— Раз уж взял оружие в руки, маленький энареи, то и используй его с толком, — Занс криво улыбнулся. Правую руку он не чувствовал и меча поднять не мог, зато спас мальчишке жизнь. Как воин, он поступил глупо и опрометчиво, но чувство выполненного долга пересиливало бессмысленность этого поступка.
— Например, вот так, — Неясми и опомниться не успел, когда расм резко вскинул его собственную руку. На этот раз стилет поразил ромея в самое сердце. Тот охнул, выронил меч и рухнул на пол, прямо к ногам Неясми.
Было ли мальчику страшно видеть смерть столь близко? Тошнило ли его от вида и ощущения крови на своих руках? Хотелось ли отбросить оружие, лишившее человека жизни? Да, и даже многим больше, но Неясми лишь крепче сжал ладонь на резной рукояти, чувствуя сильное, уверенное, в такт друг другу биение двух сердец.
Его брат был безумным позёром. Там, за высокими двустворчатыми дверьми, кипело сражение и проливалась кровь, а они неподвижно оставались здесь, окружая Чёрного Паладина, словно диковинные изваяния.
Они не зря покинули личные комнаты сайя: Йен, оставив треть своих воинов, устроил там засаду, словно заранее знал, откуда появятся арды. Рэй и сам был уверен, что Арес не сдастся на милость врага — вождю просто не было ради чего или кого идти на подобные жертвы, — но и атаковать в лоб столь мудрый стратег не стал бы. Наверняка был в той части карареса ещё один тайный ход, один из тех, которые искал Таис.
Рэй покосился на друга, но тот не смотрел в его сторону. Губы Босфорца были сжаты в плотную нитку, брови нахмурены, на щеках играл какой-то нездоровый румянец, а пальцы вцепились в подол котты, комкая её до безобразия. Наверняка, слыша рокот боя, Таис хотел быть там, в пылу, обнажив свой меч и прорываясь вперед, ведя за собой тысячу? сотню? да хоть десяток верных воинов, к которым он без сомнений мог повернуться спиной. Однако кого бы Босфорца вёл за собой? Ардов, как муж тайя? Или же это были бы ромеи?
Рэй не верил в то, что Таис способен предать корону — чувство долга и преданности было воспитано в нём до слепой остроты, — однако Таис уже давно не Кревца, и уж тем более не граф Босфорца. Он — Багрянородный, который сейчас, ввиду малолетства законного наследника, имел полное право носить малую корону преемника Империи. Если Таис считал, что власть нынешнего императора слаба, а политика Валентиниала ущербна для государства, то вполне мог пойти против своего венценосного дядюшки. Проще говоря, даже проведя подле Босфорца столько времени, услышав его историю, разделив с ним столь незавидную судьбу, Рэй не мог сказать, что он узнал этого человека, которого искренне считал своим другом, до самой подноготной. Как бы он поступил, если бы Таис позвал его за собой? Трудно ответить, но, скорее всего, без присмотра он бы друга, не знающего пощады даже к себе, не оставил.
Всех выживших энареи и адептов Йен велел запереть в прачечной, а освободившуюся треть отряда оставил в широком пролёте между первым и вторым этажом карареса. Даже Рэй понимал, что это выгодная позиция: если арды и сокрушат первый оборонный заслон, то после, чтобы добраться до Чёрного Паладина, им предстоит преодолеть лестницу, по которой, плечо к плечу, могли пройти лишь два человека. Вторую боковую лестницу Йен приказал забаррикадировать. Паладины споро повытаскивали из ближайших комнат всю мебель, из которой и соорудили заграждение. Не самое надёжное, в спешке-то, но на вряд ли в пылу сражения арды станут его разбирать, а если и станут… Мешочек с хансинским порошком был припрятан между хламом баррикады, так что одной искры огня было бы достаточно для того, чтобы лестница рухнула. Проще говоря, ловушка Чёрного Паладина была под стать самой добыче.
Рэй был рад узнать, что многие энареи выжили во время захвата карареса — в толпе он точно услышал гневный голос Майю, — но оттого было только горше. Нави пал от руки его брата и, словно мусор, был брошен к ногам его опекуна. Судьба Неясми вообще оставалась неизвестной, как и то, сколько же энареи, которых он не знал лично, погибли в эту ночь.
Йен не отпускал его от себя ни на миг, буквально вынудив сопровождать себя. Нетрудно было догадаться, для чего была затеяна эта показуха. Паладинам ненавязчиво внушалось доверие к подручному их командующего, а среди энареи и адептов сеялись сомнения. Достаточно было одного брезгливого выражения лица Зеврана, чтобы понять, что слухи о его пособничестве врагу уже поползли среди местных. Что ж, Рэю было плевать. Смотря на уверенного, загадочно улыбающегося Йена, пытаясь проанализировать его действия, Рэй неизменно приходил лишь к одному выводу: каковы бы ни были планы кардинала, а брат вёл какую-то свою игру.
Последнюю треть во главе со своим адъютантом Йен оставил по ту сторону двери. Рэй уже не сомневался в том, что Чёрный Паладин расставляет эти ловушки не просто так. Он ждал. Ждал того, кто сможет пройти их все. Арес мог. Пусть Рэй и не видел его в реальном бою, но и наблюдений за тренировками адептов было достаточно, чтобы понять, что в мастерстве владения мечом вождь действительно равен своему многоликому покровителю. Йен тоже это знал, и именно поэтому сейчас они были здесь, в этом просторном зале, в котором Чёрный Паладин приказал зажечь свечи во всех канделябрах.
Скорее всего, ранее это был церемониальный зал. Ещё тогда, когда Бьёрн был несокрушимым, а наместник крепости принимал посольства и устраивал пышные балы. С тех славных времён зал пришёл в убыток — краска местами облупилась, мозаичный пол потемнел, а на окнах вместо роскошных гардин болтались простенькие полотняные занавески, — однако церемониальная дорожка алого цвета и широкий стул, чем-то напоминающий императорский трон, сохранились. Именно на нём и восседал Чёрный Паладин, забросив ногу на ногу и, словно скучая, подперев голову кулаком. Падший король — вот какое впечатление во всей этой обстановке производил Йен, кажется, совершенно не обращающий внимания на то, что шум битвы неумолимо приближался.
Арды прокладывали себе пусть мечом, проливая свою кровь и теряя своих бала, а он, Рэй, был вынужден, словно пригвождённый, оставаться на месте. А ведь это было чистой воды позёрство: они с Босфорца по обеим сторонам от трона и Славка, которой позволили усесться на перину у ног ромея.
Такая кричащая демонстрация собственной власти пугала Рэя. Что бы ни задумал Йен, а они втроём должны были сыграть в его плане ключевую роль. Как и то, что Чёрный Паладин продолжал молчать, даже не обнажив меч, что-то да значило. Зловещая, нарочитая, удушливая обстановка, вызывающая предчувствие неотвратимой беды. Интересно, изменилось бы что-то, если бы его рука не дрогнула у шеи родного брата? Скорее всего, упустив этот шанс, он многих обрёк на верную смерть.
Рэй вздрогнул, когда о дверь с той стороны ударилось что-то тяжёлое. Чёрный Паладин, потянув уголок губ в подобии улыбки, хмыкнул. Ликование, предвкушение, азарт — юноше казалось, что раньше, даже когда они оставались наедине, Йен не выглядел настолько живым, как сейчас.
Внезапная догадка вынудила юношу отшатнуться, но крепкая хватка на запястье мужчины, азартный взгляд которого был прикован к двери, не позволила ему ступить и шагу назад. Внутри Йен был мёртв. Уже давно. Его сердце билось бесцельно, а душа и вовсе утопла во мраке сотворённых этим человеком грехов, и только испытываемая к нему, брату, страсть всё ещё удерживала Йена на грани разума и полного безумия. Утрать он её, и жизнь для этого человека лишится всякого смысла, так может… Может, не к тому горлу он приставлял оружие и не того проклинал? Он сам, принц, брат, Сейри, был проклятием, сводящим с ума мужчин.
— Добро пожаловать! — внезапно и громогласно бросил Йен, когда входная дверь широко распахнулась.
Рэй, подняв голову, обомлел. Арды, на телах которых запеклась кровь и зияли раны. Так мало, меньше десятка, хотя Рэй был уверен в том, что вождь повёл за собой варзов не меньше, чем было паладинов. Арес тоже был в крови. Своей или же вражеской? Трудно было сказать, поскольку перед глазами юноши всё расплывалось, а к горлу снова подкатил тошнотворный комок с привкусом железа.
