— Мне этого мало, глупый брат, — мужчине оказалось достаточно сделать всего лишь шаг, чтобы нависнуть над замершим, но так отважно смотрящим ему в глаза ребёнком. — Я хочу, чтобы ты умолял меня.
Детское тело было настолько тонким и хрупким, что лезвие его широкого меча с изысканной лёгкостью вошло в него. Йен так и не отвёл взгляда, смотря в тёмные, постепенно тускнеющие глаза мальчишки. Наверное, отдать должное ардам стоило ещё и по той причине, что даже их шлюхи умели умирать с достоинством.
— Ninne śap ik un navare, — прошептал мальчик прежде, чем его взор остекленел. Проклял, мелкий сучёныш, но что ему, познавшему Ад на земле, до предсмертных слов язычника. Будто Йен не знал, что такое истинное проклятие.
Противоположную стену окрасили алые брызги. Было в этом что-то по-своему эстетичное. Смерть тоже могла быть прекрасной, достойной того, чтобы её воспевали и запечатлевали на холстах. Йен, спрятав меч, обернулся, ожидая криков, обвинений, истерики. Возможно, на него даже кинутся с кулаками, опять-таки проклиная, однако… В янтарных глазах была лишь печаль и невысказанное сожаление.
— Я не прощу тебе, Йен, этот грех, — глухо отчеканил Рэй, минуя остолбеневшего брата. — Никогда.
Теперь собственная нагота совершенно не смущала юношу. Присев возле Нави, он мысленно попрощался с мальчиком, одними губами прочитав над ним короткую молитву об упокое его души. Увы, ардских погребальных песен он не знал, потому просто прикрыл веки, напоследок погладив некогда улыбчивого Нави по мокрым и липким от крови волосам.
В груди не болело, а на глаза не наворачивались слёзы. Было просто пусто и холодно, словно он оказался один посреди бескрайних льдов Бьёрна.
========== Часть 3. ==========
Протиснувшись между столпившимися в дверном проёме ратниками, Таис напряжённо замер, оценивая круто повернувшееся положение дел взглядом из-под нахмуренных бровей. Мёртвый мальчик на полу, полностью обнажённый Рэй подле него и довольно ухмыляющийся Йен за спиной собственного брата — лично для Босфорца многое наконец стало на свои места.
— Этот мальчишка вцепился мне в лицо, словно дикая кошка, — нарочито громко, чтобы услышали даже те, кому не удалось подобраться поближе к развернувшемуся действу, произнёс Йен. — Кто проверял эти комнаты?
— Я, ваше сиятельство! — один из рядовых паладинов, не медля и не колеблясь, сделал два шага вперёд.
Командующий окинул вояку пристальным взглядом: всего лишь один из многих, имя которого мужчину совершенно не интересовало. Его сиятельству имя даже собственного адъютанта было ни к чему. Например, оклика «эй, ты!» было бы вполне достаточно, чтобы Фортейн оказался тут как тут. Рядовые воины — это основа и двигательная сила любого сражения, однако Йен редко обращался к своим подчинённым напрямую, предпочитая не забивать голову именами тех, кто уже завтра, вполне возможно, падёт на поле брани. Воинский учёт — это дело канцелярии, а не генерала. Так что если бы он бросил подобную фразу, то откликнулся бы на неё, как приближённый, только адъютант. Однако Фортейну удалось заслужить его уважение и доверие, а поскольку Йен не умел преподносить знаки благодарности, подобного в его понимании было уже достаточно. Кто служил в отряде его сиятельства, знал: если командир обращается к тебе по имени, значит, ты заслужил его признание.
И вот сейчас перед Йеном стоял безликий и безымянный, из-за нерасторопности которого он упустил столь щедрую возможность. Уложить бы нерадивого вояку рядом с мальчишкой, однако Йен пока что не исключал возможности контратаки со стороны ардов, и в таком случае ему понадобится даже хромой калека с кривым мечом.
— Прошу простить меня, ваше сиятельство, — не дожидаясь от командира требования предоставить объяснения, отчеканил воин. — Не доглядел.
— Увы, — почти что скорбно бросил Йен, прежде чем его меч молниеносно покинул ножны и так же молниеносно вернулся в них обратно. — Обыщи комнаты ещё раз. Может, теперь будешь смотреть более пристально.
Паладин в ответ не шелохнулся, не издал ни звука и даже не потянулся к лицу, залитому густой кровью вперемешку с вытекающим глазом. Наказание было заслуженным: что бы ни говорили о нраве и характере их командира, за просто так от него никому ещё ни разу не прилетало.
— Оденься наконец, глупый брат, — опустив взгляд, процедил Йен, смотря в затылок всё ещё склонившемуся над мертвецом Рэю. — Или в тебе настолько укоренились местные развратные порядки, что бесстыдство сроднилось с твоей королевской кровью?
Хотелось задеть мальчишку. И побольнее. Сейчас взгляды десятка пар глаз были устремлены на его обнажённого брата, которому до своего позорного положения, казалось, не было никакого дела. Конечно же никто из паладинов не смотрел на вессалийского принца даже с намёком на вожделение, однако из-за своей пагубной страсти Йен в каждом мужчине видел потенциальную угрозу. Даже понимая абсурдность собственного чувства, ревновать мужчина не переставал, уже давно смирившись и приняв эту собственническую одержимость младшим братом.
Тот взгляд, которым одарил его Рэй, Йена слегка обеспокоил. Холодный, застывший янтарь. Не было в нём больше ни любви, ни сожаления, ни грусти. В нём вообще ничего не было. Только слепящая, холодная пустота. Йен мог бы подумать, что он перегнул палку, не просто подмяв мальчишку под себя, а шокировав настолько, что ясный разум покинул его светловолосую голову, однако Рэй не был сломлен. Сейчас юношу словно окутывала невидимая пелена решительности и той царственности, которой могли похвастать лишь рождённые разделять и властвовать. И подобное преображение нравилось Йену ещё больше, ведь что это за охота на Зверя и его волчицу, если хищник сразу же поджимает хвост и выставляет брюхо.
— Неужели всё настолько прозаично, Йен? — Таис вперил свой взгляд в едва заметно, но всё-таки заинтересованно приподнявшего бровь мужчину. — Неужели всё это, — Босфорца нарочито обвёл комнату рукой, — лишь ради того, чтобы заполучить столь желаемое?
Воспользовавшись тем, что на него по-прежнему не обращали должного внимания, очевидно сочтя поверженным, Таис успел не только увидеть, осмыслить, но и понять многое. Ему изначально показалось странным, что эту кампанию возглавляет именно Йен. То, что столичные кардиналы плели заговор против императора, лично для него тайной не было уже давно, однако Йен не из тех, кто станет добровольно встревать в битву, ведь тем-то Пастырь и прославился, что предпочитал разрабатывать стратегии, после наблюдая за тем, как они с успехом воплощаются чужими руками.
Неплохо зная методы главы церкви, Таис мог бы предположить, что тот приказал Йену возглавить эту кампанию, однако выбор кардинала сложно было назвать исключительным. Имея в своём распоряжении до десятка более опытных в боях Чёрных Паладинов, кардинал Босфорца мог доверить эту миссию любому из них, но если здесь именно Йен… Значит, вессалийский отпрыск вызвался сам.
Пытаясь понять мотивы Пастыря, Таис зашёл в тупик. Он не мог полностью исключить личную неприязнь этого мужчины к ардам, как и возможность того, что вессалийский принц желал отомстить за поруганную честь брата, однако Йен вновь-таки не походил ни на фанатика, которыми были все паладины, ни на мстителя. Слава, военные трофеи, почести этого мужчину тоже волновали мало, и если бы не эта красноречивая сцена, то Босфорца так бы и не понял, почему Йен пришёл за головой Кронзверя лично и почему в его взгляде, направленном на брата, было столько явно не братской ревности.
— О чём ты толкуешь, Босфорца? — усмехнулся Йен, краем глаза наблюдая за всё-таки соизволившим прикрыть свою бесстыжую наготу братом.
— О той порочной страсти, огонь которой пылает в твоей груди, — изрёк Таис пафосно, зато так прицельно, что Йен сразу же сменился в лице, черты которого заострились, словно у вот-вот, но всё никак не настигающего добычу охотника.
— Фортейн, оставьте нас, — бросил Йен, упрямо смотря Босфорца прямо в глаза. Мужчина не сомневался, что Таис догадается о его личных мотивах, однако тот, похоже, сделал вполне правильные выводы немного раньше, чем он предполагал.
