всём желании я не мог бы отыскать тот магазинчик. Наверное. Мне почему-то показалось, что он сам найдёт меня, как только то будет действительно нужно.
Больше не задумываясь ни о старике, ни о странных вещицах, ни о черепахе, я отправился домой. Впереди лежал увлекательный путь через площадь и парк, мимо реки к маленькому мосту… И вечер так располагал к прогулкам.
Дома я появился только ближе к полуночи, оставил черепашку на каминной полке. Что за мечту она всё же воплощает собой?.. Интересную задачку на ночь подкинул мне старик.
Но глаза мои уже слипались, я лёг гораздо раньше, чем привык, и сон мой был глубоким, похожим на тёмную воду.
И всё же, когда я проснулся, а в комнату заглянул новый солнечный день, я будто бы уже точно знал, почему именно черепашка. Поймав её в ладонь, я отнёс её на подоконник, куда попадали солнечные лучи, и усадил в цветочный горшок. Черепашка медленно вытянула голову из панциря и посмотрела на меня. Ей нравилось солнце.
Пора было готовить террариум.
========== 055. Весна ==========
Весна заглянула в окно, робко уселась на подоконнике, зябко кутаясь в мягкую шаль. Ещё совсем юная, она, конечно, с каждым днём будет становиться всё ярче и всё прекраснее, но сегодня пока что больше похожа на угловатого подростка, на девочку, которой некуда идти.
Мы сидим рядом, слушаем ветер в пустых кронах деревьев, смотрим на пробуждающиеся звёзды и бегущие в небе облака и молчим. Ушедший Февраль уже забыт, Март носится где-то по крышам, пугает кошек и птиц…
Вечер удивительно спокоен, хотя весна и грустит. Ранняя Весна часто печалится.
Рядом с ней я чувствую время. Поток словно течёт сквозь меня, заполняет до краёв, перетекает и следует дальше.
В какой-то миг, в какой-то точке мы оказываемся вне времени. Мы оказываемся по ту сторону времени, и Весна смотрит мне в глаза.
— Здесь можно остаться на вечность, — говорит она. Но я знаю. И мне совсем этого не хочется, однако и уходить прямо сейчас, рваться в некое обратно тоже нет желания.
Мимо нас несётся ветер. Ветру всё равно, где мы находимся, он беспечно-южный, он несёт перемены.
— Отчего ты печалишься? — спрашиваю я, только чтобы поддержать угасающую искру разговора.
— Грустно провожать зиму, — пожимает она плечами. — А на самом деле у меня и нет причины. Да и так ли она нужна мне, весне?
— Может быть, действительно не нужна, — соглашаюсь я, хотя в глубине души продолжаю искать ответ на вопрос, который даже не кажется мне важным.
— Это ведь временно, — и она смеётся. Когда мы находимся в «здесь», в этом вполне определённом, но лишённом времени «здесь», шутка становится особенно острой.
Я тоже улыбаюсь, потом протягиваю ей ладонь. Пальцы Весны холодны, ногти короткие и словно искусаны. Я ни о чём не спрашиваю, просто прыгаю в талый снег и помогаю ей спуститься.
Будь здесь время, я промочил бы ноги. Но пока его нет, мы вольны бродить по лужам, сколько хотим. И это удивительное обстоятельство даёт нам возможность вдоволь натанцеваться — в тиши, под порывами ветра.
— Завтра город будет гудеть, что уже слишком яркое солнце, — говорит Весна, стараясь отдышаться от последнего круга танца.
— Город всегда чем-то недоволен, он всего лишь старый ворчун, — пожимаю я плечами. — А завтра может оказаться за целой вечностью.
— Это так, — она склоняет голову. — Можно тянуть это бесконечно…
Можно, но мы и этого не хотим. В нас с Весной сегодня мало желаний, но при этом много странных идей. Мы поднимаемся на крышу по пожарной лестнице, ничего не боясь. Ржавое железо не может сломаться под тяжестью наших тел, во-первых, потому что Весна ничего не весит, во-вторых, потому что и для этого требуется… взгляд времени. А оно отвернулось от нас.
В городе, должно быть, ночь. У нас лишь бесконечно-тягучие сумерки, лаванда и синь, глубокое небо, в которое теперь можно упасть. И оно спружинит и толкнёт назад.
— Так смешно, — опять заговаривает Весна. — Тебе не стоит тут находиться.
Мы сидим на краю крыши, болтая ногами. Вокруг нас беснуется ветер. Он дует словно бы со всех сторон сразу.
— Почему?
— Потому что ты должен быть внутри временного потока, а не снаружи.
— А ты?
— А я и есть временной поток, — она распускает волосы, те внезапно становятся длиннее, спускаются с крыши, провисают до самой земли. Точно Весна — Рапунцель из сказки.
— Тогда почему не отправишь меня назад?
— Нет никакого назад, — она откидывается на спину. — К тому же это не забавно.
Я тоже ложусь на крышу и смотрю в небо. Там лишь одна звезда. Интересно, она внутри временного потока или же вне его?..
Ветер успокаивается, укладывается рядом с нами, обращаясь огромным псом. Весна, не поднимаясь, протягивает руку, и пёс подставляет голову, чтобы его почесали за ухом.
— Забавно, — Весна прикрывает глаза. — Всё так забавно. И так пусто. Думаешь, люди вообще меня замечают?
— В каком обличии? — интересуюсь, а она внезапно смеётся.
— Да… В обличии. Так-то они всего лишь смотрят на календарь. Могут отметить, что стало теплее. Солнечно. Но меня-то…
— Кто-то обязательно замечает, — возражаю я.
Она молчит, и я знаю, что почти плачет. Нужно ей внимание на самом деле или нет, замечают её или нет, но она сейчас всего лишь пытается отыскать причину — повод — для грусти. Этот ничем не хуже других.
— Почему ты не прольёшься дождём, ведь тебе стало бы проще? — предлагаю я. Ветер настороженно смотрит на нас, готовый тут же собрать тучи. Весна дёргает плечом, но поясняет:
— Все соскучились по солнцу, не хочу их пока что… разочаровывать. Всё равно ведь разочарую, ты же их знаешь.
Мне бы и дальше хотелось поспорить, но я пожимаю плечами. Вокруг нас всё туже и туже затягивается временная петля. Скоро нас спружинит обратно, в то самое, которое никакое не назад. Весна замечает и слегка улыбается.
— С тебя чай, — заявляет она и садится. — И тогда, возможно, я перестану грустить.
— Можно было начать нашу встречу именно с этого, — отзываюсь я и подаю ей ладонь.
В то же мгновение — во вновь появившееся мгновение — мы оказываемся на кухне. Время течёт как положено, часы укоризненно взирают на нас со стены. Чайник уже вскипает.
— Так неинтересно, — Весна усаживается у стола и с интересом рассматривает чайники в буфете. — Возьми вон тот, на котором подснежники…
Я завариваю в указанном Весной заварнике чай с лимонной мятой и ягодами клубники. Аромат — очень свежий и бодрящий — никому не даст печалиться, и Весна тоже как будто бы забыла о грусти. За окном снова завывает в ветвях деревьев ветер, он ждёт свою хозяйку и играет, носится по крышам, пока она не призвала его к порядку.
— Завтра я приду уже другой, — обещает она, когда чая уже не остаётся. — Приду, ты меня не узнаешь.
— Узнаю, ты всё равно будешь Весна, — усмехаясь, я собираю со стола чашки. — Грустная ли, весёлая, но всё же Весна.
Она поджимает губы и хмурится.
— Даже если я одолжу кое-что у Зимы?
— Вот уж не надо, ты сама говорила, люди соскучились по солнцу. Не будь букой.
Она распахивает окно и прыгает на подоконник. Оборачивается.
— Ладно уж. Может… Может и не буду.
И со смехом падает в объятия ветра, который теперь совсем не пёс, а юноша в тёмном плаще. Они уносятся прочь вдвоём, а мне остаётся лишь вымыть посуду и убраться на кухне. В окно дышит ночь, город спит, пока Весна меняет грусть на веселье.