— Великий сай, — тай поднял голову, смотря на вождя как и подобает арду: как на равного себе, но за которого он готов немедля расстаться с жизнью, — отдай мальчика мне. Окружённый заботой и пониманием, Сейри принесёт нашему племени больше пользы, нежели став оружием в твоих руках.

— Значит, ты тоже хочешь использовать его, Дайки? — Арес неотрывно смотрел на тайя, зная, что Рэй слышит каждое его слово.

Он предвидел, что кто-то может попытаться переманить Сейри на свою сторону. В нём вессалийский принц видел лишь варвара и тирана. Сейри ненавидел его, желал ему если не смерти, то поражения в ромейской кампании точно, и Арес ещё помнил ту угрозу, произнесённую пусть и в порыве, но не брошенную на ветер, как пустой звук. Сейри действительно мог попытаться перерезать ему глотку, и это вполне устраивало Великого сайя. Ему была нужна не покорная зверушка, а преданный клинок, который, оступись он, тут же обратится против него. Именно так ардары ограничивали свою власть, которая имеет скверную особенность затуманивать разум, пресыщать, сводить с ума и лишать воинской чести. И заботой и пониманием такой клинок не заточить. Дайки, сам того не подозревая, стал первым камнем, наткнувшись на который, кованная абы как сталь даст трещину.

— Не так, как ты, — честно ответил тай, которой прожил достаточно, много видел, знал и понимал. Он не осуждал сайя, но и мальчишку ему по-отечески было жаль. Дайки тоже радел за будущее не только своего племени, но и всего ардского народа, но всё же считал, что у того, кто был так похож на Сейри, иное предназначение. Не клинка, а щита.

— И что же ты можешь предложить ему в ответ, Дайки? — нарочито громко, чтобы мальчишка услышал каждое его слово, спросил Арес.

— Я уже ответил тебе, Великий сай: заботу, понимание и, если Сейри позволит, всю ту любовь, на которую способно моё сердце воина.

— Это пыль, Дайки, — с пренебрежением бросил Арес, хмыкнув. — Я нужен мальчишке не меньше, чем он сам мне. Ты об этом не думал, Великий тай? Нужен для того, чтобы попытаться что-то сделать для своего государства. Понимаешь, Дайки? — мужчина, наклонившись, прищурился. — Не для себя, а для Вессалии, которой он бездумно предан. Став эори рядового тайя, Сейри облегчит себе жизнь, но при этом будет лишь безучастно смотреть, как ты, его муж, окропляешь его землю кровью его же собратьев по моему приказу. Мальчик запущен, но не глуп, а ещё упрям и амбициозен. Даже ненавидя, он всё равно выберет меня.

— Так может, спросим его об этом, Великий сай? — Дайки поднялся с колен, в своем росте ничуть не уступая вождю. — Я уверен, что Сейри и не ведает о том, что без его согласия ты даже прикоснуться к нему не можешь, не то что сделать своим мужем.

— Давай спросим, — согласно качнул головой Арес, вновь хмыкнув. — Скажи, Сейри, — сай посмотрел за спину Дайки, прямо на бледного, словно снег, юношу. На миг что-то всколыхнулось в груди матёрого воина, но лишь на миг и только потому, что ещё никогда он не заносил свой меч над головой беззащитного, — чьи ухаживания ты принимаешь? Мои или Великого тайя Дайки?

Рэй задрожал, судорожно цепляясь за дверной косяк. Тело онемело, не слушалось, стало неподвластно ему, просто остолбенев. Дайки резко обернулся, посмотрев на него с тревогой и толикой вины, но юноша даже не моргнул под столь пристальными взглядами, смотря в пустоту.

Принц намеренно никому, даже Таису, не говорил о том, что он задумал. Стравить Дайки и Ареса — Рэй и не надеялся, что те устроят что-то вроде поединка за него, начнут подсылать друг к другу наёмных убийц или подкупать энареи, чтобы те в еду или питьё своего варза подсыпали яд. Дайки — ард, и он беспрекословно последует приказу своего вождя, однако та ситуация, свидетелем которой он только что стал, рано или поздно должна была произойти. Племя обязано было всколыхнуться оттого, что брак между их вождём и его эори был заключён насильственным путем, ведь арды не признавали насилия. Не внутри своего племени и не по отношению сильных варзов к слабым энареи. И Арес, понимая это, должен был принять какие-то контрмеры.

Затевая столь опасную авантюру, Рэй ещё не знал о том, что нужно его согласие, но похоже, он всё-таки был непомерно удачлив, раз всё сложилось в его пользу, однако… Дайки тоже хотел его использовать — Рэй это понимал изначально, однако не предполагал, что не для себя, а во благо всего племени. Даже если он станет эори Дайки, он всё равно останется пленником и игрушкой Ареса, которому Великий тай предан до последней капли своей крови.

Неужели он, мальчишка, думал, что сможет обыграть двух матёрых воинов? Арес или Дайки — никакой разницы, разве что старый ард действовал бы более мягко, добивался бы его доверия или, может, даже любви. Ничего бы не изменилось, кроме того, как и сказал Кронзверь, что он бы остался в стороне и просто наблюдал. Дайки, даже если бы он его любил, даже если бы сам Рэй был примерным мужем, разумным управляющим и страстным любовником, никогда бы не пошёл против своего вождя. И тогда его жертва действительно не имела бы смысла.

У него не было выбора, и Арес это знал. С самого начала. Вот что тогда, на церемонии, говорил его взгляд. Кронзверь предупреждал его, что не стоит рыть могилу себе же, но Рэй не понял, возомнился, и в итоге Арес сейчас беспощадно погребал его одним своим взглядом — тёмным, превосходствующим и чуточку глумливым. Он, Рэй, изначально был пойман в ловушку Зверя, но кто сказал, что предсмертный рывок жертвы — это всего лишь агонизирующая конвульсия?

— А ты ухаживаешь за мной, Великий сай? — с трудом отлепившись от дверного косяка, спросил Рэй. Сил не было, ноги предательски дрожали, и в этом проклятом караресе было жутко, до озноба и заледеневших губ холодно, но силы откуда-то черпались. Уже даже не из чувства гордости или ненависти, а из глухоты и пустоты, из безразличия, прочно сковывающих его сердце.

— Дары Великого тайя я уже видел, и они воистину роскошны. Благодарю тебя, Дайки, — Рэй медленно, с уважением кивнул старому арду. — Ты же, Арес, — кажется, ещё медленнее юноша возвёл глаза на Кронзверя, — удостоил меня лишь громкими словами и накормил туманными обещаниями.

— Так тебе нужны подарки, Сейри?— прищурившись, гневно, с угрозой спросил Арес. — Золото и меха?

— От тебя, Великий сай, мне ничего не нужно, — отрицательно качнув головой, ответил Рэй, тут же добавляя таким же равнодушным, но уверенным голосом, — кроме твоего поражения в этой кампании.

— Я стану твоим мужем, Арес, — развернувшись и шагнув к выходу, но при этом не чувствуя ни ног, ни рук, ни единой частички своего онемевшего тела, продолжил Рэй, — и, как ты и сказал, пойду даже на немыслимое, дабы уберечь от твоего меча ту родину, которая меня предала.

Дни проходили как в тумане. Рэй что-то делал, куда-то ходил, с кем-то разговаривал, но при этом был полностью погружён в себя, в свои мысли, пытаясь принять очень важное, судьбоносное решение.

Зевран занялся и его обучением. Без видимой охоты, но, очевидно, это был приказ Великого сайя, так что особого выбора у инари не было. Оказывается, он мог всё схватывать налету, даже откровенно недоброжелательно относящийся к эори своего варза Зевран был вынужден отвесить ему скупую похвалу, на что Рэй ответил безразличным пожатием плеч.

Тот же инари, не отходя от него ни на шаг, обошёл с юношей весь карарес, рассказывая, чем же ему предстоит заниматься, когда Рэй официально станет эори. Большие кухни и прачечные, мастерские по чинке одежды и домашней утвари, кладовые и погреба, но больше всего Рэя впечатлил хозяйственный двор, который содержал карарес Великого сайя. Лошади, скот и птица — удивительно, но хрупкие энареи прекрасно справлялись не только с домашними обязанностями, но и с этим внушительным поголовьем.

— Когда сойдёт снег, начнём возделывать землю и заготавливать первые припасы, — чинно заложив руки за спину, объяснял ему, без особого энтузиазма смотрящему на то, как энареи хлопочут по хозяйству, Зевран.