Теперь здание ещё больше напоминало храм, и я ступил на тёмные растрескавшиеся плиты, затаив дыхание, почти в благоговении. Колонны устремлялись ввысь, тая у потолка в едва заметной дымке, сквозь стрельчатые узкие окна просачивался неяркий лунный свет, вычерчивая пространство, позволяя отличить один предмет от другого.

Я шёл медленно, отчего-то опасаясь, что кто-то будет не рад моему визиту, хотя по-прежнему находился не полностью здесь, и мне никто не сумел бы навредить. Холл остался позади, и передо мной открылась анфилада полупустых комнат, заполненных пылью и мусором, увядающим величием. Продвигаясь вперёд, я не оглядывался, не вслушивался в эхо своих шагов, хотя мне всё чаще чудилось, как рядом скользит нечто живое, но малопонятное, незнакомое и будто бы непознаваемое.

В одной из комнат находились стеклянные двери, ведущие во внутренний дворик. Они разбились, и я прошёл по осколкам, которые захрустели под неосторожными шагами, как свежевыпавший снег. За этими павшими под натиском времени и стихий створками расстилалась темнота: внутренний двор зарос кустарником, и теперь, окутанный туманом, казался окном в лес.

Я долго рассматривал его, прежде чем всё-таки шагнул туда, сразу же попавшись в цепкие ветви. Они, конечно, проходили сквозь меня, не удерживая, но всё-таки это было неприятно. Особенно потому, что приходилось всякий раз убеждаться, что на самом деле не существуешь для этой реальности.

Так или иначе, я пробрался к тому, что раньше было фонтаном.

Среди сухих листьев, устилавших его дно, среди сломанных веточек, песка и частиц земли что-то проблескивало, сияло будто бы собственным светом, ведь никакая луна не проникала сквозь плотную крону развесистой ивы, чувствовавшей себя здесь куда привольнее, чем когда она была частицей маленького сада.

Почти не надеясь, что сумею достать этот странный предмет, я запустил руку в мусор, стремясь раздвинуть его и, к моему удивлению, реальность поддалась мне, вскоре открыв несколько жемчужин, всё ещё соединённых полуистлевшей ниткой.

Когда я поднял их, одну за другой, явь замерцала и словно покрылась рябью, а в следующую минуту я стоял на вершине холма и шквалистый ветер срывал с моих плеч плащ, дёргал меня за волосы, намереваясь то ли сбросить вниз, то ли унести прочь.

Жемчужины по-прежнему были у меня в руке.

***

Отыскав тропу, ведущую в знакомую мне долину, я спустился с холма и, ожидая, что вот-вот начнётся дождь, ускорил шаг. Ветер не утихал ни на секунду, завывая в кронах, волнуя траву, срываясь со склонов холмов, чтобы ударить меня в грудь. Тропа вывела меня к лесу, и я нырнул под ветви, а ветер понёсся по сучьям, едва не ломая ветви.

Надвигалась гроза, она уже ощущалась в воздухе, и я всё ускорял шаг, пока почти не побежал. Отчего-то во мне окрепло понимание — нужно успеть до дождя.

Когда передо мной развернулась улица, где стоял мой дом, сорвались первые капли. Я пронёсся мимо оград и калиток, пока не ворвался в свою, вспрыгивая на крыльцо под козырёк. Тут же ливанул дождь, разбиваясь с дробным стуком о защитившую меня жесть.

Дверь дома открылась сама собой, я шагнул в тепло и спокойствие, где выудил из кармана жемчужины. Их не коснулось дыхание грозы, и это почему-то было особенно важным.

***

Поздно ночью в дверь постучали, я задумчиво взглянул на крохотный флакон, в который были заперты жемчужины, и захватил их с собой, когда отправился открывать. Кутаясь в мокрый чёрный плащ, на моём крыльце стоял длинноволосый и бледный мужчина. Белые пряди прилипли ко лбу и щекам, а зеленоватые, очень светлые глаза смотрели на меня пытливо и странно.

— Вы должны передать мне… — начал он, но я уже знал, о чём идёт речь. И всё-таки отдавать жемчуг вот так, не согрев его и не напоив горячим чаем, было не в моих правилах.

— Входите, — пропустил я его в холл. — Ночь не для дороги, отдохните, — я показал ему флакон с жемчугом. — Они в безопасности, чем бы ни были.

— Это осколки моего мира, — пояснил он, сбрасывая плащ.

Мы прошли на кухню, и пока я возился с чайником, он продолжил рассказ:

— Некогда грани пересеклись, два мира, схожие друг с другом как близнецы, сошлись и разрушили друг друга. Я собирал чистые осколки, из которых можно возродить один из миров.

— А как же второй?

— Второй оказался сильнее, он и сейчас существует. Вы же в нём были, — он вздохнул. — На редкость неприятная погода сегодня.

— Верно, — теперь мне стало совершенно ясно, что за причудливая реальность открылась мне недавно. — А как же вы станете возрождать мир?

— Вот, посмотрите, — он вынул из кармана мешочек и раскрыл его, в нём находилось больше сотни жемчужин. — Их тут сто сорок семь. Ваши — последние. Мне дали алтарь, где я должен разместить их, а дальше…

— А дальше всё придёт в равновесие, — кивнул я, понимая.

— Так и будет.

Мы пили чай в тишине, а по стеклу текли бесконечные капли. Гроза прошла, но дождь и не думал униматься. Наконец мой новый знакомый вздохнул:

— Боюсь, я не сохраню ни одной из них, — он погладил флакон, — если выйду в такой ливень.

— Возможно, нам стоит открыть дверь, — задумался я. — И тогда местная непогода вас не затронет.

— А можно ли это?

— Я ведь странник.

И лицо его осветилось улыбкой, полной надежды.

Мы перешли в гостиную и, сжимая плащ в руках, мой новый знакомый с трепетом смотрел, как я говорю со вселенной. Шаманский нож на этот раз мне не понадобился, арка входа ничего не попросила взамен.

— Вы совершили ради меня невероятное, — проходя, он на мгновение коснулся моего запястья. — Благодарю вас.

— Растите свой мир, — улыбнулся я в ответ.

И дверь закрылась за ним. В тот же миг за окном перестал дождь.

***

Я побывал в том мире много позже, видел полный жизни город и больше не бродил по нему призраком. Вот только не нашёл ни следа моего знакомого.

И до сих пор точно не знаю, кем же он был и отчего за ним и за жемчугом гналась гроза.

========== 158. Сминающая мир ==========

Только белый опустевший город, ярко-алый, разлившийся свежей кровью свет солнца и ледяной ветер, пронзающий насквозь, будто тонкими иглами.

Что за реальность на этот раз приняла меня в свои объятия?

Пошатываясь от усталости, я шёл по обледеневшему шоссе, уже не обращая никакого внимания на остовы брошенных автомобилей, почти не замечая разрушений, которые причинило не время, но что-то ещё. В этом мире, в каменных клетках высотных домов, в плену узеньких полутёмных двориков полоскали в тумане обнажённые ветви чахлые городские деревья.

Кроме них ничего живого тут не было. Кроме них и меня самого.

Я словно бы находился за минуту до смертельной схватки, которая была проиграна. Не начав сражения, город покорённым пал к ногам победителя, потому что его некому было защищать. Впрочем, пока что я не видел и того, кто принёс всю эту разруху.

Крыльцо маленького магазинчика, распахнутая навстречу последнему утру дверь обманули меня. Конечно, в сумрачном зале никого не оказалось. Я же устал идти и чувствовал голод, а кроме этого — печаль и тоску, точно уже поверил, что этот город на самом деле мой. Но там, где-то впереди, меня ждала дверь, и нужно было продолжать путь.

Я взглянул на восток, где алый постепенно разгорелся оранжево-золотым. Для этого города рассветное солнце означало точку. Город был мёртв.

***

Пять вечеров назад я вступил в этот мир. Тогда в нём ещё кипела жизнь, но всё же что-то, заметное только извне, нависало над ним, подобно тому, как над горной тропой нависает камень.

Я стоял на холме, откуда весь город раскрывался как дивный цветок. В центре его возвышался мост, обнимавший широкую реку и соединяющий две части в единое целое. По нему, сияя огнями, нёсся поток автомобилей, и это было потрясающе красиво.

Но я не успел насладиться видом, как не успел испугаться. Мост обрушился, увлекая за собой в бездну тысячи жизней. Подобно стону, разнёсся по самым дальним улицам последний крик рухнувших опор.