Рэй не дрогнул. Всего лишь, став напротив мужчины, запрокинул голову, без каких-либо эмоций смотря в дымчато-серые глаза воина. Тот безмолвно смотрел на него в ответ — пристально, но не разглядывая или оценивая, а словно пытаясь понять, что представляет из себя мелочь, именуемая принцем, перед ним. Возможно, Рэй тешил себя иллюзорными надеждами, но ему хотелось верить, что в нём сейчас видят не зверушку, а человека.
— Pari Aspa, — с повелевающей интонацией произнес ард на своём языке. Судя по сопровождающему жесту, варвар приказал ему садиться на лошадь. Рэй поёжился, ещё плотнее кутаясь в свой плащ: до Бьёрна им предстояло ехать ещё пару часов, и юноша сильно сомневался, что в такую стужу он доберется до крепости в здравии и целости.
Зверь слишком резко полуобернулся, и Рэй инстинктивно отпрянул, напрягшись, после чего на его плечи легло что-то большое, но мягкое и совершенно не тяжёлое.
— Aurusa, — фыркнув, бросил ард, натягивая на его голову капюшон, а после плотно смыкая полы накидки и стягивая их шнурком. Рэй догадался, что варвар был удивлен необычным цветом его волос, но, судя по второму варвару, нетерпеливо гарцующему вокруг них на своём коне, времени на приветствия и смотрины у них не было.
Юноша осторожно подошёл к лошади, удивляясь тому, что в столь большой накидке ему легко и удобно. Да, капюшон то и дело сползал на глаза, а сама накидка доходила до земли, стесняя движения, но в остальном варварская одежда грела и защищала от ветра. Похоже, что бы там о них ни говорили, варвары были более приспособлены к суровостям жизни, чем привыкшие к комфорту и удобствам ромеи.
Рэй всё-таки не сдержался и вскрикнул, когда его, словно пушинку… Нет, словно барышню подняли и усадили в седло. И хотя в движениях арда не было никакой нежности, наоборот, сильные руки воина почти до боли сомкнулись на его боках, юноше всё равно стало не по себе. Не отвратительно и не страшно. Просто иначе, чем когда его просто касался мужчина. Почему-то Рэю казалось, что уже сейчас к нему, уже не свободному, но ещё и не пленнику, относились по-особенному, почти по-ардски.
Варвар что-то прокричал в темноту и лихо запрыгнул на лошадь. Рэй вздрогнул, почувствовав, как к его спине прижимается крепкое, мощное тело арда. Мужчина натянул повод, лихо, словно и не бдел ценный груз, разворачивая лошадь и направляя её на север. Хотя, может, так оно и было. Скорее всего, он, Рэй Вессалийский, действительно не представлял для Зверя никакой ценности.
Рэй резко вскинулся, и только сильные руки арда не позволили ему свалиться с лошади, удержав на месте. Инстинктивно юноша попытался освободиться от захвата, что есть силы, точнее, насколько ему позволяла плотная накидка, ткнув мужчину локтем в бок, и только после, осознав, где он находится, пугливо замер. Нет, его не бросят посреди льдов в ночь, когда разгулялась метель, но ничто не мешает зверю преподать ему, рабу, урок послушания.
Ард что-то крякнул на своём языке, а после просто, через капюшон, потрепал его по голове, словно ребёнка. Принцу обидеться бы в ответ на такое обращение, но юноша лишь обессилено выдохнул, признавая, что сейчас для того, чтобы понять поступок Зверя, ему просто недостает знаний и опыта.
Похоже, усталость от двухнедельной поездки оказалась настолько сильной, что, промерзши, а после оказавшись в тепле, он задремал, проспав всю дорогу. И всё это время ард поддерживал его и в какой-то мере согревал, что совершенно не сочеталось с ужасающими рассказами о нраве и повадках варваров. Но об этом Рэй решил подумать потом, уже после того, как увидит Кронзверя. А это произойдёт очень скоро, учитывая то, что они уже подъехали к Бьёрну.
Крепость и правда поражала. Не столько своим величием и размахом, своей громадой, а тем впечатлением, которое она производила в целом. Рэй лишь единожды видел нечто подобное: на балу у одного аристократа посреди танцевального зала стояла большая ледяная скульптура его поместья. Все гости только и могли, что восторженно охать, восхищаясь безупречной, хладной красотой сего творения, но эта скульптура и в подмётки не годилась северной крепости в натуральную величину, под своды которой только что ступил ардский конь.
Это была скала изо льда и камня, о гладкие бока которой бились громадные волны Хладного моря. Даже тёплая ардская накидка была бессильна перед столь пронизывающим ветром, бросающим в лицо обжигающие капли. Бьёрн венчали бойницы и несколько шпилей дозорных башен, а его громадные ворота, очевидно, подымались на ночь, днём служа мостом через огромный ров, зияющий тьмой.
Рэй, неплохо разбирающийся в строительстве, отметил, что такие ворота невозможно поднять обычными, человеческими усилиями или же нужно приложить силу не менее пятидесяти мужей, чтобы обернуть коловрат, но каково же было удивление юноши, когда ворота за ними начали медленно подыматься, а ни коловрата, ни толкающих его мужчин он не увидел. В этот момент Рэй впервые задумался не только о том, что Империя совершенно ничего не знает об ардах, но и что, может быть, в чём-то варвары превзошли их собственные технологии.
Стены крепости походили на монолит. Рэю было достаточно и мимолётного взгляда, чтобы заметить, что между камнями нет щелей. Конечно же они были, но рассмотреть их не представлялось возможным. Бьёрн строили не арды, они просто захватили эту крепость, но и о том, как на севере Империи появился этот исполин, история Ромеи умалчивала. Более того, отчего-то никому даже в голову не пришло задуматься над этим.
Но всё это юноша замечал мимоходом, сохраняя в своей памяти отдельные детали, которые были не только интересны, но и важны. Более же всего принца поразило то, что крепость была белой. Не просто обмёрзшей и покрытой снегом, а выстроенной именно из белого камня, отчего Бьёрн казался творением рук не человеческих.
Стоило им только въехать на площадь, как ард нахлобучил капюшон ему на голову ещё ниже. Рэй, дёрнувшись, попытался возмутиться, хотя бы потому, что ему было не только любопытно, но и как-то не по себе. Первое, правда, с лихвой перекрывало второе, и юноша мог даже сказать, что он не боится предстоящей встречи с Кронзверем, почти. Но варвар оказался непреклонным, пригнув ему голову и так и оставив свою тяжёлую руку на его макушке: похоже, зверь не хотел, чтобы он увидел столицу варваров. Или же чтобы варвары увидели его? Второе, по мнению самого Рэя, было довольно-таки сомнительным.
Остаток пути он так и проехал: склонённый чуть ли не к самой шее лошади, видя лишь ноги проходящих мимо людей да каменную кладь дороги. Но и этого оказалось достаточно, чтобы отвлечь юношу от тревожных мыслей. Во-первых, дорога перед ними была чиста, словно её только что вымели. Во-вторых, внутри крепости не было запаха, присущего всем имперским городам, — запаха гниющего мусора.
Да, Рэй не был за пределами столицы, но и в Воргезе не все уголки, как королевский замок, блистали чистотой и роскошью. В столице, на большой площе у южных ворот, находился рынок. Благодаря мусорщикам вычищенный за ночь, уже через пару часов после восхода солнца он заполнялся хламом и зловонными мусором. Особенно это касалось пищевых рядов, где отруби и прочие отходы после свежевания и потрошения просто сбрасывали в одну большую кучу. Зимой это было ещё более-менее терпимо, но летом… Именно поэтому в пищевые ряды ходили только слуги, причём те, нога которых не ступала в замок. Рыночная вонь просто въедалась в их кожу, из-за чего кладовщика сразу же узнавали по исходившему от него запаху.
Так вот в Бьёрне пахло морозной свежестью. Да, знакомые запахи тоже были, например, Рэй с точность мог сказать, когда они проезжали мимо торговца шкурами или рыбой, но в целом атмосфера была совершенно иной. Какой-то не варварской, что ли.
А ещё даже в столице были бедняцкие кварталы. Рэй не мог назвать своего отца плохим королём, не заботящимся о своих подданных, просто так были устроены люди. Кто-то проигрывал своё имущество в карты или кости, кто-то оказывался менее удачлив в торговле или ремесле, другого в тёмные кварталы приводили отчаяние и безысходность, а кто-то сам выбирал жизнь повесы, закрыв глаза на законы королевства и отрёкшись от заветов Творца. Каковы бы ни были причины, все они оказывались там, в бедняцких кварталах, в которые Рэю как-то не посчастливилось забрести.
