— А ещё мой приезд… — на этот раз не отводя взгляда, продолжил Рэй. — Он ведь помешал твоим планам, не так ли?

— Я предполагал, что от Вессалии приедет кто угодно, только не кронпринц и ты, Рэй, — честно ответил Таис, зная, что последний и ключевой вопрос мальчишка приберёг напоследок. — Не знаю, говорил ли тебе Йен…

— Что меня бдели и охраняли? — Рэй фыркнул. — Нет, не говорил, но я сам догадался. Считай, только что, когда слушал вас с Йеном. Глупо — вот что я скажу, ибо нет во мне магии, ни зёрнышка.

— Дело не только в магии, — с нажимом произнёс Босфорца, а после просто махнул рукой: в конце концов, он никогда не интересовался внутрисемейными отношениями в королевских династиях Ромеи настолько, чтобы сейчас утверждать об отцовской любви короля Грегора к сыну своей фаворитки.

— И ничему ты не помешал. Признаться, — Таис усмехнулся, — с твоим появлением в Бьёрне хоть все карты и спутались, но общий расклад от этого только выиграл.

— Ты любишь его? — внезапно выпалил Рэй, которого этот вопрос снедал уже давно, с тех пор, как до него дошли некоторые слухи, шёпотом передаваемые энареи одной парсы энареи второй. — Роксана?

— Это не любовь, Рэй, — со вздохом ответил Босфорца, признаться, почувствовав некое облегчение после того, как прозвучал этот вопрос.

То, что было между ним и этим варваром, трудно объяснить словами. Таис и сам не мог сказать, как получилось так, как получилось. Почему долг перед родиной внезапно померк под ненавязчивым напором чувств Роксана. Почему этот ард своей спиной смог загородить до этого пусть и далёкий, но всё же отчётливо им видимый Константинополь. Почему в минуты уединения он думал не о карте тайных проходов и древних ардских манускриптах, а о крепких объятиях мужа, его собственнических поцелуях и той страсти, которая овладевала им каждый раз, когда Роксан ласкал его тело. Роксан — вот кто действительно спутал все его планы, и впервые Таис не сожалел о том, что поступил в угоду своим желаниям. В конце концов, для своего государства он сделал более чем достаточно.

— По крайней мере, это не та любовь, которая бывает между мужчиной и женщиной. Это… — Таис тряхнул головой, отгоняя от себя совершенно неуместные сейчас воспоминания. — Это сложно объяснить, но вполне реально почувствовать.

Рэй, смотря на друга, на скулах которого проступил едва заметный румянец, хотел спросить его ещё о многом. Кое о чём прямо сейчас, так как на некоторые вопросы юноша получил, как ему казалось, поверхностные ответы, а кое-что всё же решил оставить на потом, когда всё это безумие закончится. Отчего-то Рэй был уверен, что развязка уже близка — может, потому, что близился закат? — как и не сомневался в том, что у них с Таисом ещё будет время, чтобы поговорить. Однако в этот момент их прервали, уже привычно, грубо и собственнически дёрнув его на себя и вжав в своё тело.

— Женщине помогите, а Босфорца и сам в состоянии идти, — бросил Йен, глубоко вдыхая запах снежно-белых волос.

Вот то, из-за чего мужчина все эти пять лет держал себя в жёсткой узде: стоило лишь раз дать слабину и почувствовать Рэя близко, в своих объятиях, в своём владении, и начало казаться, что теперь без этих прикосновений он и не живёт вовсе. Если раньше одержимость младшим братом лишь зудела, то теперь она явно мешала ясно мыслить, или же… Йен фыркнул: нет, одна лишь мысль о том, что ещё немного и Рэй будет только его, придавала ему столько сил и энтузиазма, что, казалось, Чёрный Паладин мог и в одиночку превратить Бьёрн в груду камней.

— Что ты задумал, Йен? — спросил Таис, не обращая внимания на то, что парочка паладинов далеко не деликатно подталкивает его в спину к выходу.

— Всего лишь держать оборону, — не скрываясь, ответил Йен. Что толку хранить таинственность перед тем, чья судьба и так уже решена? Впрочем, медлить тоже не стоило: закат наступит через несколько часов, и если арды и собирались атаковать, то сейчас, прикрываясь пологом на ночь только набирающей обороты метели. Однако пару минут на то, чтобы побыть с братом наедине и, возможно, закончить то, на чём их столь бесцеремонно прервали, у него было.

— Ну что, глупый брат, — ладони мужчины, обнимавшего Рэя со спины, медленно скользнули по высоко вздымающейся груди к поджавшемуся животу юноши, — продолжим?

— Непременно, — ровно, даже чуточку заискивающе ответил Рэй. Один только Творец знал, как ему сейчас было мерзко, противно и тяжело играть роль смирившейся добычи, не утратившей своего норова, однако юноша неустанно напоминал себе, что это не ради него, а ради тех, судьба которых была ему неизвестна и которые не должны были разделить участь Нави. Таис же смог сыграть, причём несколько совершенно разных ролей одновременно, так чем он хуже Босфорца?

— После того, как ты ответишь мне на один вопрос, брат.

========== Часть 6. ==========

Комментарий к Часть 6.

С Праздником, дорогие читательницы!

Миллионы ярких впечатлений, тысячи цветов к вашим ногам, сотни успешных свершений и побед, десятки лет здоровья и благополучия и одного, того самого, единственного и искренне любящего всем сердцем

*С ув. Lelouch fallen

— Помнишь, — Рэй ненавязчиво подался вперёд, тем самым довольно легко освобождаясь из, казалось бы, стальных объятий брата, — в детстве, наверное, мне было лет семь или восемь, я потерялся в городских трущобах?

— Ну? — нахмурившись, Йен скрестил руки на груди. Не было у Чёрного Паладина времени на разговоры — яркий закат словно подсказывал, что темнота этой ночи окрасится кровавым багрянцем, — но не было и повода отказать в просьбе глупому брату.

— Скажи, Йен, — юноша резко обернулся, пристально всматриваясь в беспристрастное лицо Чёрного Паладина, — в тот день ты намеренно отпустил мою руку? Ты… — Рэй выдохнул, так и не увидев в глазах мужчины никакой эмоции, за которую он, словно за связующую ниточку, мог бы ухватиться. Ни сожаления, ни снисхождения, ни даже толики пусть и порочной любви. Только кромешная тьма, выжженная пустошь и затаённая страсть. — Ты ненавидел меня?

— И тебя волнует это, мой глупый брат? — Йен цыкнул. Он-то думал, что неосмотрительно оставленный вместе с Босфорца мальчишка, надоумленный это имперской крысой, сейчас начнёт увещать его, убеждать в том, что ещё не поздно спасти свою грешную душу, согласится, в конце-то концов, стать его, только бы прекратить бессмысленную войну и спасти жизни других, однако… Глупый брат не переставал удивлять его, и оттого Йен желал мальчишку ещё сильнее.

— Я просто хочу понять, из какого семени проросла твоя страсть. Если это ненависть, злоба или же ревность к нашему отцу, со стороны которого именно ты получал меньше всего внимания, то я никогда не смогу принять твои чувства, — Рэй блефовал, и ему было стыдно за свою ложь, но был ли у него другой выход? Смелости в принятии решений вессалийскому принцу было не занимать, так почему он растерял эту уверенность сейчас? Только потому, что это был его кровный брат? Какие бы чувства Рэй ни испытывал к Йену, сейчас перед ним был Чёрный Паладин, прихвостень кардинала, который представлял угрозу для всей империи. Поступить как брат или же верный подданный? Жаль, что только сейчас он понял, что на этот вопрос может быть только один ответ.

— Я никогда не ненавидел тебя, глупый брат, — со вздохом ответил Йен. Рэй беспокоился такими ничтожными вещами, и в этом была вся его прелесть. В этом невинном, в чём-то наивном, но таком добром и тёплом взгляде золотистых глаз. Никогда он не расскажет брату, что был пленён его глазами, некогда смотрящими на него с безграничным доверием и, увы, лишь братской любовью. Не расскажет, что таки дрогнуло внутри давно изжитое человеческое чувство совести, когда этот взгляд потускнел, померк, остыл, когда расплавленное золото обратилось в холодный, окаменевший янтарь.

— Я ненавидел твою мать, потому что она забрала у нас отца, а у государства короля. Даже благородная смерть этой женщины не обелила её имя, но никогда, Рэй, в моём сердце не было ненависти к тебе.