Оглядевшись, я заметил люк, ведущий, очевидно, внутрь, вряд ли в иную реальность. Поднять его было непросто, так давно им пользовались последний раз, но я всё же сумел откинуть тяжёлую крышку. Лестницу затянула паутина, но больше ничего страшного там не оказалось, и я начал спуск.

Ступенька за ступенькой, я опускался всё ниже, и вокруг сгущалась темнота. Ничего не было слышно кроме звука моих шагов. Я уже решил, что здесь и вовсе нет дна, такое случалось, когда лестница всё же вывела меня в небольшой зал.

В нём на кресле, обитом потёртым бархатом, сидела та самая девушка в той же маске.

— О, нашёл, всё-таки нашёл, — воскликнула она, подскакивая. — Как тебе этот мир?

— Забавный, — согласился я.

— Сама создавала, — похвасталась она. — Вот только ещё не придумала, кто здесь будет жить.

— Уже живут. Ветра и птицы, — пожал я плечами. — Иногда такого не нужно придумывать.

— Ветра и птицы, — повторила она. — Ну и хорошо, отчего бы и нет.

— И обязательно останется кто-то из странников, — отчего-то продолжил я. — Такое место приютит кого-нибудь само собой.

— Как ты это хорошо говоришь, — она покачала головой. — Само собой… Так я свободна?

— В каком-то смысле… — но продолжить я не успел — она растаяла, просто растаяла, как туман или облако в вышине. Видимо, унеслась творить другие миры.

Моя же дверь нашлась рядом, пряталась за гобеленом. И теперь я шагнул через порог, зная, что попаду домой, но ничуть не расстраиваясь из-за этого замечательного факта.

========== 177. Неоконченная сказка ==========

«Каждое мгновение любого мира по-своему прекрасно. Неповторимое и чистое, оно остаётся в прошлом, незамутнённое эмоциями или размышлениями. В памяти же окажется расцвечено радугой мыслей и чувств».

***

Я дописал строку и остановился, перевёл взгляд на окно, за которым сейчас медленно склонялось к закату солнце. Несколько небольших сфер гонялись друг за другом у самого потолка, а больше ничто не нарушало покоя кабинета. Я пытался поймать идеи, которые то чётко складывались в слова, то разлетались цветными искрами, вовсе не желая оказаться объединёнными в сплошное полотно текста.

Бывает ли, что ткущий холст столь же тщательно уговаривает нити?

Усмехнувшись, я вновь посмотрел на бумагу перед собой.

***

«Каждый человек красив, однако порой не так легко обнаружить эту красоту, совсем не просто рассмотреть её, выявить, как проявляли некогда фотоснимки. Красота может таиться в повороте головы, в разлёте бровей, в правильном профиле или даже всего лишь в волосах, растрёпанных ветром.

Однако в нашей памяти чужой образ может обрасти как прелестью, так и уродством, в чём-то даже лишившись собственно личности и превратившись в шаблон, картонную фигурку, которой мы и заменяем его самого на картинках наших воспоминаний.

Случается и такое, что один и тот же человек сперва отмечается уродливым, а затем проявляет красоту или, напротив, сначала кажется восхитительным, а затем утрачивает всякую прелесть.

Абсолютно или относительна та красота, что живёт в нашей памяти?»

***

Задаваясь подобным вопросом, для себя я давно его решил. Вот только объяснить свои ощущения почти никогда не старался, да в этом и не было нужды. Как не требовалось включать это в заметки, которые не хотели превращаться в обычную сказку.

За окно мелькнули стремительные стрижи, качнулись ветви деревьев, принимая ветер, и я потянулся к чашке, чтобы сделать глоток давно остывшего кофе. Горечь разлилась по языку.

***

«Каждый день необыкновенен. Любой создан для того, чтобы ощутить счастье. Порой в поисках него мы забредаем так далеко, в такие удивительные дебри, а достаточно было бы, проснувшись, сразу стать счастливыми».

***

Верил ли я в это? Пока пальцы замерли, не выписывая накопившихся слов, между двумя ударами сердца, между двумя вдохами я спросил себя, но не получил ответа. Что ж, в этой сказке, которая, может быть, и вовсе не сказка, пусть каждый действительно умеет становиться счастливым по желанию.

Увы, я видел много миров, и не любой из них позволял подобное.

***

«Всё в мире прекрасно, начиная от погоды, будь то дождь, снег, град, буря, штиль или солнечно-ветреный полдень, и заканчивая людьми.

Бывает невозможно тяжело отыскать красоту, которая спряталась в ворохе чужих взглядов, мнений, оценок, которая скрылась за поверхностными суждениями или досужими домыслами.

Не превратившись в уродство, она, тем не менее, никак не пробивается на свет. Ей требуется помощь, возможно, даже сказочника. Ведь истинный рассказчик обычно видит глубже и умеет открыть эти глубины и другим взглядам».

***

Настоящий ли я сказочник?

Снова я не продолжил мысли. Могу ли я открыть внутреннюю красоту кому-то ещё? Интересные вопросы, которые раньше я если и затрагивал, то точно не так, не напрямую.

Оставив стол, я подошёл к окну и опёрся о подоконник. Внутри нарастала некая жажда, которой я не знал названия. Можно было сколько угодно искать её причины, но в глубине души я и так понимал, отчего она родилась и почему останется неутолимой.

Возможно, пора отложить записи и прогуляться в какой-нибудь мирок, вглядеться в него, подтверждая или опровергая написанное. Отыщется ли красота? Будет ли она прятаться за мишурой чужих взглядов?

Под потолком всё так же кружились сферы миров. Я мог бы пройти в любую из них, поймать каждую в ладонь и долго рассматривать. Мог бы, но ничего не предпринимал, а за окном танцевал ветер.

По крайней мере, здесь красоты было неописуемо много. И она существует, независимо от чьих-то оценок.

***

Почти запутавшись в собственных заметках, я ушёл в сад, где долго и бездумно рассматривал цветущие розы, лилии, золотистые венчики и зелёную мягкость листвы. Закат разлился пастельно-розовым, на востоке небо осталось голубовато-синим, и казалось, что застрять в этом вечере навечно высшее благо.

Но время двигалось, закат угасал, сменяясь сумерками. Пора было вернуться домой и дописать хотя бы строку.

Может быть, следующая каким-то образом уравновесит написанное и высказанное? Впрочем, я ничего такого старался не ждать. То, что рождалось на бумаге сегодня, не могло в полной мере считаться сказкой, а значит, пока было рано отпускать это в мир.

Входя в дом, я снова спросил себя об относительном и абсолютном, но, как и в первый раз, отбросил размышления. Иногда сказка пишется именно для того, чтобы истину нашёл кто-то со стороны, чтобы кто-то оспорил или согласился, увидел что-то большее.

***

«Когда выходишь в новый мир, не нужно ли на мгновение задержать дыхание из ожидания увидеть прекрасное?»

***

Так я закончил. И на самом деле этот вопрос не был вопросом. Я совершенно точно всякий раз невольно задерживал вдох, пережидая тот краткий миг, когда новая реальность заступает место прежней.

И всегда это было удивительно красиво.

За окном уже разливалась ночь, настольная лампа вычерчивала окружность, впустив меня в тёплое и полное света пространство, и пора было уже отложить всякие мысли и всякие сказки.

Кто-то тронул меня за плечо, и я обернулся, чтобы встретиться взглядом с… Чефировым котом. Он уселся на спинке моего кресла и теперь заглядывал на исписанные листки.

— Странная сказка, — сообщил он, изучив каждое слово. — Наверняка ещё не окончившаяся.

— Думаешь? — усмехнулся я.

— Совершенно точно, — он спрыгнул и повёл меня на кухню, по дороге объясняя: — Вот увидишь, уже завтра у тебя появятся слова, которыми ты сможешь объяснить и счастье и красоту гораздо полнее. А главное, появится герой, которому ты отдашь все эти фразы. Какая же сказка без такого героя?

— Да, его немного не хватает, — согласился я.

Мы заварили чай и уселись к столу. Чефировый кот задумчиво глянул в окно.

— А ещё тебе потребуется героиня. Она будет спорить, но потом поверит. Вот когда сказка закончится.

— Или только начнётся, — покачал я головой. — Герои могут отказаться уходить.