Перед ним расступались, словно перед прокажённым, но Рэй не обращал на это внимания. Пусть зрят его магию, укутывающую юношу снежным покровом, льдом серебрящуюся в его волосах и коркой инея покрывающую стены Бьёрна. Он собирался бросить вызов самой бледноликой, поэтому даже не подумывал о том, чтобы сдерживаться.

— Роксан, — до этого в комнате явно было душно, но стоило ему переступить порог, как воздух вмиг похолодел, а матёрые воины расступились в стороны, кутаясь в свои потрёпанные куртки и плащи, — как вы могли не уберечь вождя? — он не собирался обвинять, лишь требовал объяснений, жёстким, колючим взглядом смотря на осунувшегося мужчину.

— Это не была прихоть, Сейри, — так и не выпустив руку брата из своих ладоней, ответил Роксан. Зная, на что способен эори в гневе, он совершенно его не опасался, ведь магия — это тот же зверь: явил ему свой страх и, считай, заведомо проиграл. — Есть традиции, Сейри, которые невозможно искоренить, как бы ни менялась сама Арда. Выйти один на один против самого сильного хищника, победить его или же пасть — это испытание для каждого арда, ведущего за собой войско или же целый народ.

— Хочешь сказать, что мой муж проиграл зверю? — сузив глаза, процедил Рэй, подходя к лежанке. Арес был бледен и явно истощён борьбой за собственную жизнь. На его челе выступили капли крупного пота, грудь медленно и высоко вздымалась, а на губах запеклась кровавая пена, и, видя всё это, оставалось лишь догадываться, что всё ещё даёт мужчине силы цепляться за жизнь.

— Он победил, Сейри, — возведя на юношу покрасневшие глаза, сипло ответил Роксан. — Не просто зверя или же тайшина. Он победил белого вожака, как и велит традиция, не испортив его шкуру, дабы принести её достойному ещё более роскошного дара супругу.

— Какая глупость, — фыркает Рэй, не чувствуя за собой ни капли вины. Если Арес посчитал, что сможет покорить его сердце подобным подношением, то это было только его решение и ничьё больше. Единственное, что сейчас волновало Сейри, — это белёсая дымка, клубившаяся у головы вождя и сжимавшая, словно тисками, свои игольчатые пальцы на его висках, вынуждая мужчину метаться в агонии.

— Ты видишь её, Сейри? Многоликую? — проследив за взглядом юноши, спросил Роксан. — Я чувствую холод её дыхания, однако, — мужчина горько усмехнулся, — от твоего присутствия рядом мне ещё холоднее.

— Не пытайся приободрить меня, тай, — не мешкая, Рэй резко сдёрнул покрывало с тела вождя. — Лучше окажи помощь.

— Всё что пожелаешь, Сейри, — Роксан покорно склонил голову, — если ты веришь в то, что его всё ещё можно спасти.

Рэй ничего не ответил, хмуря брови и закусив нижнюю губу. Это действительно было чудо, учитывая то, что от грудной клетки вождя не осталось практически ничего. Воины, как могли, перевязали жуткую рану, но рёбра торчали из-под повязки, кровь продолжала сочиться, и вряд ли бы вождь вообще мог дышать с разорванным горлом, если бы не деревянная трубка, торчащая чуть пониже ключицы.

— Я не настолько мастеровит в целительстве, как твой наставник, Сейри, но я видел, что воины выживали, после того как он проделывал нечто подобное, — пояснил Роксан. — К тому же мы братья, и моя кровь такая же, как и его.

— Может быть заражение, — аккуратно снимая бинты, озвучил свои опасения Рэй, — и, как ты понимаешь, такие раны обычными нитками не заштопаешь. Выпроводи всех, Роксан, — переведя на мужчину посветлевший до бледной желтизны взгляд, приказал Сейри. — Только ты и Неясми.

— Мальчишка? — Роксан переводит удивлённый взгляд на ни на шаг не отходящего от эори энареи.

— У меня иммунитет, — гордо заявляет Неясми, уверенно шагая к двери и, что непозволительно для обычного энареи, выталкивая не способных ничем помочь его вождю зевак из комнаты. — Да и вида крови и ран я больше не боюсь.

— Прошу, будь осторожнее, — Занс, топчась на месте, медлит, чувствуя за собой не только вину, что не уберёг вождя, но и волнуясь за своего хрупкого эори. Поэтому и позволяет себе лёгкое прикосновение к вмиг заалевшей щеке возлюбленного.

— Буду, — улыбнувшись, обещает Неясми, прежде чем плотно захлопнуть двустворчатые двери.

— Неясми, — мальчишка вздрагивает, чувствуя, как холод магии Сейри назидательно щиплет его кожу, — слишком жарко, и у твоего расма уже второе предупреждение от меня.

— Принести воды и тканей? — невозмутимо спрашивает Неясми, в ответ на что сконцентрированно-нахмуренный Сейри молча кивает. — И не серчайте на Занса, эори Рэй. Он же всего лишь волнуется за меня.

Роксан тоже хмурится, не понимая, что происходит. Дерзящий эори-магу мальчишка, который спокойно и без лишней суеты приносит таз с водой и чистые простыни, ставя их на высокую табуретку подле лежанки. Сам Рэй, склонившийся над умирающим супругом, но при этом на его лице нет никаких эмоций, лишь снежные узоры проступают на белёсой коже, серебрясь льдисто-синим. Роксан знает, что между братом и его мужем нет и капли надлежащих супругам чувств, но всё же подобное равнодушие его неприятно поражает.

— Омой вождя, Неясми, — распоряжается Рэй, сам отходя в сторону. — Только тело, не задевая раны.

Что бы там ни собирался делать Сейри, а Роксану остаётся лишь довериться ему, зная, что если на чудо не сподобится этот мальчишка, то ожидать его от других, в том числе и многоликих, не стоит.

— Всё будет хорошо, тай, — успокаивает его, вырывая из собственных мыслей, юный энареи. — Верьте в эори Рэя.

Сам Рэй слышит слова Неясми и чувствует, с какой настороженностью, но не недоверием, наблюдает за ним Роксан. В его магии есть капля силы целителя, но будет ли её достаточно? Это не хворь, которую было достаточно вырвать из тела его маленького сына. Это органы, кости и мясо, которые нужно как-то срастить. Рэй совершенно не представляет, как это сделать, как излечить кровь вождя от заразы, которая уже распространилась по всему его телу, как отогнать многоликую, уже вцепившуюся в душу его супруга своими костлявыми пальцами, но отчего-то уверенности в себе не теряет. Наверное, причина в том, что он сам не готов отпустить. Арес — часть его жизни, навсегда.

Признав это, юноша чувствует, что становится легче. Он усмехается, оборачиваясь. Смотрит на бледное лицо мужа, краем взгляда замечая всколыхнувшуюся в беспокойстве белёсую дымку, и просто делает шаг вперёд. Может, слегка самоуверенно, но магия уже струится по его ладоням, обращаясь нитями, сотканными из снежной пыли.

Роксан видит, но не верит. Знал бы, что поступает правильно, немедля оттолкнул бы Сейри от брата, а так ему только и остаётся, что стоять в стороне и наблюдать за тем, как вождь превращается в ледяную статую.

Может, оно и к лучшему. По крайне мере, Арес не чувствует боли, даже его дыхание выровнялось, а с лица сошла искажённая гримаса. После, долгие часы, тянущиеся, словно густой, но приторный мёд, Роксан просто наблюдает. Молча и уже ничему не удивляясь.

Изломленные рёбра, обратившись в ледяные пики, крошатся и осыпаются. Вместо них, сотканные из снежной пыли, вырастают новые. Медленно и постепенно, но они обретают очертания костей, сходясь на груди и намертво сцепляясь. Из всё ещё открытых ран течёт отвратная, чёрная, смоляная жидкость. Мальчишка энареи подставляет под неё тару, тут же бросая в неё зажжённую свечу. Почерневшее, гниющее мясо, как и кости, крошится, а на месте раны нарастают новые мышцы, покрываясь тонким слоем кожи.

Он видит, чего это стоит Сейри. Тот едва на ногах стоит. Свечение его магии явно ослабевает, да и в комнате не так уже холодно. Скорее, влажно из-за тающего на стенах инея. Успеет ли? Хватит ли юному магу сил? Всматриваясь в сконцентрированное, бледное, покрытое каплями пота лицо Сейри, Роксан не решается прерывать его. Видя, как постепенно в тело брата возвращается жизнь, он, пусть и необдуманно, не собирается останавливать мага, отдающего и вкладывающего всего себя. В конце концов, эори обязан заботиться о своём муже, и если такова забота Сейри, то её остаётся только принять.