— То есть?

— Гарантом мира должны были выступить венценосные отпрыски, а из семи юношей, прибывших в Бьёрн, только в тебе и ромейском мальчишке течёт королевская кровь. Это достойно уважения.

— Это достойно мира, — парировал принц, понимая, что, вопреки правилам приличия и даже собственному желанию, не может отвести взгляда от арда, носившего титул «сай».

Не было в образе Кронзверя ничего такого, что бы поразило юношу. Этот мужчина был моложе, чуть ниже и менее крупен, нежели Роксан. Да, высок, с широкими плечам и могучей грудью, правда, впечатление слегка смазывала просторная рубашка из грубого полотна, а вот штаны, плотно облепившие ноги, выразительно подчёркивали все достоинства словно из камня высеченного тела.

Наверное, Рэй назвал бы его типичным варваром, хотя и видел он всего-то троих. Та же тёмная кожа, густые чёрные волосы, заплетённые в сотню тонких косичек и связанные в крупный хвост на затылке, карие глаза, широкоскулое лицо и идеальная дуга тёмных бровей, но в то же время было в этом мужчине что-то, из-за чего в нём безошибочно узнавался король, сай, Кронзверь… Не суть. В этом глубоком, смотрящем слово в саму душу взгляде, в каждом жесте, плавном и обманчивом, словно у сильного, грациозного хищника, в тоне голоса, уверенном, непоколебимом, но в тот же момент не лишённом множества оттенков и интонаций, по которым юноше трудно было определить, говорят с ним сейчас всерьёз или же варвар просто насмехается над его жалкими попытками не ударить в гряз лицом. Проще говоря, Рэй пребывал в растерянности, будучи не в состоянии ни соотнести Ареса с укоренившемся в его голове образом дикаря, ни переломить свои стереотипы о варварах.

— Бесспорно, — Арес чуть склонил голову, признавая правоту мальчишки. Честно признаться, он, выдвигая столь нелепое условие и без того шаткого перемирия, и не надеялся, что королевские семьи отдадут ему, как считалось, на растерзание своих отпрысков, каким бы ни было их происхождение, но в то же время он не учёл, сколь трусливы и бесчестны эти ромеи.

Сейчас у него на попечении семеро заложников, причём каждый из них имеет какое-никакое, но всё-таки отношение к цвету Империи, которая, словно крот в норе, затаилась и выжидает. Да, он может разрешить воинам, не знавшим или, наоборот, познавшим, сколь нежны тела ромейских энареи, разобрать этих мальчишек себе или хоть сейчас может приказать убить всех семерых, а их головами обозначить границу Арды, и ни один имперский полк не ступит на его территорию, но стоит только отступить зимним холодам…

Арес был уверен, что Империя не сдалась. Она копит силы. Так поступают слабаки, предпочитая подобный ход называть тактикой. И пусть арды не облачаются в тонкие наряды, не пользуются разномастными столовыми приборами, и их женщины равны, а бывает, стоят и выше мужчин, но у них, варваров, побольше чести и незыблемых ценностей, нежели у багрянородных ромеев.

Ни он, ни один ард не отдал бы своё дитя врагу только для того, чтобы избежать сражения самому. Лучше пасть всем до единого, нежели продолжать топтать землю ценой жизни других. Ромеи этого не понимали. Они верили в Творца, следовали его заветам и тут же нарушали их, в это же время осеняя себя крестным знаменем и отчаянно шепча молитвы.

Аресу не составило особого труда понять, как будут действовать имперские вседержители, и посланных ему юношей арду было не жаль. Может, самим заложникам их участь и покажется пыткой, но это только потому, что ранее они жили иным укладом, иной моралью и иными законами. Человеку свойственно приспосабливаться — и Аресу, и его народу это было ведомо из собственного опыта. Привыкнут и энареи, которые вскоре станут эори тайев, а вот над тем, что делать с отпрыском императорской семьи, а теперь и этим вессалийским мальчишкой, сай всё ещё размышлял. По большому счёту, относиться к ним по-особенному он не обязан, но и сравнивать их ценность как заложников с другими было неразумно.

— Сегодня ты мой гость, вессалийский принц, — Арес чуть склонил голову и махнул рукой, подзывая стоящих за дверью мальчишек, — поэтому комнату тебе отведут в моём доме.

— А завтра? — всё с тем же вызовом бросил Рэй, которого подобная человечность Кронзверя уже начала раздражать. Уж лучше бы этот сай и правда оказался необузданным дикарём, нежели пытался походить на знатного ромейского кавалера. Такому мужчине, как Арес, это просто не шло. — Что будет со мной завтра?

— Завтрашнему дню ещё передует целая ночь, — иронично приподняв уголок губ, ответил Арес. — Или на юге все ночи проходят так скучно, что в Вессалии уже позабыли, сколь разнообразными они могут быть?

Рэй, пристально смотря на явно посмеивающегося над ним арда, мысленно клялся себе в том, что он больше ни разу и ни в каком ключе не подумает об этом мужчине ничего хорошего. Да, он ещё не раб, но уже игрушка в чужих руках — это ему только что дали понять, не угрожая открыто, но и правды не скрывая. Именно сейчас юноша с уверенностью мог сказать, что он ненавидит Ареса.

— Эти энареи сопроводят тебя, вессалийский принц, — созерцание гневной гримаски на столь красивом личике слегка рассмешило арда. Конечно же мальчишка просто ещё не до конца понимал своё положение, поэтому и вёл себя с ним столь дерзко, Арес же настолько пресытился видом окружающих его энареи, что не смог отказать себе в удовольствии поиграть со столь забавным экземпляром. Наверное, он всё-таки испытает разочарование, когда это чудное создание сломается. А мальчишка сломается. Все ломаются — таков уж, беспощаден, край холода и льда.

— Меня зовут Рэй, — покидая комнату вслед за двумя мальчиками, бросил принц, понимая, что ему сейчас недостает ни сил, ни знаний, ни опыта, чтобы тягаться со столь матёрым зверем. Пока что недостает. Пока он всего лишь волчонок, которому ещё только предстоит научиться стоять на всех четырёх лапах.

— Сейри, — хмыкнул в след уходящему юноше Арес. По его мнению, такое, ардское, имя больше подходило вессалийскому принцу.

— Это… Это просто… Просто смешно! — пользуясь тем, что юркие мальчишки покинули его сразу же, как только он переступил порог, очевидно, своих покоев, Рэй разразился витиеватой бранью. Юноша стоял посреди комнаты, ярко освещённой десятками свечей, и растерянно смотрел по сторонам, опять испытывая то же мерзкое чувство, что и в тот вечер, когда он впервые заметил на себе презрительные взгляды брата и его воинов.

Сейчас вессалийский принц был готов переступить через собственную гордость, вернуться к сайю и потребовать… Нет, даже попросить, чтобы ему дали другую комнату. Пусть холодную, маленькую, с грубой каменной кладкой, грязным полом, пыльными углами и ворохом тряпья вместо кровати, но только не эту, в своей обстановке походившую на женский будуар.

Помимо шикарных ковров из белых и пятнистых шкур животных, которых он видел только на рисунках, в комнате было слишком много, как для сурового Бьёрна, лоска. Воздушные занавески на больших окнах, скрашивающие их громадные, предназначенные для максимального просмотра глазницы. Жаркий аромат каких-то благовоний. Наверняка, о чём Ромея даже не догадывалась, арды торговали с Хансином, иначе в этом краю света неоткуда было взяться тем же благовониям, искусно вышитым золотыми нитями подушкам, диковинной резной мебели и тем более шёлку.

Со стороны обстановка была безвкусной, особенно учитывая то, что комнату согревал камин грубой кладки, напротив которого стояла большая кровать, занавешенная на манер балдахина тончайшим шёлком, явно не гармонируя с остальной, более низкой мебелью. Но с другой стороны, Рэй был потрясён, причём даже не роскошью, коей не владел, даже будучи принцем, а некоторыми деталями обстановки, которые в Империи могли позволить себе только аристократы.

Например, большое зеркало во весь его рост или хансинский фарфоровый сервиз для чая, стоявший на столике. Казалось, что хозяин просто перестарался в своём гостеприимстве, пытаясь создать уютную, домашнюю обстановку, во что Рэю верилось с трудом. Скорее, комнаты были оборудованы подобным образом лишь по одной причине: в уюте и тепле, теша себя всяческими побрякушками, добыча ломается быстрее. Нет, даже не ломается, а мерно вживается в свою роль игрушки, считая это порядком вещей.