— Что же я? Призрак? — она беспомощно огляделась и вдруг заметила девушку, слишком похожую на неё саму. Едва же подошла ближе, как услышала:

— Надин! — из теней выступил мужчина, в котором Лиссанда узнала Малиса, вот только та, кого назвали Надин, обратилась к нему иначе:

— Дарек!

Они обнялись и поцеловались, отчего Лиссанда зажала себе рот, чтобы не выпустить раздирающий душу крик боли.

— Что происходит?..

Костры взметнулись выше, всё стало ярче, закружилось искрами и рассыпалось пеплом.

***

Он встряхнул песочные часы и вернул на полку. Песчинки-миры перемешались и затихли на долю секунды, пока не понеслись извечным кругом. Сдвинулось с места время, всё пришло в движение.

Я с любопытством склонился над часами, пыльную броню стекла в нескольких местах разрушил отпечаток его пальцев.

***

Лиссанда обняла Малиса.

— Ты не должен ходить туда!

— Но это ведь королевский отряд, — удивился он.

— Они убьют тебя, они уничтожат нас всех! Это Охота, и им всё равно, кто попадается на пути.

Жители деревни прятались в горах, пока в их домах сновали королевские воины. Лиссанда увела всех ещё день назад, ей поверили, поверили её вещему сну, и вот теперь Малис готов был всё испортить.

— Разве затем они здесь? — спросил он в который раз.

— Они сожгут деревню, — Лиссанда отвернулась, закрывая лицо ладонями. Внутри неё жили другие воспоминания. Малис вздохнул, но, похоже, поверил.

И в то же самое мгновение Лиссанда была Надин, танцующей в свете костров. Там было так много счастья, что оставалось лишь беззвучно плакать здесь.

***

— Что-то не так с этими часами, — склонился он над полкой. — Смотри-ка, песчинки слипаются друг с другом, так нехорошо.

— Освободи их, сколько им уже, — рассмеялся я.

— Действительно…

Он подхватил часы и прошёл к балкону. Вокруг башни гуляли ветра, день был ярким и солнечным. Он подбросил стеклянную колбу, и та взорвалась в солнечных лучах, разлетелась мельчайшей стеклянной пылью смешанной с золотым песком.

***

Лиссанда вдруг поняла, что ни к чему не привязана, всё вокруг потеряло реальность, а она крылатой птицей взлетела к синему небу, такому насыщенному, какого она никогда не видела.

Со следующим взмахом крыльев она потеряла имена, оба. Она больше не была Лиссандой или Надин. И не оказалось рядом Малиса, только птицы — такие же белые птицы. Они с ликующими криками неслись всё выше, ощущая удивительную свободу.

И внутри не было больше ни капли боли.

***

Он стоял на балконе и усмехался. Стая белоснежных птиц уносилась всё выше и дальше.

— Что ж, этим было пора, — заключил он. — Иначе они уже начали выбиваться из круга.

— Зачем тебе вообще эти круги? — я оглянулся на комнату, полную разномастных песочных часов.

— Ну… Так-то у нас всё устроено, не удивляйся, странник. Кому-то приходится сначала захотеть свободу, иначе он не готов её принять.

Внизу на плитках золотой дугой переливался песок, смешанный с осколками. Но скоро и его прибрал ветер, не оставив никакой памяти, никакого следа.

========== 198. Золотой мир ==========

Когда я только отошёл от двери, что сразу захлопнулась и исчезла, в этой реальности начинался закат, дорога вела прямо к заходящему солнцу сквозь кажущиеся бархатными дюны. Через равные промежутки стояли столбы или колонны, то ли кто-то забыл поместить на них фонари, то ли надеялся удержать от падения наливающееся тяжёлой позолотой небо.

Я пошёл вперёд, и это было так легко, словно плиты под ногами пружинили, а закат всё так же сыпался на меня сверху, каждая частица света точно у самой земли переплавлялась в золотую песчинку, складывалась в очередную дюну.

Солнце точно и не собиралось менять своего положения, приклеившись у края небес, а может, я не мог почувствовать здешнего времени, но я миновал уже множество однообразных колонн, а закат всё не прекращался. Лишь количество песка неуловимо менялось.

Сначала его почти не было на плитах, потом он усыпал их, как пыль, а затем начал собираться в маленькие прообразы дюн и даже кружить позёмкой у моих ног. Я представил, что когда-нибудь он заметёт дорогу, мне придётся пробираться по песку.

Прислушавшись к собственному сердцу, я осознал, что не могу уловить, где же конец этого пути, когда откроется дверь, чтобы выпустить меня отсюда. Впрочем, я уже очаровался пустынным золотом настолько, что пока не хотел уходить.

Краски становились всё гуще, золото отливало охрой, тени насыщались и ложились в песок от каждой колонны, а вот плиты всё больше зарастали песком. Похоже, моё воображение пока в точности рассчитало, как всё будет меняться.

Я не сразу заметил, что небо пришло в движение, что в его золотой глубине появились облака, что там закружили птицы, безмолвные чёрные птицы. Некоторое время, когда осознание застигло меня врасплох, я следил за ними, не в силах оторвать взгляда, а потом двинулся значительно медленнее. Скорость тут не имела никакого значения, ведь в этой реальности ночь не наступала, солнце не скатывалось за горизонт.

Теперь я чаще поглядывал в небеса, хоть идти стало намного труднее, о дороге напоминали лишь колонны, прораставшие сквозь груды песка. Пусть я не мог обнаружить саму дверь и предсказать, как скоро она появится, я точно знал направление и не собирался сворачивать.

В то же время в груди нарастало и крепло странное чувство, совершенно необыкновенное. Оно было похоже на предвкушение или восхищение, и как выразить в словах эту огромную эмоцию, растекавшуюся с током крови, я пока не понимал.

Облака в небесах стали выстраиваться в чёткую структуру, точно из них сформировался огромный вихрь, и в то же время не было никакого буйства ветра. Недвижимый, застывший, нарисованный облаками смерч одним концом указывал вниз, куда-то впереди меня, но ещё так далеко, что я не мог рассмотреть из-за неровных спин дюн.

Пробираясь сквозь пески, я уже не думал ни о чём и ничего не желал. Мне нужно было увидеть, и только.

***

Я рассеянно глянул вперёд и остановился, осознав, что тут уже нет никакого солнца. Тот шар, что прежде казался мне прикреплённым к небосводу, исчез. Но закатный свет никуда не подевался, он всё так же лился и сыпался, обращаясь песком, он всё так же закрашивал всё вокруг охрой и золотом.

Присмотревшись, я едва угадал, что, кажется, свет исходит из единственной точки на небе. И это так меня удивило, что я опять ускорил шаг, да что там, я почти побежал, захваченный поразительным фактом. Я так отчаянно желал до конца разобраться, что же там происходит впереди.

Птицы кружили и звали меня с собой, колонны указывали путь.

***

Силы оставили внезапно, я взбежал на холм и упал коленями в песок, только потом сумев посмотреть вперёд. Перед глазами сначала плыли чёрные и красные пятна, и я дышал тяжело, чувствуя, как то, что прежде росло в груди, обратилось в огненный шар, обожгло и внезапно вырвалось наружу.

Я посмотрел вперёд.

Между колонн, прямо посреди невидимой дороги из песков вставало дерево дивной красоты. Это оно само было солнцем? Это солнце пряталось в его кроне?

Где-то едва ли не из ствола вырастал облачный вихрь, укладывающийся ровными витками. И я видел, что небо открыло рот, принимая солнечный свет.

Здесь птицы кружили не безмолвно, их протяжные и полные тоски крики слышались со всех сторон, то нарастая, то стихая. Стоя на коленях, упираясь ладонями в слежавшийся песок, я смотрел и не мог отвести взгляда, так всё это было странно и прекрасно. Что на самом деле за магия движет этим миром?

Ещё мгновение картина, открывшаяся мне, была почти неподвижна. Только птицы метались перед глазами, но затем всё пришло в движение, будто бы кто-то запустил потайную пружину. Дерево плавно повернулось вокруг своей оси, блеснув солнцем, загудел и начал вращаться вихрь, и песок потёк, будто бы оказался водой.

Я ждал, когда же поток подхватит меня и унесёт куда-нибудь прочь, где я, поглощённый красотой, смогу остаться навечно, чтобы созерцать золотое небо.