— Вессалийский принц… — шепнул ему на ухо Зевран. — Прошу простить, но я, честно сказать, побоялся преграждать ему путь.
— Где? — Арес поднялся с толстой шкуры, стараясь говорить потише. По крепости и так бродили больше похожие на страшные сказки слухи о том, что же на самом деле произошло в церемониальном зале, так что подливать масло в огонь было бы верхом неблагоразумия.
— В той комнате, что на женской половине карареса…
Дальше Арес уже не слушал. Торопливым, размашистым шагом он покинул комнаты брата, угрюмо уставившись себе под ноги. И без того переполошенные энареи чуть ли не врассыпную перед ним бросались, чувствуя, что их варз пребывает в самом что ни на есть прескверном расположении духа. Зевран спешно семенил за ним, шёпотом успевая раздавать какие-то указания мальчишкам. Тем немногим, которым удалось выжить…
Арес посильнее стиснул кулаки, уверенно переступая черту женской половины. Зевран всё также следовал за ним, хотя, по большому счёту, не имел права сюда входить. Но варз не стал ни останавливать, ни отчитывать инари. В конце концов, эта часть карареса теперь пустовала, и именно здесь что-то понадобилось вессалийскому принцу: то ли предателю, то ли всё-таки самоотверженному, глупому юнцу, по которому болело, трепетало и замирало его сердце.
Только что он сожалел о том, что пустил дела супружеские, а вместе с ними и государственные, на самотёк? Что ж, похоже, многоликие всё же услышали его сокровенные душевные стенания и сочли их забавными, предоставив такой шанс. Что требовалось от него? Как там говорил Босфорца: больше разума и никаких чувств? Да запросто, только бы ещё сердце перестало предательски быстро трепетать в груди, руки дрожать, а глаза — высматривать в темноте тонкий силуэт его Сейри.
Дверь в тёплую, освещённую лишь единой свечой комнату Арес отворил медленно, стараясь, чтобы петли не издали ни звука. Порог, хотя поджилки и тряслись, переступил неспешно, пытаясь смягчить собственный шаг. Даже дыхание затаил, щурясь. А после так и замер у двери, храня таинство застывшей тиши.
— Он похож на тебя, Арес, — шёпотом, который отчётливо уловил тонкий слух вождя, произнёс Сейри. — Только глаза, как мне кажется, будут её — цвета переспевшей вишни.
— Знаешь, — чуть поразмыслив, произнёс Арес, — я действительно рад, что тебе уже лучше.
— Мне приятно это слышать, вождь, — ответил Рэй, так и не обернувшись, — однако неприятно было узнать, что ты остался равнодушен к собственному сыну.
— Ты так говоришь… — хмурясь, пробормотал Арес. Он всё ещё стоял у порога, словно украдкой окидывая взглядом тонкий стан юноши, любуясь снежной пеленой его распущенных по плечам волос, гадая, какое сейчас выражение на лице Сейри, хотел подойти, но не решался. Слишком много всего, несказанного и непонятого, делало их чужими друг другу.
— Неприемлемо, да? — юноша вздохнул. И в этом выдохе Арес явственно услышал горечь улыбки. — Клавдий рассказал мне: о том, что Таис погиб, что Славка умерла, успев дать жизнь вашему ребёнку, что в Константинополе бунт, а в самой Ромее назревает гражданская война. О том, — очередной выдох, но на этот раз мужчина так и не смог понять, какие эмоции были сокрыты за ним, — что он прибыл, чтобы забрать меня обратно в Вессалию.
— Ты бы хотел проститься с другом? — Арес, таки осмелившись, сделал шаг вперёд. Он воочию видел величие магии Серйи и ни капли не сомневался в том, что ему нечего опасаться, однако кожа покрылась мурашками, словно во время охоты, когда он приближался к сытому, но оттого не менее опасному хищнику. — Роксан и граф дискутируют как раз по поводу того, какой обряд должен быть применён: сожжение или же погребение.
— Тело Таиса нужно предать огню, — уверенно ответил Рэй. — Он не говорил мне об этом, и даже тогда, когда я спросил о его чувствах к супругу, увильнул от прямого ответа, однако я уверен, что он не собирался возвращаться в Ромею. Таиса нужно похоронить на той земле, которую своим домом признало его сердце.
Арес не счёл нужным отвечать что-либо, прекрасно поняв, о чём сейчас говорил юноша. Он осторожной, бесшумной поступью преодолел то малое расстояние, что отделяло его от них: сына, которого он видел лишь раз и к которому до этого момента не был готов прийти как отец, и Сейри — некогда хрупкого мальчишки, который словно одним махом преобразился в привлекательного, не по годам мудрого юношу.
— Ты уже выбрал имя? — внезапно спросил Рэй, когда вождь остановился за его спиной.
— Нет, — замявшись, ответил Арес. Честно сказать, он был слегка обескуражен, до этого момента считая, что Рэй просто стоит над колыбелью, и увидев, что на самом деле тот держит ребёнка за ручку. Точнее, мальчик мирно спал, своей крохотной ладонью обхватив указательный палец Сейри. И лицо у юноши, озарённое бликом свечи, при этом было таким спокойным и умиротворённым, что поверить в то, что этот человек способен разрушать, не оставляя камня на камне, было сложно. Да, лицо весалийского принца заострилось, взгляд стал до мурашек проницательным, а речи — более зрелыми, но это по-прежнему был тот самый Рэй — его Сейри.
— Ты должен дать ему имя, — настоял Рэй на том, о чём сам Арес, честно признаться, и не задумывался. — Особенное имя, ведь Славка была уверена, что вашему ребёнку уготована великая судьба. Знаешь, — юноша слегка сжал пальцы на кромке колыбели, — сейчас мне кажется, что она что-то предчувствовала, поэтому в канун обряда попросила меня позаботиться об этом малыше.
— Тогда Влад, — не секунды не колеблясь, ответил Арес. — Как-то Славка рассказывала, что ей приснился мужчина, которого ранее она никогда не видела. Он восседал на вороном жеребце, победно вскинув руку, в которой держал меч, а огромное войско скандировало его имя — Влад. Верховная авхат не истолковала этот сон как вещий, но у меня свои счёты с многоликими.
— Хорошее имя — Влад, — свободной рукой Рэй осторожно погладил ребёнка по головке с редкими, тёмными, курчавыми волосиками. — Я не знаю, что оно означает, но мне кажется, что другое этому малышу просто не подойдёт. И прости меня, Арес, — Рэй таки повернул голову, посмотрев на мужчину. — Что бы кто ни говорил, но поверь, отчасти я виноват в том, что произошло. Моя магия…
— Твоя магия спасла нас всех и тебя самого, — Арес даже ладонь протянул, желая приобнять, успокоить, найти, в конце-то концов, и для себя утешение, но вовремя одёрнул руку, так и не решившись прикоснуться к… вроде как и не своему супругу. — Она довольно необычна, и хотя этот взбалмошный старик пытался мне что-то объяснить насчёт её происхождения, признаться, сути я не понял.
— Всё просто, — Рэй, осторожно освободившись из хватки малыша, полностью повернулся к мужчине. — Всё, что есть вода, моя магия может обратить в лёд. Смотри, — юноша протянул руку, и на его ладонь сразу же упало несколько мелких снежинок. — Это вода из воздуха.
— И то, что сотворила магия с Чёрным Паладином… — Арес, наблюдая за снежинками, запнулся, не зная, продолжать ему или же отложить этот разговор на потом. Всё же магия Сейри была не только очаровывающей, но и, как он понимал, пока ещё мало подконтрольной юноше. — Твой брат превратился в статую изо льда, которая после рассыпалась на мелкие кусочки.
— Это всё из-за эмоций, — сжав ладонь в кулак, ответил Рэй. — Пока что у меня получается только вот такая вот пыль, но, может быть, со временем я пойму, как использовать свой магический дар во благо.
— Уже использовал, — Арес таки рискнул и осторожно коснулся груди юноши. — Это ведь магия залечила твои раны.
— Ну, да, — Рэй положил свою ладонь поверх ладони мужчины, однако не вкладывая в этот жест никакой чувственности, просто желая доказать, в том числе и самому себе, что он всё ещё человек, прикосновение к которому не сулит мгновенное обращение в снежную пыль. — Она сама меня излечила. Клавдий сказал, что это привилегия всех магов: чем сильнее дар, тем больше шансов выжить, даже получив смертельное ранение. Моя мать была наделена не менее редкой благодатью, однако излечить её тело от ран магических она не смогла.
