— А где же их мужья, отцы и братья? — поражённо пробормотал Рэй, выйдя из экипажа. — Клавдий, где они все?
— Да вот же, — небрежно махнул старик рукой в сторону одноногого мужчины, опирающегося на костыли и тянущего за собой на привязи возок с хворостом.
— И ещё там, — на этот раз протоиерей указал назад, в даль дороги, за горизонтом которой остались мародёры.
— И здесь, — Клавдий показательно топнул тяжелым сапогом по промёрзшей земле. — Такова судьба проигравших, мой мальчик.
Рэй, никогда ранее не бывавший за пределами столицы, был поражён до глубины души. Вот она, широта детской наивности, которая вытесняет из поля зрения реальный мир. Интересно, если бы не его добровольное решение, он бы до самой смерти оставался слепцом? Нет, не так. Если бы не арды, жили бы эти люди счастливо, не погрязая в грехе.
— Мама, смотри, — неподалёку от них маленький мальчик дёргал согнувшуюся от тяжести полных вёдер женщину за подол выцветшего платья. — А у него волосы белые, как снег, — ребёнок бесцеремонно начал тыкать в него, Рэя, пальцем, — и он весь сияет на солнце, словно… Крылатый вестник Творца.
— Замолчи, глупое дитя, — одёрнула ребёнка женщина, уставившись на Рэя пустыми, тусклыми глазами. — Творцу нет до нас дела, а он, — лишённый надежды взгляд скользнул по юноше, вызывая у того отвратное чувство беззащитности, — всего лишь человек.
— Прикрой голову, глупый брат, — Йен подошёл к нему со спины, тут же нахлобучив на него капюшон плаща. — Здешние люди либо утратили веру в Творца, погрязнув во грехе, либо стали слишком фанатичны, ища в заветах то, чего там быть не может. Так что не стоит испытывать судьбу, Рэй, тем более в твоём положении.
Всё это действо заняло буквально несколько секунд. Йен бросил эту фразу, просто проходя мимо, навстречу лебезящему держателю постоялого двора, а вот Рэй всё никак не мог заставить себя сдвинуться с места. Его сердце содрогалось от боли и обливалось кровью. Не из-за слов брата, который впервые за две недели пути заговорил с ним, а от той безысходности и безнадёжности, которыми дышало это место. Весь север Вессалии был словно окутан тьмой, то и дело принимающей вид безликого сумрачного всадника на белом коне.
Клавдий вернулся с полным подносом еды, демонстративно поставив его перед своим учеником, но Рэй, не сдвинувшись с места, лишь отрицательно покачал головой. Юноша словно прирос к этой старой кровати с застиранным бельём, отчётливо пахнущим золой, но по сравнению с предстоящим это место казалось принцу раем.
В коридоре навеселе забасил воин из сопровождающего отряда, слишком громким, наигранным хохотом ему ответил женский голос, а после послышался отчётливый хлопок двери и восторженный визг. Да, Рэй словно оцепенел, придавленный грудой собственных мыслей, но жизнь вокруг него продолжала течь, и было в этом ощущении чуждости что-то тоскливо-печальное, щемящее у самого сердца.
— Послушай меня, Рэй. Послушай внимательно, — Клавдий настороженно покосился на грубосколоченный стул, но всё-таки присел, не сводя взгляда с поникшей головы своего ученика. — Дешёвая выпивка и доступные женщины — ни один воин этой ночью не будет нести дозор, так что никто не помешает тебе сесть на лошадь и ускакать куда глаза глядят.
— А тебе? — в ответ спросил юноша, не подымая головы. — Что мешает тебе?
— Ну, — Клавдий отчётливо постучал каблуком по скрипящему полу, — больная нога, к примеру.
— Король не помилует, — пробормотал Рэй, стискивая ткань штанов в кулаках. — Даже тебя.
— Я прожил и увидел достаточно, мой мальчик, — улыбнувшись, ответил старик. — Мне не о чем сожалеть.
— А каково будет мне? — Рэй вскинулся, смотря на учителя затравленным взглядом. — Как прикажешь жить мне дальше, зная, что свобода далась мне подобной ценой? И я говорю не только о тебе, но и о всех вессалийцах, которые будут вовлечены в войну из-за моей трусости.
— Войны не будет, — хмыкнув, ответил Клавдий. — Йен — человек чести, поэтому в Арду так или иначе прибудет принц вессалийских кровей.
— Нет! — резко вскочив с постели, выпалил Рэй. — Это подло! Так нельзя!
— Думаешь, Йен поступил бы иначе, оказавшись на твоём месте? — Клавдий со знанием дела скептически хмыкнул. — Забудь об идеалах, Рэй, и если действительно собираешься в Арду, - уже жёстче, с нажимом продолжал протоиерей, — начинай наконец думать как ард. Если не собираешься становиться безвольной игрушкой варвара конечно же.
Рэй не нашёлся, что ответить. Клавдий специально вывел его на скользкую дорожку, дабы наглядно ткнуть лицом в то, что его мнимой храбрости и запала крайне мало для того, чтобы предстать перед Кронзверем достойно сына вессалийского короля. Ему бы обидеться на учителя, но юноша, подойдя к окну, лишь вздохнул: Клавдий был во всём прав, и это стоило признать в первую очередь.
— Ты жесток, Клавдий, — полушёпотом сказал Рэй, скрывая внутреннюю дрожь. Нет, он не мог позволить себе разрыдаться: ни при учителе, ни наедине с собой, ведь ардам чужды слёзы. Наверное. — И очень мудр. Мне будет тебя недоставать.
— И мне тебя, мой мальчик, — старик поднялся, и, подойдя к принцу со спины, положил руки ему на плечи. Всё, что он мог, Клавдий уже сделал, остальное зависело лишь от Рэя. Не столь уж и примерный служитель Творца даже не сомневался в том, что однажды он ещё услышит о великих делах, свершённых его любимым учеником.
========== Часть 4. ==========
На севере рано темнело. Они покинули постоялый двор на сумрачной из-за тумана заре, а днём юный принц то и дело высовывался в окно, подставляя лицо не таким уж и тёплым, но ярким лучам солнца. Но тьма словно двигалась им навстречу, накрывая своим серым саваном и заманивая в свои беспощадные объятия.
Лошади фыркали и упирались, за что получали размашистого хлыста от возничего, но всё равно еле переставляли ноги. Да и дороги как таковой не было, из-за чего повозки то проседали в грязь, то опасно тряслись по острому камню. Сопровождающий отряд теперь неторопливо шёл в арьергарде, словно в любой момент был готов повернуть обратно, и с малой охотой помогал возничим с застрявшими повозками. В итоге к землям варваров они добрались только к вечеру.
Граница с Ардой действительно походила на черту между двумя совершенно разными мирами. Несмотря на стужёный ветер, с воем громыхавший по выжженной равнине, Рэй выбрался из экипажа, отчаянно кутаясь в тёплый, как ему до этого казалось, плащ.
Ветер немилостиво стегал его тело, забираясь под подбитые тонким мехом полы плаща и сыпля в лицо колючие капли, а вокруг, куда только мог дотянуться его взгляд, лежали снега. Под ногами у юноши всё ещё звенела промёрзшая земля, чёрная, изувеченная, усыпанная мелким камнем, но уже в паре шагов она переходила в белое, хрустящее полотнище.
Щурясь на ветру, Рэй придерживал на голове капюшон стремительно коченеющими пальцами и всматривался в слепящую тьму. Север сочетал в себе несочетаемое, особенно для него, не знавшего стуж и видевшего лишь мягкий, липкий, слегка жалящий снег. Жизнь в Воргезе редко сковывали трескучие морозы, да и то снегопады и вьюги никогда не были их предшественниками, но для Арды холод и снега были её неотъёмлемой частью. И Рэй, чувствуя, сколь беспощадна эта стихия, не был уверен в том, что его незакалённое тело выдержит её характер, тем более что Бьёрн был ещё севернее и ещё стуже.
— Может, они нас не дождались?! — соперничая с рёвом ветра, прокричал Рэй.
— Вряд ли, — Клавдий остановился подле ученика, с прищуром вглядываясь во тьму. В отличие от юноши, протоиерей смотрел стуже прямо в лицо, всего лишь запахнув плащ на груди. Его седые волосы, вобравшие влагу, медленно покрывались инеем, а изо рта вместе с дыханием вырывался пар, клубясь в морозном воздухе. Опытный лекарь понимал, что сейчас рискует своим старческим здоровьем, но оставить своего ученика один на один с целой стихией Клавдий тоже не мог. Сицилия подобной трусости ему бы не простила.
