— Приветствую в Бьёрне, вессалийская принцесса, — Арес поднялся, протянув женщине открытую правую ладонь. Помнится, в Ромее именно так воины демонстрировали друг другу отсутствие враждебности и оружия. По мнению вождя, жест был довольно красноречивым, однако имел солидный недостаток: если человек левша, как, например, Роксан, то ему ничего не стоит нанести удар левой, как и его оппоненту-обееручнику. В общем, понять ромеев было сложно.
— Скажу сразу, что ардским я не владею, так что в моём присутствии прошу говорить исключительно на ромейском.
Матильда крепко пожала руку своему врагу, тому, кто проливал кровь её воинов и подданных, вождю перевёртышей, тому, чьи амбициозные планы лишили род Вессалийских сразу двух наследников, а её — братьев… И глубоко выдохнула, разрывая рукопожатие. «Враг моего врага…» — гласила одна пословица, с которой лично Матильда была не совсем согласна, однако император считал иначе, а король Грегор играл в этом рисковом и шатком плане Его Величества не менее значимую роль, чем тот, кто проделал столь дальний и нелёгкий путь вместе с ней.
Женщина, не церемонясь, присела за круглый стол. Заметив замешательство Дайки, Арес цыкнул: увы, в связи со спешностью событий времени на то, чтобы рассказать тайю кое о чём очень важном, он так и не выкроил. Оставалось уповать на преданность и понятливость опытного Дайки, хотя, признаться, Арес предпочёл бы, чтобы других тайев, кроме Роксана, на этой встрече не было. Впрочем, то, что им удалось сохранить конфиденциальность переговоров с ромеями при нынешних обстоятельствах, уже было плюсом. Занс поступил мудро и теперь не должен был оплошать, вместе со своим отрядом охраняя вход в их временный штаб.
— Пожалуй, мне стоит начать с официальных извинений, которые шлёт вам Его Императорское Величество, — трудно было сохранять сухой деловой тон и говорить о делах, когда сердце трепетало при мысли о том, кто был где-то в пределах этих крепостных стен. Ардский вождь, конечно, произвёл на Матильду впечатление сильного, волевого мужчины, и если то, что мальчики для этих варваров так же ценны, как и для ромеев их женщины, то она не должна сомневаться в том, что Рэй сейчас в безопасности, однако тревога не покидала женщину, подстрекая упустить все эти формальности и таки спросить о главном — о Йене.
— И в которых мы совершенно не нуждаемся, — перебил вессалийку Роксан, не понаслышке зная, что имперцы любят затягивать переговоры, дискутируя и обгладывая каждую фразу, словно голодные псы брошенную им кость. У них с Аресом времени на всякого рода прения не было: что бы там ни решил брат, а он собирался идти за своим эори. Горделивый взгляд серых глаз бередил его душу, а сердце терзала невысказанная грусть. Облегчение оттого, что его возлюбленный не предатель, и щемящая боль оттого, что Таис его чувствам предпочёл долг.
— В столице сейчас творится чёрт знает что, — не без досады продолжила Матильда. Похоже, стоит как-нибудь поблагодарить этого здоровяка за то, что он избавил её от нужды толкать пафосные речи, в чём вессалийская принцесса была далеко не мастачкой.
— Кардинал усиленно, в нарастающем темпе готовит подспорье для государственного переворота. Похоже, он твёрдо уверен в том, что церковные псы принесут ему голову ардского вождя. Более того, зашевелились западные наместники: уж не знаю, правда ли то, что в обмен на создание второго фронта Кардинал пообещал им полстраны и независимость, но, даже если наместники и не поддерживают Босфорца, они не упустят шанс, воспользовавшись распрей между церковным сонмом и монархом, оттяпать себе смачный кусок.
— И всем им мы — как бельмо на глазу, — таки включился в разговор Дайки. Прожив немало лет и много повидав, мужчина понимал, что единственное, чем он сейчас может помочь сайю, так это принять сложившееся положение вещей, положившись на своего вождя и доверившись ему. Арес никогда бы не принял решение в ущерб интересам всего племени, даже если речь шла о тайной договорённости с ромеями.
— Скажу вам честно, — Матильда бросила на мужчин попеременный взгляд, отмечая, что никто из них не смотрит на неё как на женщину, только как на равного себе же воина. В какой-то мере это подкупало женщину, к которой на родине некоторые ромейские генералы до сих пор относились с нескрываемым пренебрежением, располагая к откровенности, — веру императора в то, что с вашим приходом начало сбываться какое-то там древнее пророчество, я не разделяю. Однако Вессалия предана нашему государю, поэтому, даже если этот альянс всего лишь плод его воображения или умственной слабости, я буду следовать за Его Величеством до последнего вздоха.
— Слепая преданность, — не сдержавшись, фыркнул Роксан. Арды тоже были преданы своему вождю, однако не до бессмыслицы. Если вождь оступался, его проступок выносился на племенное вече, в ходе которого и принимались меры вплоть до смены власти, телесного наказания, изгнания или даже смерти. Ромеи же были ослеплены багряным ореолом вокруг персоны своего императора, в том числе и Таис, хотя сам Роксан во имя того, кто довёл свою страну до изнеможения, не поднял бы даже мотыгу, не то что меч.
— Случилось что-то, чего я не знаю? — внимательно посмотрев на здоровяка, спросила Матильда. Её отбытие в Бьёрн было спешным, так что всех тонкостей альянса между Ромеей и Ардой она не знала, а тот, кого она вместе со своим отрядом сопровождала, оказался немногословным и явно считал ошибочным решение императора доверить ей, женщине, успех столь важной миссии.
— Как вы узнали, кто предатель? — задал встречный вопрос Арес: если эта женщина не знает о Рэе, для неё весть о предательстве брата окажется глубоким потрясением, но если знает… Не зря же отряд вессалийцев оказался у ворот Бьёрна ещё до того, как он только помыслил о том, что о случившемся стоит уведомить союзников.
— В последний момент и совершенно случайно, — со вздохом ответила Матильда. Всё-таки это была территория вождя, так что то, что ей первой предстояло ответить на вопросы Кронзверя, было вполне справедливым.
— Люди императора наблюдали за всеми, на кого пала хотя бы тень подозрения. Йен… — Матильда нахмурилась: её сестринское сердце всё ещё отказывалось принимать правду, но, как у преданного своей стране воина, её меч бы не дрогнул у горла родного брата — таков уж был удел многих монарших родов.
— Йен сам себя выдал. Он и так был близок к Кардиналу, возглавлял его церковное воинство, часто разъезжал по Империи по делам церкви, о которых никто ничего не ведал, но и особого значения которым не придавали. Церковь уже давно превратилась в карликовое государство внутри Империи, так что светская власть уже привыкла не вмешиваться в её дела. По большому счёту, в список подозреваемых Йен попал из-за всего этого, однако был в нём далеко не первым, а вот понять, что это именно он… — Матильда отвела взгляд, задумчиво посмотрев на тлеющие в камине угли.
— После того как Йен сопроводил Рэя до границы с Ардой, он не вернулся домой, сразу же направившись в Константинополь. Какое-то время императорские соглядатаи наблюдали за ним, а после Йен исчез. Подобное можно было бы истолковать как угодно, если бы за пару дней до этого один за другим так же из поля зрения соглядатаев не исчезли ещё три дюжины паладинов. Даже не будучи полностью уверенными, лишь предполагая, мы сразу же двинулись на Бьёрн, в пути же нас и настигла весть о том, что именно Чёрному Паладину было поручено привезти в столицу голову Кронзверя.
— Он воспользовался тайными проходами, — Арес внимательно выслушал женщину. Её слова не походили на ложь, однако вессалийка, столь неприязненно отзываясь об одном из своих братьев, совершенно не упоминала о втором. Либо эта женщина выгораживала Рэя, либо действительно ничего не ведала о его причастности. — И помогли Чёрному Паладину отсюда, из Бьёрна.
— Помогли? — Матильда нахмурилась, интуитивно чувствуя, что её загоняют в ловушку. Она всё тянула с вопросом о заложниках, ожидая, что Кронзверь сам заверит её в целостности тех, за кого он взял на себя ответственность, но мужчина упрямо молчал, смотря на неё так пристально, словно пытался уличить во лжи. — Кто?
