Только что он видел, что остриё меча упирается в перину, на которой сидела Славка. Даже если Йен и был безумен, он бы не стал распылять хансинский порошок: не для того Чёрный Паладин проделал весь этот путь, чтобы свести счёты с жизнью от безысходности. Рэй был уверен в том, что Йен что-то задумал, и когда тот отпустил его руку, вздрогнул, почувствовав, как земля ушла из-под ног.
Таис… Он, повернув голову, долго смотрел на друга, пытаясь понять, что не так. Тот выглядел удивлённым, растерянным, его глаза с неверием смотрели куда-то далеко вперёд, а губы, слипаясь, пытались что-то прошептать. Кажется, кто-то кричал имя Босфорца: яростно, надрывно, сломлено, вкладывая в этот крик нечеловеческие, выше обыденного понимания чувства. Рэй и сам ощущал их, эту всеобъемлющую любовь, словно она тяжёлым морозным саваном повисла в воздухе.
А после он увидел. Рубиновые капли, падающие на пол с витой гарды, плетёную рукоять, которую сжимала рука в чёрной кожаной перчатке, и меч, вошедший в грудь Босфорца по самый эфес.
Йен резко одёрнул руку, из-за чего металл покинул плоть с омерзительным хлюпаньем. Таис упал на пол, отчаянно прижимая руки к груди, к тому месту, где на светлом одеянии расползалось кровавое пятно.
Рэй вздрогнул, смотря на друга с неким интересом и холодной расчётливостью. Готовый рассмеяться от осознания той нелепости, которая происходила вокруг. Взгляд глаз цвета серебра медленно угасал, а вместе с ним угасало и пламя настолько искренних и глубоких чувств, ради которых стоит только жить, но никак не умирать.
Йен сдавленно прошипел сквозь зубы и резко обернулся, со всей силы хлестнув женщину по лицу. Со злостью мужчина выдернул из своего бедра острую заколку с резным набалдашником, которая всё это время венчала сложную причёску ардки.
— Подохни, тварь, — выплюнула Славка, явно уже не в силах подняться с пола. На висках выступили крупные капли пота, тяжёлая грудь высоко вздымалась, а под самой женщиной растекалось влажное пятно, впитываясь в перину с бесценным хансинским порошком.
— Подох бы, если бы ты, женщина, целилась чуть выше, — процедил в ответ Йен, стремительно вскидывая меч.
Из раны обильно сочилась кровь, но для столь опытного, как Чёрный Паладин, воина она была всего лишь досадным недоразумением. Славка, в отличие от него, Рэя, до последнего берегла свой козырь в рукаве, но в нужный момент многоликие почему-то отвернулись от своей дочери, и рука подвела её.
Арес, ринувшийся вперёд. Роксан, ещё более стремительный и разъярённый, чем его брат. Арды, идущие за своим вождём до победы или же смерти. Зелёный плащ и рыжие косы что-то кричащей, похоже, всё-таки ему сестры. И чеканная походка графа Максимилиана, вокруг которого, казалось, сгущается мрак. Никто из них не успеет. Снова смерть невинных. Очередная кровь на его руках.
Наверное, это должно было быть больно, но Рэй не чувствовал боли. Только тугой живот женщины и сильные толчки в нём. Когда-то их предки верили в то, что в этом мире всё существует в гармонии, балансе, равновесии, и оттого неравноценный обмен просто невозможен, ибо он нарушает природу вещей. Так почему, если мир действительно был таков, он не мог обменять свою жизнь на жизнь ещё даже не рождённого ребёнка? Возможно, всё его существование сводилось к тому, чтобы помочь родиться тому, кто кому действительно уготована благословенная судьба. По крайней мере, о чём-то подобном гласило одно из сокровенной триады последних пророчеств последнего сколотского шамана.
Рэй слегка отстранился, дабы посмотреть женщине в глаза. В них был испуг и непонимание, страх, боль, нежность и благодарность. Он улыбнулся в ответ, наконец чувствуя не только боль, но и расползающееся между ним и женщиной липкое тепло. Интересно, сдастся ли Йен или же этот безумец продолжит сражаться даже за его труп?
Последнее, что бы хотел видеть в своей бренной жизни вессалийский принц, — это лицо заблудшего, отвергшего раскаяние и прощение грешника, но миг того стоил. Рэй, как мог, повернулся, и тут же, как и хотел, громко рассмеялся. Заливисто, сумасшедше, безысходно, признавая своё безоговорочное поражение.
Он был слишком слабым и хлипким, чтобы кого-то защитить. Огромный меч Чёрного Паладина пронзил их с женщиной тела насквозь, и сейчас Славка, отчаянно сжимая его руку, умирала. Внутри этой женщины умирал так и не увидевший этот свет ребёнок. Роксан сжимал в своих объятиях уже безвольно обмякшее тело Таиса и рыдал, воя, подобно зверю.
Нет, Йен не сдастся, хотя боль, горечь, досада, самосжигающий огонь в его тёмных глазах не позволяли усомниться в том, что жизнь для этого мужчины потеряла свой смысл, но и умирать здесь он не собирался.
— Не позволю, — кромсая и без того окровавленные руки, процедил Рэй, сжав ладонью лезвие меча. Если бы Чёрный Паладин хотел, он бы с лёгкостью отсёк ему кисть и защитил себя от выпада Ареса, но тот чего-то ждал, смотря на него наконец с любовью. Порочной, которой нет и никогда не будет места в этом мире, которую он никогда не признает и которая не позволит этому человеку безмолвно склонить голову в ожидании смерти. Этим взглядом, чуть дернув за рукоять, Йен просил извинения за то, что не смог защитить, и в то же время давал понять, что последует за ним, сперва забрав с собой столько жизней, столько сможет.
— Я ТЕБЕ НЕ ПОЗВОЛЮ, — чётко выделяя каждое слово, повторил Рэй. И пусть одной рукой он всё ещё сжимал медленно выскальзывающее из неё лезвие, пусть его тело было насквозь пронзено, сталью и кровью соединено с женщиной, пусть в сердце медленно выгорали все чувства, но второй рукой он уверенно тянулся к тому, кто улыбался ему тонкими губами, покрытыми коркой инея.
Пальцы его и призрака соприкоснулись, переплетаясь и обращаясь в крепкое рукопожатие. Боль вырвала из его горла сдавленный крик, и Рэй широко распахнул глаза, устремив взгляд ввысь. Вокруг кружил снег. Медленно, покачиваясь, словно пух, он ложился на плечи застывших воинов, придавая им занимательный, ребяческий вид.
— Никогда не любил снег, — пробормотал юноша с улыбкой, а после снова перевёл взгляд на Йена.
Брат застыл над ним и, кажется, что-то шептал. Рэй слышал и понимал слова, но совершенно в них не нуждался. Пальцы просто окоченели на стальном лезвии, кажется, примёрзнув к нему. По крайне мере, юноша отчётливо видел корку льда, покрывающую его ладони, весь меч и даже руки брата.
Рэй почувствовал непреодолимую усталость. Юноше хотелось, чтобы его просто оставили в покое. Хотя бы сейчас, когда на своём лице он уже чувствовал ледяное дыхание бестелесной многоликой, несущей забвение в чертогах семимирья.
— Просто исчезни, — прикрывая глаза, прошептал Рэй. — Исчезни всё.
Мир с громким треском рассыпался на осколки льда. Узорчатая снежинка упала на кончик его носа, но не растаяла. Рэй усмехнулся: оказывается, на границе Нави и Яви, как и в Бьёрне, тоже, куда ни глянь, один лишь слепящий снег.
========== Часть 9. ==========
— Значит, хансинцы?
— Не то чтобы, — замявшись, ответил Дайки, чувствуя себя слегка неуютно под столь грузным, испытующим, тёмным, словно безлунная ночь, взглядом вождя. Продолжать вести дела, несмотря на личную семейную трагедию… Признаться, даже он не смог бы в такой ситуации оставаться столь собранным и безмятежным.
— Ван клянётся всеми своими богами, что он никак не связан с ромеями и караванщик сговорился с паладинами за его спиной, однако доверия этот человек мне больше не внушает.
— Как бы там ни было, а если этот ван не уследил, значит, он слаб и власть его ничтожна, — поднявшись из-за стола, ответил Арес. — Самого предателя поймали?
— Да, Великий сай. Этот Шин Цу пытался бежать в западные княжества, однако наши ловчие быстро напали на его след и перехватили до того, как предатель пересёк границу с Ромеей.
— И что? – остановившись у приоткрытого окна, глухо осведомился Арес. — Он всё ещё в подведомственной тебе допросной, тай Дайки?
