— У тебя была женщина и ребёнок? — прошептал Рэй, застыв посреди комнаты. Что он мог сказать? Что сделать? Что эта женщина не достойна его, раз отвернулась? Что не стоит горевать о том, кто так и не увидел этот свет? Подойти и в молчаливом жесте обнять, дабы разделить боль? Ничтожно. Тем более, вряд ли после всего, сказанного им, он вообще имел право называть себя другом.

— Вот именно — были, — и правда, стало легче. Пусто, зато осевшая в его душе злоба отступила. Возможно, со временем и боль отступит, и он сможет простить ту, которая отвернулась от него и убила их нерождённого ребёнка. — Так что ты, Рэй, в чём-то прав: что с моим телом будет делать Роксан, мне всё равно. Мою душу и сердце он всё равно не получит.

— Эори Рэй, не мог бы ты оставить нас с супругом наедине?

Таис вздрогнул, резко обернувшись. Потерял бдительность и не услышал шагов. Растёкся тут воспоминаниями по древу, как придворная дама. Раскрылся и выдал себя до подноготной.

Роксан стоял вровень с Рэем, сжимая его плечо предупреждающей хваткой, а сам вессалийский принц, побледнев, шептал слова извинения. Взгляд варза был тёмен, непрогляден, суров и решителен. Как много он слышал? Таис, прикрыв глаза, медленно выдохнул. Какое это имело значение, раз сказанное им было правдой, которую он всё равно не собирался скрывать от своего мужа.

========== Часть 8. ==========

— Я помню тебя под Сьерой, Таис, — Роксан выждал паузу ещё с минуту после того, как вессалийский принц ушёл. Думал, что его эори начнёт разговор первым, но тот даже головы не поднял, хмуря свои светлые брови, но не в гневе, а в глубокой тоске — невыносимое зрелище для варза, который ценит искреннюю улыбку своего мужа.

— Вы сдали крепость из-за ошибок ваших генералов, а не потому, что твоя тысяча не смогла удержать ворота, — Великий тай говорил истинную правду. Он участвовал во многих сражениях, в том числе и с действительно подобными зверью племенами, которые после боя пировали плотью павших как врагов, так и соплеменников, но в ромейской кампании из тысяч тех, с кем ему пришлось скрестить мечи, Роксан запомнил лишь двоих.

Вессалийский кронпринц — невероятно сильный мужчина и умелый воин, в битве с которым он лишился глаза. Роксан не жаждал мести: если Грегору удалось ранить его, значит, это он, тай, уступал мастерству своего противника, и для мести тут не было причин. Лишь желание спустя какое-то время вновь сойтись в схватке с наследным принцем, а может, уже и королем Вессалии, дабы испытать свою воинскую силу. А вторым был его эори — Таис Босфорца, командующий тысячным отрядом, который, пока не пал последний воин, защищал ворота Сьеры тринадцать дней, так и не получив подкрепления из-за внутренних стен.

— Они вывозили аристократию вместе с их скарбом, пока я каждый день терял своих лучших воинов, своих друзей, — глухо ответил Таис, не подымая глаз. — Сажали их на лодки и отправляли вниз по реке, к столице. Не только женщин и детей, но и мужчин, даже пастырей с их храмовым добром. Целая тысяча воинов полегла ради двух десятков трусов и ими же трусливо награбленного. Разве это война, Роксан? — Босфорца поднял на мужа сухой, болезненный взгляд. — Скажи, Великий тай, что для тебя война?

— Это противостояние мужества, духа и мастерства, — ответил Роксан так, как на его месте ответил бы любой ард. — Земли, богатства, покорённые народы — всё это сопутствует войне, ведь, если твой дух слаб, а умения скудны, не будет тебе ни земель плодородных, ни сокровищ несметных, ни… — мужчина хмыкнул, — супруга прекрасного.

— Так я для тебя тоже трофей, Великий тай? — в голосе Босфорца не было вызова. По сути, и сам вопрос был глупым, поскольку все они, отпрыски королевских кровей, были частью ромейской дани варварам. Просто Роксан задел старые раны, которые вмиг разворошились, словно за эти несколько месяцев после поражения под Сьерой не затянулись ни на йоту.

— Ты мой муж, — Роксан не умел лгать. Был хорошим воином, вёл за собой отряд ардов, который не знал поражений, считался завидным ухажёром и умелым любовником, но не державцем. Именно поэтому в поединке за звание сайя он уступил брату. Потому, что не желал кривить душой там, где разум твердил о принятии противоречащего его принципам, зато выгодного для всего племени решения.

— И что же это означает, Роксан? — с толикой сарказма спросил Босфорца, отгоняя от себя видения давно минувшей битвы и вновь сосредотачиваясь на том, что было настоящим и насущным. — Что теперь я должен управлять твоей парсой, заниматься твоими лошадьми, воспитывать твоих детей и, раздвинув ноги, дожидаться тебя на ложе из охоты или очередного похода? Ты, Великий тай, — Таис, скрестив руки на груди, хмыкнул, — не находишь это смешным?

— Нет, — кратко ответил ард, понимая, что сейчас с надменностью, высокого вскинув голову и прожигая его брезгливым взглядом, с ним говорит не Таис, а наследник Багряной Империи.

Роксан тоже мог бы рассказать мальчишке о том, насколько он не в восторге оттого, что ему достался не энареи, который бы старательно хлопотал по дому и страстно отдавался ему на ложе, но не стал этого делать. Как-то, ещё только обучаясь военному мастерству, но уже командуя десятком таких же юнцов, как и он сам, Роксан посетил авх, дабы принести дар многоликим и попросить у них мудрости и защиты. Подношение было щедрым, и многоликие приняли его, взамен даровав возможность высказать свою просьбу. Роксан, как ему тогда казалось, пожелал немыслимого, но, похоже, спустя столько лет многоликие всё-таки отблагодарили его за подношение.

— У меня уже есть дочь, и я тебя обязательно с ней познакомлю, — мужчина видел, как округлились глаза его эори, наполнившись неверием и печалью одновременно. Энареи и чужакам запрещено иметь своих детей, дабы их слабая и пришлая кровь, словно падалешнее семя, не пустила ростки во всём племени, своё же дитя Босфорца потерял, поэтому Роксан надеялся, что его ребёнка тот сможет полюбить как родного.

— Девочке пять лет, и пока что она живёт в авхе среди жриц. Обучение воинскому мастерству начинается с шести, тогда же я заберу Ганне в свой карарес и выберу для неё расма.

— А её мать? — прошептал Босфорца, не зная, что и думать. Неужели от него намеренно, прознав о его планах, скрыли тот факт, что у Роксана тоже есть женщина? Хотя, по сути, этот факт ничего не менял для Босфорца, уже и так понявшего, что Роксан лишь острый меч в руках своего брата, но не советчик ему в делах государственных.

— С этой женщиной меня ничего не связывает. Её жизнь и судьба в руках многоликих богов, — пожав плечами и одновременно приблизившись к мужу на шаг, ответил Роксан. — Женщины вообще для меня не имеют того значения, которое им придают большинство мужчин. Мне бы хотелось, чтобы в бою мою спину прикрывал мой эори. Разделить триумф победы и боль от ран со своим мужем — это то, чего я хочу.

— Хочешь, чтобы я прикрывал твою спину? — Таис насмешливо вскинул бровь, настороженно наблюдая за каждым уменьшающим расстояние между ними шагом мужчины, но при этом сам не сходя с места. — Я, чужак, к которому у тебя нет доверия и который сам может ударить тебе в спину?

— Не сиюминутно, конечно, — с ухмылкой ответил Роксан, который уже вплотную подошёл к своему эори, — но в будущем — да, я этого хочу. А за караресом присмотрит Зевран. В конце концов, — мужчина хмыкнул, — сомневаюсь, что домашние хлопоты придутся тебе по душе, Таис Босфорца.

— Если всё так, как ты говоришь, Великий тай, то к чему был вчерашний обряд? — процедил Таис, чуть вскинув голову, дабы неотрывно смотреть мужчине в глаза. Тёмные, как сама ночь, и смотрящие на него с уважением и раздражающей юношу толикой нежности. — Я знаю, что консумация при свидетелях не обязательна. Это всего лишь дань традиции, но ты предпочёл, чтобы другие смотрели. Зачем? Чтобы сломить меня и растоптать мою гордость? Глупость! — Босфорца фыркнул. — Подобными методами тебе не добиться от меня ни покорности, ни преданности, ни уж тем более ответного желания.