— Снова, да? — в этот раз Рэй не упрекает мальчишку в том, что в его ещё слишком юной голове роятся столь взрослые мысли, не отвешивает очередное устное предупреждение Зансу, который, явно нарушая правила, украдкой наблюдает за возлюбленным и передаёт ему вкусности, даже про Майю забывает, концентрируясь лишь одном.
Новый поход — это только вопрос времени. Уже сейчас он чувствует, что очередной кампании не избежать. Западные земли ещё даже не освоены, а варзы уже шепчутся о том, чтобы идти на восток, пока Хансинская империя не захватила все благодатные степи. Рэй не сомневается в том, что последует за мужем, даже почти уверен в том, что сможет обрушить свою магию на тех, кто станет на пути его ардара, однако тот поцелуй…
Он думает о нём, пока Неясми усердствует подле него, опять натирая его тело маслом, тщательно высушивая волосы и собирая их в причудливую прическу, облачая его в тонкий, расшитый золотыми и багряными нитками хансинский халат. И эти мысли не то чтобы не дают покоя, просто как-то слишком просто и естественно укладываются в его голове, будто подталкивая к следующему, более дерзкому шагу.
Рэй снова одёргивает себя, хмурится, пытаясь понять, что на него нашло, даже слегка раздражённым тоном отправляет Неясми восвояси, а сам падает на постель, вдыхая запах. Как-то раньше он и не замечал, что его муж пахнет… Мужчиной. Рэй и сам не знает, как объяснить то, что он чувствует. Лёд словно медленно плавится, каплями влаги стекая по его горячему телу, и Сейри в поисках прохлады ёрзает на простынях, пытаясь впитать в себя запах, принадлежащий мужчине, вкус поцелуя которого он хочет распробовать немедля.
Сон обращается бредом, в котором Рэй мечется, то стягивая с себя халат, то кутаясь в него, подрагивая, будто от озноба. Его захлёстывают острые ощущения, но Рэю всё равно мало. Собственные ладони касаются тела совершенно не так, как хочется. Голос словно и не его — хриплый, а губы пылают от жара, шепча бессвязно, зовя, прося и умоляя.
Рэй понимает, что это не волна огня захлестывает его, вспыхивая перед глазами багряными кругами. Вожделение, столь сильное, что ноют судорожно разведённые в стороны бедра, болят поджавшиеся яички и подрагивает налитой до предела член, даже ему, неопытному и не желающему знать подобного, не спутать ни с чем иным.
Желание близости рвёт его душу на части. Рэй то касается себя, неистово проводя сжатой в кулак ладонью по всему стволу, то, стоная, сжимает собственную плоть у основания, болью наказывая себя же за греховные помыслы и действия. Юноша мечется, переворачивается на живот, трётся всем телом о горячие и влажные простыни, понимая, что это не приносит ему ни капли облегчения. Вход в его тело пульсирует и раскрывается, когда Рэй касается его пальцем, и юноша беспомощно стонет от безысходности, вновь переворачиваясь на спину.
Дурманный запах всё гуще. Он терпкий и манящий, как и запах его мужа. Рэй не желает женщину. Он не знает, что такое женщина и каково её тело, чем она может привлечь его взор, кроме красоты лица и фигуры, зато он помнит нежный поцелуй, статную фигуру своего мужа, его глубокий, полный чувств и искреннего желания взгляд. И этот взгляд пленит его, словно завораживает неведомой магией, вынуждая лёд его собственной души плавиться от переизбытка забивающих дух ощущений.
Рэй, кусая губы и словно отрицая происходящее, мотает головой из стороны в сторону, при этом понимая, что он зовёт его по имени. Ласкает собственное до искр перед глазами чувствительное тело, вскидывает бёдра вслед за рукой, намеренно пытает себя этими обрывистыми прикосновениями. Рэй уже не чувствует удовольствия, только боль, умоляя о том, чтобы эта пытка прекратилась. И поэтому, когда его властно прижимают к постели, сильными пальцами сжимая запястья, когда тело выгибается, принимая на себя вес другого мужчины, и когда кожу живота обжигают поцелуи, Рэй совершенно не сопротивляется, нетерпеливо ёрзая и снова что-то бормоча.
— Что же с тобой происходит, Сейри? — шепчет Арес, аккуратно прихватывая зубами тонкую кожу на внутренней стороне бедра своего юного супруга.
Изрядно выпив на совете с варзами, но будучи в надлежаще здравом уме, дабы осмелиться на откровенный разговор, Арес, направляясь в собственные покои, твёрдо решил, что с этим фарсом пора заканчивать. Либо Сейри уходит на ночь к себе, либо… Мужчина надеялся, что ему удастся объяснить не знающему и отказывающемуся принимать желания собственного тела юноше, что он твёрд в своих намерениях и верен своим обещаниям, но отнюдь не камень. Близость супруга, к которому он лишний раз даже прикоснуться опасается, дабы им вновь не пришлось начинать всё сначала, — пытка для него, и продолжаться так дальше не может.
В комнате душно и едко пахнет какими-то благовониями, но больше всего Ареса поразило увиденное. Его прекрасный Сейри, мечась по постели, звал его, при этом… Никакой бы мужчина не устоял — вот что повторял себе Арес, обнажившись в мгновение и жадным поцелуем прильнув к непривычно горячему телу супруга.
— Потерпи, Сейри… — шептал Арес, лаская плоть мужа рукой и вдыхая аромат его разгорячённой, влажной кожи. – Совсем немного.
Арес не обольщался на свой счёт, понимая, что это либо магия, либо воздействие этого странного дымного запаха, от которого у него самого сперва першило в горле, а теперь пылало желанием всё тело. Возможно, уже завтра между ним и мужем проляжет огромная пропасть, преодолеть которую они не смогут никогда, или же они оба просто сделают вид, что ничего не было, но это будет завтра, сегодня же… Отстранившись и окинув взглядом потянувшегося вслед за ним руками супруга, Арес больше не сомневается в том, что сегодня он готов сгореть в пылающем в глазах цвета расплавленного золота огне страсти.
Рэй понимал, что происходит, но не мог остановиться. Арес был слишком желанен, а он сам — слишком слаб, чтобы сопротивляться умелым и искусным ласкам опытного мужчины. Юноша запрокинул голову, комкая меж пальцев простыни, когда губы супруга сомкнулись на вершине его плоти. Это было бесстыдно, неправильно, греховно и, в конце концов, совершенно и абсолютно не по его желанию, но тело подчинялось только супругу и его ласкам, предавая его и желая больше: чтобы этот горячий, пульсирующий, давящий узел наконец-то разорвался, подарив облегчение.
Юноша просто отпустил себя, позволив ощущениям захлестнуть себя с головой, доверившись и отдавшись во власть. Это было сладкое чувство, а ощущение вспыхнувшего наслаждения ещё слаще, ещё острее, ещё красочнее, чем тот миг, когда он почувствовал, что может совладать со снежной стихией, повязав её с сосредоточием собственной души.
Изловчившись, Рэй просто опрокинул супруга на постель, впиваясь в его губы жадным поцелуем. Развязное поведение, подходящее лишь публичной женщине, но какой-то части юноши нравилась эта вседозволенность, это чувство свободы и полного опустошения, той, в которую медленно вливался новый виток желания.
— Завтра я заморожу весь Бьёрн, вождь, — шептал Рэй, восседая на бёдрах мужа, целуя его в губы, наслаждаясь его смятенным взглядом и ощущением собственной власти над мужчиной, который желал его столь сильно, что не мог сопротивляться. — Метель будет просто ужасающей, как и моё негодование. Изморозь покроет каждый камень, а холод ударит по только что засеянным полям. Вода остынет в реках до самого дна, а серое небо разразится молнией и упадёт наземь монолитной глыбой льда. Моя магия возведёт склеп из зеркал вокруг твоей страны, вождь, и запечатает её на многие века.
— Неужто я так плох в постели, Сейри? — терпя болезненные укусы и царапины, не обращая внимания на пробирающий до костей холод, властно сжимая супруга в своих объятиях и не собираясь его отпускать, спрашивает Арес.
— Нет, — на миг, словно дурман в голове рассеялся, таки уступив место здравому смыслу, отвечает Рэй, отстранившись от супруга. Растрёпанный, со сползшим до бёдер халатом, покрытый потом и семенем, желающий ещё и только своего мужа, он — шлюха, и, приходя к такому выводу, Рэй, запрокинув голову, смеётся. Громко и заливисто, ещё сильнее впиваясь в плечи вождя оледеневшими ногтями.
