Мягкий с актёрами, он сразу пришёлся им по вкусу и вскоре казался им своим, будто и не работал никогда в этом театре никакой другой костюмер.

***

Беатрис пришла в театр недавно и пока что не получила ни одной первой роли. Не то чтобы она не была талантлива или умна, но чего-то ей всерьёз недоставало, так что она прозябала на заднем плане и с завистью провожала глазами приму — Алексию, чьи золотые волосы во многих спектаклях не требовалось прятать под парик.

Патрика Беатрис полюбила с первого взгляда. Чего только она ни делала, чтобы обратить на себя его внимание! Вот только ничего не работало, никакие уловки не приносили результата. Не утешало её и то, что Патрик не смотрел ни на кого из актрис, будто был уже женат — и то на своей работе.

Поначалу сердцем Беатрис завладело отчаяние, а затем она воспылала жаждой мести, как это и водится у натур крайне романтичных, но неглубоких. Ей долго ничего не приходило в голову, пока однажды она не затаилась в подсобке. Подождав, когда все до последнего разойдутся, она вытащила портновские ножницы и углубилась в ряды костюмов, ждавших завтрашний спектакль.

Платье, в котором вечером должна была блистать главная героиня, висело чуть в стороне, и Беатрис принялась кромсать его с особенным рвением. Так она сразу высказывала все чувства и к Патрику, и к извечной сопернице! О, сколько забот свалится ему на голову, о, как же Алексия будет вопить! Может, даже сорвёт голос!

Так, вылив весь накопившийся яд на ни в чём не повинную вещь, Беатрис совершенно счастливая ушла домой. Она не подумала, что её преступление кто-то видел. А между тем Патрик никогда не покидал театра вместе с остальной труппой…

***

Беатрис предвкушала большущий переполох, и это согревало ей сердце. Появившись в театре, она всё ждала и ждала, когда же начнётся крик и беготня, но всё шло как обычно.

Короткая репетиция, грим… А вот и костюмы.

Никаких изменений! И Алексия прошла в том самом платье за кулисы, готовясь к выходу на сцену. Будто и не было ночи, не было ни одного порывистого жеста, ни разу не сомкнулись ножницы на тонкой парче.

Алексия едва взглянула в её сторону, а Патрик… Патрик занимался работой, не замечая Беатрис, как и раньше.

***

Теперь Беатрис не могла отступиться. Она долго размышляла над тем, как внести в этот порядок частицу хаоса. Нельзя было остановиться лишь на одном платье, нет! Теперь она выждала несколько дней и кинулась рвать, резать, втаптывать в землю костюмы всей труппы.

Отглаженные и чистые, те беззвучно кричали, пока она сокрушала их и — через них — Патрика, которого любила с таким отчаяньем, и Алексию, которую не могла терпеть ни секунды.

Беатрис была уверена, что теперь-то Патрику ни за что не отвертеться. Теперь-то будет сорван спектакль — и всё по его вине!

***

Однако стоило ей прийти на очередную репетицию, что была уже на следующий день, как сердце её отчаянно забилось. Патрик всё так же шутил и улыбался с другими актёрами, а костюмы ждали их — накрахмаленные, сияющие чистотой!

Беатрис сжалась в комок. Она бросилась к режиссёру и сослалась на жутчайшую мигрень, только бы не выходить на сцену. Впрочем, тут театр ни капли не потерял, ведь Беатрис заменила Марсель, пусть не такая красивая, но гораздо более талантливая девушка.

***

Выстраивая планы на этот раз, Беатрис уже не понимала, что уходит всё дальше за границы безумия. Какими бы ни были её чувства к Патрику, они переродились, обернувшись чистейшей тьмой. Беатрис под покровом темноты вернулась к зданию театра и пилкой для ногтей вскрыла замок задней двери.

С собой она принесла керосин и, тщательно облив все костюмы, бросила в них зажигалку.

В тот миг, когда взметнулись первые языки пламени, Беатрис, породившая огненное чудовище, не думала ни о чём, а только смеялась. Огонь разгорался всё сильнее, и её сотрясали спазмы дикого хохота, пока кто-то не положил ладонь ей на плечо.

Обернувшись, Беатрис непонимающе уставилась на Патрика. Лицо его было бесстрастным.

— Так не следует поступать с вещами, — сказал он очень тихо и очень спокойно.

— Не следовало отвергать меня, — прошипела она.

Патрик качнул головой и перевёл взгляд на разошедшееся пламя. Он щёлкнул пальцами, и огонь тут же улёгся, а целые и невредимые костюмы, заботливо укутанные в чехлы от пыли, повисли на своих местах.

— Как?.. — Беатрис попятилась. — Как… ты делаешь это?

— Всего лишь моя работа, — улыбнулся Патрик.

За этой улыбкой чудилось что-то неестественное и даже жуткое. Вскрикнув, Беатрис бросилась бежать прочь по тёмным коридорам старого здания.

На следующий день она не появилась в театре. Да и в городе её никто не видел. Никому не пришло в голову искать её.

***

Патрик умел воплотить все самые смелые фантазии художника по костюмам. Спектакли стали ещё ярче, публика приходила не только следить за развитием пьесы, но и рассматривать шикарнейшие наряды, равных которым не бывало даже в столице. Некоторые из актёров были этим не вполне довольны, потому что им виделось, что зрители теперь меньше интересуются игрой, а больше — вещами. Но нельзя же было попросить Патрика, умного, обаятельного и удивительного Патрика выполнять свои обязанности хуже.

А ведь он был настоящим волшебником! Стоило хоть немного измять или повредить костюм, как он возникал рядом и в считанные секунды исправлял проблему, да так, будто той никогда и не существовало.

***

На исходе театрального сезона в город приехала столичная труппа. Этих-то ничем было не удивить. В глазах их словно застыло навечно выражение утомлённой скуки. «Мы ставили в прошлом сезоне», «Устарело», «Нужен больший блеск» — слышалось снова и снова. И хоть гости не могли похвастать большим числом роскошных нарядов, но впервые с того дня, как он переступил порог, Патрик оказался расстроен. Осуждая наряды, столичная прима получила безоговорочное одобрение и владельца театра, и всей труппы, точно не они ещё вчера рукоплескали Патрику.

На сцене столичная труппа должна была появиться пять раз, костюмы они привезли с собой. «Столичные», «последний писк моды», те ожидали своей очереди в фургоне, оставшемся позади театрального здания.

Однако в день первой репетиции спектакля, когда фургон открыли первый раз, внутри ничего не оказалось. Ни единой пуговички, ни одной ленточки! Ничего, даже пыли.

Чтобы не сорвать спектакль, приезжие обратились к Патрику с просьбой подобрать что-то для них. Оставалось лишь три дня, и они почти не надеялись на успех. Патрик не стал напоминать, как они отзывались о его работе, он согласился так просто, будто совсем не имел гордости.

Прошло три дня, и столичная труппа увидела новые наряды. Пышности и великолепия им было не занимать! Такой красоты никто не видел прежде. Однако жителям столицы, великим актёрам своего времени не пристало благодарить какого-то костюмера. Впрочем, Патрик этого будто и не заметил, лишь слегка улыбнулся и скрылся в тени.

***

Премьера прошла великолепно, зал рукоплескал стоя и даже столичная звезда Исабель, больше всех проклинавшая Патрика прежде, осталась довольна. Ей так понравилось стильное и вычурное платье, предложенное костюмером, что она решила отправиться в нём на праздник, устроенный в честь спектакля городскими властями и руководством театра. Патрик ничего не сказал и на этот раз, хотя не терпел такого отношения к одежде, которая должна была блистать в свете софитов.

В течение вечера Исабель смеялась и была самой прекрасной на празднике, но ближе к концу куда-то исчезла. Все сбились с ног в поисках, но от актрисы будто не осталось и следа. Только утром её нашли в гостиничном номере, тот был заперт изнутри.

Исабель словно спала в кресле у окна, так и не сбросив роскошного платья. Но сердце её не билось, а глаза смотрели в никуда.

Конечно, теперь столичная труппа не могла остаться. Были отменены все спектакли, и актёры спешно покинули город. Исабель же решили похоронить на местном кладбище.