— Пошёл на хуй, сука! — прихожу в чувство, когда уже ногами пинаю альфу под рёбра. — Ненавижу! — накрывает отходняк. Бывает у омег такое, от гормонов, наверное, когда эмоции затмевают разум, вот только нормальные омеги в слёзные истерики впадают, а у меня кулаки начинают чесаться.

— Чёрт! — выругавшись, присаживаюсь возле скрючившегося на земле альфы. Голова гудит, рассечённая губа ноет, саднят костяшки и течёт по ногам уже до самых колен — жалкое зрелище, производимое не менее жалким омегой.

— Ты это, Горан, прости. Ладно? — тяжело поднимаюсь. Сил нет. Чувствую, что на свой седьмой этаж, если лифт вдруг по закону вселенской справедливости снова сломан, добреду аккурат к завтрашнему утру.

— Я добиваться тебя приехал, Панич! — кричит альфа мне вслед. — Веришь или нет, но все эти пять лет я как проклятый ебашил, чтобы тебя в тепло-добро привести!

— Похвально, Горан, — подхватываю пакет и всё-таки оборачиваюсь. Альфа сидит на мокром асфальте, сплёвывает кровь и улыбается, счастливый до безобразия, — но зря, — бросаю прежде, чем захлопнуть за собой дверь подъезда. Это было затишье перед бурей. Зная свой омежий организм, уверен, что сегодня ночью одной дрочки мне будет мало.

*Колач — что-то среднее между самодельными конфетами и маленькими пирожными.

**Каймак — мягкий сыр, который чем-то напоминает и творог, и сметану, и масло.

========== Часть 6. ==========

— Чёрт! — откидываюсь на спину, понимая, что всё бессмысленно. Дрочка, как я и думал, совершенно не помогала. Точнее, я банально не мог кончить, всю ночь прометавшись по кровати в бредовой горячке.

Я не глупый и далеко не наивный, поэтому прекрасно понимаю, что это означает. Омега во мне хочет альфу и подстрекает тело повиноваться её желаниям, а не моим разумным доводам. Причём альфу она хочет конкретного, чей цитрусово-мускусный аромат чудится мне даже на расстоянии в сотни километров. Столько же, как и наивности, было во мне и скромности.

— Ну что, Фран? — облизываю пересохшие, пылающие губы и тянусь к брошенной у кровати сумке. — Проведём эту течку вместе?

Сарказм, и довольно-таки уязвляющий мою гордость. Но что поделать, если возбуждение причиняет такую боль, что уже и Горан подошёл бы, только бы член у него был на месте. Не приведи Триединый, конечно, иначе после настолько низкого падения точно останется только одно — стать бетой и постараться забыть о своей позорной омежьей жизни.

Омежий набор обновил аккурат перед отъездом. Не знаю, какой там член у Франа — он никогда после тренировок не ходит в общие душевые, — но, сравнивая с тем, что выпирало под плавками, выбрал средней длины, но толстый дилдо. Консультант расписал его в таких красках, что не взял бы только фригидный, мол разработан и протестирован какими-то там омегами с целью придать товару форму, которая бы максимально походила на оригинал не только с виду, но и по ощущениям.

На вид дилдо и правда внушает надежды, однако мне не до оценки его формы и прочих прелестей. Побыстрее бы вогнать в себя и наконец забыться в мощном оргазме.

Я — развратный омега. Иногда. Когда меня так накрывает. Тогда я не просто встаю на карачки или раздвигаю ноги, удовлетворяя это чёртово желание самца. В такие моменты, вот как сейчас, сажусь перед зеркалом, крепко зажимаю дилдо между ступнями и насаживаюсь на него так глубоко, быстро и долго, как мне только пожелается. Да, при этом я смотрю на себя в зеркало. То, что я вижу, настолько отвратительно, что следующий такой раз будет очень и очень нескоро.

Как пловец, я отлично сложен, а вот как омега… Был бы миниатюрным и хрупким — то, что сейчас отражается в зеркале, было бы намного соблазнительнее. Это ещё одна причина, почему я не стремлюсь к близости с альфами. Увидев нечто подобное — как высоченное, накачанное нечто, которое вроде как должно быть омегой, насаживается на дилдо и стонет, аки шлюха, имя желанного самца, — камнями, может, и не забросали бы, но и дрочить на подобное хоум-видео не стали бы.

Конечно, обо всём этом я думаю уже в душе. До этого же, в спальне, помню только невероятно приятную заполненность, вспышки ярких разноцветных кругов перед глазами и море экстаза.

Помню, кричал: «Фран!» Это точно. Кончая и цепляясь за простыни, представлял, что это альфа засаживает мне по самые яйца, вбивая в кровать. Стыд и позор, тем более что Торстен не какой-то там альфа со стороны, а мой товарищ по команде, с которым мне ещё плыть эстафету. Ещё и Стен своим звонком подлил масла в огонь.

Я только громко выдохнул и сразу же вздрогнул. Кто-то звонил в дверь. Первая мысль — затаиться и сделать вид, что меня нет дома, однако звонили настойчиво, и что-то подсказывало мне, что уходить этот некто и не думал.

Если это Горан, я тут же спущу его с лестницы. Благо сейчас меня отпустило, я принял душ и проветрил квартиру. Понятно, что весь запах не выветрился, но он хотя бы стал менее насыщенным и прямо с порога не снесёт альфе крышу.

К тому же было ещё две причины, ввиду которых я решил открыть дверь. Первая — это мог быть и не Горан, а, скажем, присматривающий за квартирой омега, вторая — если это и Горан, то избавиться от него стоило здесь и сейчас, дабы он, чего ещё только не хватало, не увязался за мной и не припёрся в Данию.

Дверь распахиваю широко и только потом вспоминаю, что люди-то для таких случаев придумали довольно-таки умную вещь, «глазок» называется. Впрочем, если бы я в него посмотрел, то никогда, ни за что и ни под каким предлогом не открыл бы эту чёртову дверь. Потому что за ней оказался Фран Торстен.

— Ну привет, Панич, — альфа выше меня всего-то на пару сантиметров, однако мне кажется, что я резко уменьшился до размеров мальчика-с-пальчика, в то время как Торстен показался мне чуть ли не Аполлоном, сошедшим ко мне с Олимпа.

На нём чёрное кашемировое пальто до середины бедра. Словно нарочно распахнутое, чтобы я видел и пускал слюни на его торс под белым пуловером крупной вязки. И джинсы светлые. Не припомню, чтобы Фран хоть раз надел джинсы — только брюки, только классика, — но, чёрт возьми, как же они, эти джинсы, подчёркивают то, к чему сужается мир текущей омеги. И так небрежно заброшенная за плечо небольшая дорожная сумка с прилагающейся ко всей этой позе обманчиво-доброжелательной улыбкой, что сомнений нет: брутальный альфа объявился на моём пороге явно не для того, чтобы пригласить на тренировку.

— Привет, — выдыхаю глубоко, а вот вдохнуть так же как-то не рискнул. И так знаю, сколь непревзойдённо и соблазнительно пахнет Фран. Кажется, только один глоток воздуха, насыщенного его феромонами, и бетой становиться мне больше никогда не захочется.

— Может, позволишь мне войти? — альфа спрашивает чисто из вежливости, сразу же переступая порог. Я пячусь, пропуская Франа. Не был бы течным, аки зверь, отстаивал бы свою территорию, более того, сразу же задался бы вопросом, как и, главное, почему альфа оказался здесь. Там, где, как я считал, меня никто не стал бы искать.

— Не объяснишься сперва ли, Торстен? — я вжался спиной в стену, инстинктивно скрестив руки на груди. Спасло только то, что у меня откат, альфа остановился на приличном от меня расстоянии, да и окна всё ещё оставались открытыми. Однако от меня не скрылось, что альфа дышал глубже и чаще, чем полагается. Торстена стоило немедленно выпроводить, и без разницы, по какой причине он приехал. Главное, чтобы не учуял во мне омегу, а там мало ли, какая у меня, беты, личная жизнь.

— Да легко, — не узнаю Франа. Всегда холодный, сдержанный и отчуждённый, сейчас он прямо пышет нетерпеливым раздражением, направленным явно на меня. Его сильный запах, альфий дух и мужская харизма буквально сшибали меня с ног. Нутро уже пульсирует и горит. Уверен, что такими темпами не продержусь и получаса. И если омежий запах ещё можно было приписать моему несуществующему любовнику, то как только меня снова накроет, у альфы больше не останется сомнений. На миг мне становится интересно, а как же поведёт себя Торстен, когда учует меня. Однако здравый рассудок вовремя завопил о том, что это будет конец всему, в том числе и моей карьере.