***

Кто-то схватил меня за плечо. Пришлось отвернуться от сияния и движения.

— Странник? — золотое сияние скрывало лицо этого существа, охряные одежды ниспадали к дюнам, путаясь с песком и растворяясь в нём. — Тебя ждёт дверь.

— Неужели нельзя остаться ещё? — не отчаяние ли прозвучало в моём голосе?

— Нет, иначе ты останешься тут навеки, а это неправильно, у тебя ещё не кончен путь, — оно качнуло головой. — Иди же, странник, ты не должен пропасть здесь. Ты не должен был попасть сюда.

— Хорошо, — и я с трудом поднялся и пошёл следом за существом из песков, не оглядываясь на поразившее меня кружение дерева, солнца и вихря.

Мы свернули с дороги, оставив в стороне колонны, и вскоре пришли к пологому спуску в маленькую долину, где посреди песков вырастала каменная дверь. В тот же миг вздрогнуло сердце в груди, говоря мне, что дверь ждёт.

Существо не стало говорить мне что-нибудь в напутствие. Я и без того чуял, как много в нём затаённой тревоги. Как будто я, оставшись, нарушил бы гармонию. И, конечно, теперь я не настаивал бы.

Дверь открылась медленно, с мрачным скрипом, и впереди ждала только темнота. Я хотел последний раз всмотреться в рисовку чёрных ветвей на золотом фоне, но шагнул внутрь, потому что понимал — ещё один взгляд может приковать меня навечно.

***

На холмах, которые я так любил, тоже разливался закат, только алый. Кружили птицы, ветер трепал травы, деревья взволнованно шелестели.

Здесь солнце уходило, и уходило стремительно. Оно не стало бы приклеиваться к небосводу. И в этом тоже была прелесть, в изменчивости и в неизменности.

Усмехнувшись, я направился по знакомой тропе домой. Может, я устал в последних путешествиях? Пока что мне было не совсем понятно, отчего золотой мир так привлёк меня, отчего он позвал и готов был принять.

Садилось солнце.

========== 199. Влюблённый мир ==========

Запах луговых цветов ощущается скорее кожей, чем обонянием, он настолько густой, что в нём, кажется, можно плыть. Все мгновения этого мира превратились в тягучую нежность. Здесь ночь, но она настолько светла, словно звёзды не горят в небесах, а замерли среди застывшего воздуха и озаряют всё вокруг мягким сиянием.

Эта реальность улыбается, её улыбка невидима, только угадывается в едва заметном напряжении, схожем с дрожанием, в звучании едва слышной очень чистой и высокой ноты. Небеса, переполненные облаками, созвездиями, птицами и радугами, застыли, красуясь высоким куполом.

Я тоже замер, вмещая в себя, насколько возможно, всё это. Мои пальцы тоже начали пахнуть цветами, в волосах тоже смешалась ночь с сиянием звёзд, и весь я внезапно оказался выкрашен приглушёнными полутонами, отрисован заново на этом холсте, включён в него.

Может быть, я заблудился? И ветер, на мгновение прижавшийся, ткнувшийся носом мне в лопатки, тут же сбежал, будто бы не желая ответить, где же я оказался и почему.

***

Вынырнув из сна, я нашёл себя дома и на секунду пожалел о том мире, что остался за пеленой сна. Такого я прежде не встречал, я никогда не врастал, не прорастал так полно. Но отчего-то, несмотря на это, не вижу пути назад.

Память словно отключили, и только аромат цветов по-прежнему чудился на кончиках пальцев.

Вдруг тот мир не существовал на самом деле? Вдруг он только начал создаваться?

***

Днём мне чудился и мерещился тот мир, как навязчивый, но едва уловимый аромат, он был где-то поблизости, а найти туда дверь я не мог. Это почти сводило с ума, и наконец я ушёл на холмы, они всегда спасали от таких навязчивых чувств.

Сегодня не помогло. Тщетно я всматривался в небо и слушал шорох трав. За всем этим мне чудилась та реальность. Мерещилась, шептала и звала, но не было ни дороги, ни двери. Даже сна — и того не оказалось.

***

Та реальность.

Она словно была… влюблена?

***

Вечером, едва я вернулся, на пороге меня ожидал давний знакомый — Северный ветер.

Мы расположились в саду и, попивая чай, начали беседу ни о чём, пока я не осмелился задать один из измучивших меня вопросов:

— Встречал ли ты влюблённые миры?

— Миры? — удивился он и задумался. — Пожалуй, я понимаю, о чём ты.

— И?

— Видел однажды такой, — он задумчиво качнул головой. — Совершенно потрясающий. Вот только…

— Не смог попасть в него более одного раза? — предположил я.

— Так и было, — и он сощурился с подозрением. — Похоже, и тебе такое случалось повстречать.

— Вчера во сне.

Он долго молчал.

— Пожалуй, тут я не могу помочь, разве что… Понимаешь, они каждый день так меняются, что их не найти и не поймать, потому что невозможно узнать.

— Вот как? — я задумался.

На моих пальцах опять таился цветочный аромат.

***

И снова я стоял по пояс в луговых цветах, и опять была звёздная ночь.

Только я не узнавал этот мир, хотя, ручаюсь, он был тот самый.

Впервые я был настолько очарован ощущением неузнаваемости. Я брёл среди мрака и ловил светлячков, а цветы пахли терпко и даже горько. Вокруг заливались сверчки.

Наконец я упал на спину и долго лежал, впуская в себя всё — и тишину, и слабый свет, и темноту, и стрёкот, и шелест трав.

***

Но это уже не была влюблённость. И я не подобрал чувства.

***

Меня разбудило утро, переполненное грозой. Я долго смотрел на буйство ливня на балконе, ловя обнажённой кожей капли, и всё никак не мог перестать думать о том мире, что так переродился, так изменился, и всё же… был немного влюблён.

Что с ним произойдёт дальше?

Терзаясь этим вопросом, я всё-таки спустился на кухню и обнаружил, что её давно заняли — отец пил чай, перелистывая страницы чёрного фолианта.

— А, вот и ты, — кивнул он, не отрываясь от слов.

— Что-то случилось?

— Ветра на хвосте принесли, что ты увидел нечто необычное, — искоса глянув на меня, он налил себе ещё чашку.

Я же всё-таки решился приготовить кофе. Насыпая его в турку, не сразу решился объяснить:

— Я встретил влюблённый мир.

— Случается, — улыбнулся он. — И не смог найти дорогу?

— Но попал в него дважды, не по своей воле, — усмехнувшись, я поставил турку на огонь.

— В кого же влюблён этот мир?

— Хороший вопрос, но этого я не понял.

Он поднялся и подошёл ко мне, обнял за плечи.

— Отчего же?

— Хм, — мне нечего было ответить.

***

Ночью я ждал и не ждал, что снова окажусь там. Если вчера влюблённость уже переходила во что-то ещё, то сегодня мир и вовсе может закрыться. И хотелось бы проверить, и…

Но я зря волновался, мир впустил, а точнее, забрал меня, и, хоть я не мог узнать по ощущениям, но уже ориентировался на месте. Луг, травы, звёзды остались теми же. И всё так же не нашлось ни единой двери.

Кого же он так сильно любил, что затаился среди веера других и не собирался открываться никому вообще?

И тут мне вспомнилась улыбка отца.

Неужели он намекал?..

Я двинулся сквозь ночь, воздух был так прян и свеж, что захотелось бежать, лететь, купаться в нём. И я бежал, пока не обессилел, не упал в луговые цветы. Они встретили меня шорохом и ворохом светлячков.

Да, мир был влюблён, иначе, чем в первый раз, не так, как во второй, но совершенно точно.

***

А утром… я не проснулся. Рассвет накатил на меня сияющей волной, и всё вокруг запело в совершенном ликовании. Я стоял и смотрел, как из трав поднимается солнце, совершенно точно зная, что никто и никогда не видел рассвета в этом мире, кроме щебечущих птиц.

Со мной разделили тайну, и я почти узнал, кого же так любит эта реальность.

Пробуждение вынесло меня из неё ровным счётом в тот миг, когда солнечный диск полностью поднялся из-за горизонта.

***

— Эй, — окликнул я Северный ветер.

— Что? — удивился он и опустился на балконе.

— А встречал ты миры, которые были бы влюблены в тебя?

— Что-о-о? — он засмеялся. — Это уж точно нет. Ну какому миру может полюбиться ветер?