Обиделся и просто отошёл. Что-то в этой сцене было мне неприятно. Тогда я думал, что это из-за того, что Исия поступил по-свински, не сказав мне очевидного. Но то была ревность, детская и неосознанная, и только много лет спустя я сказал этому мелкому гению огромное спасибо за то, что дал мне возможность понять всё самому, дабы поверить в поджидающую меня реальность.

— Круто! Это было круто! — мальчишки восхищённо кричат, присев на бортике у самой кромки воды, а я просто стою в стороне молчаливо и не отвожу взгляда от второй дорожки.

Плавал я довольно посредственно, да и не только я, поэтому, когда Надан прыгнул в бассейн с куба и просто поплыл, быстро перебирая руками, все пришли в восторг. Я тоже пришёл, правда, мой восторг был немного иным. Я не был удивлён умением Надана плавать. Я был покорён самим процессом и видом.

Руки Надана воспаряли над водой, словно крылья птицы. Он плыл уверенно и легко, слажено, держа темп и ритм, в отличие от нас, барахтающихся в воде и цепляющихся за свои плавательные доски. Да, немного сумбурное описание увиденного, но тогда я просто понимал, что хочу того же. Хочу, как и Надан, остаться сам на сам со стихией, стать её частью и укротить её.

— Надан, ты такой классный! — маленький альфа только выбрался из воды, и его тут же окружили омежки, ещё не понимающие, почему они это делают, но инстинктивно пытаясь быть поближе к тому, кто выделялся среди остальных альф.

Я бы тоже подошёл, если бы не заметил, что за широкой, бахвальской улыбкой Надан пытался спрятать свой грустный взгляд.

— Надан! — догнал альфу у самой раздевалки, крепко ухватив за руку.

— Чего тебе? — грубо бросил он мне в ответ, наверняка надеясь ещё и посмотреть свысока, но, увы, мы с Наданом были одного роста. Ему это, судя по выражению лица, не понравилось, а вот мне — как раз наоборот, придало уверенности и храбрости.

— Почему тебе не нравится плавание?! — выпалил на одном дыхании, смотря Надану прямо в глаза с явным намёком на то, что требую ответ. В то время я ещё не понимал, с кем и в каком тоне говорю, а вот маленький альфа, похоже, уже был куда более осведомлён в вопросах межполовых отношений.

— Потому что это отстой, — выдернув ладонь, Надан отступает на шаг назад и скрещивает руки на груди. Буравит меня ответным недовольным взглядом, который я просто игнорирую. Мне нужен ответ — и всё. Получив его, я сразу же отстану.

— Мой отец хочет, чтобы я плавал, а я хочу заниматься борьбой. Ясно? — альфа уступил мне, глупому омеге, ответив зло и со вздохом. — Плавание — это не для меня.

— Но это же так красиво! — не унимаюсь, хотя ощущение того, что я досаждаю и навязываюсь альфе, мне очень и очень неприятно. — Словно полёт, только в воде!

— Красиво? — Надан корчит брезгливую рожицу, смотря на меня как-то странно. Тогда я не смог понять, что скрывалось за этим взглядом, а вот сейчас уже и не вспомню, но кажется, то была зависть. — Если так, то бери и сам им занимайся! Придурок!

Надан ушёл, а я так и остался стоять у захлопнувшейся перед моим носом двери. Я думал над его словами, понимая, что нет в них ничего несбыточного. Мечта парить на водных крыльях могла стать реальностью.

— Что? Плавание? — папа, казалось, был не просто удивлён, а, скорее, ошарашен. Он даже застыл с тарелкой в руках, так и не поставив её перед отцом. — С какой стати?

— Это красиво, — на то время это был мой единственный аргумент, потому что я не мог сказать, что просто безумно хочу этого. Хочу снова почувствовать себя в воде, только без всех этих досок, кругов и бдящего воспитателя подле, — и полезно для здоровья, — это уже были слова учителя, но они показались мне вескими, взрослыми.

Несколько дней после похода в бассейн я никак не мог решиться заговорить с родителями и попросить их записать меня в плавательную секцию. Мне казалось, что они не поймут. Папа так точно, ведь он уже пару лет таскал меня по всяким кружкам и школам вроде танцевальных, музыкальных, художественных даже, но больше месяца я не продержался ни в одной из них. Как и сказал Надан, всё это было отстойно.

— Но это не омежье…

— Радован, — глава семьи вмешался неожиданно, но, как оказалось впоследствии, именного его отцовское решение и определило всю мою судьбу, — пусть, если мальчик хочет.

— Ему будет тяжело, — папа всегда был упрямым, поэтому даже тогда, когда точка в разговоре была поставлена столь любимым им мужем, Радован Панич оставался непоколебим. — К тому же спортом нельзя заниматься просто так. У ребёнка должна быть цель, чтобы он прилагал усилия и старания.

— Не без этого, — соглашается отец, и я своей детской головой споро пытаюсь придумать, как убедить родителей в том, что плавание для меня ну очень и очень важно.

— У меня есть цель! — родители одновременно посмотрели на меня. — Я буду плавать лучше и быстрее, чем Надан!

— Кто? — папочка приподнимает брови. Он всегда так делает, когда во время наших с ним занятий по математике я допускаю элементарные ошибки, а значит, ответ мой его не убедил.

— Отлично. Правда, дорогой? — отец обнимает папочку, усаживая его подле себя. — Цель и желание — все условия соблюдены.

— Ладно, я согласен, но… — со вздохом почти сдаётся папочка, ещё продолжая рассуждать о том, что нужно купить для моих занятий и во сколько семейному бюджету обойдётся бассейн, но я уже не вникал во все эти мелочи. Мои глаза слезились, а сердце учащённо трепетало в груди. Я буду плавать, лететь в воде, под водой и над водой. Парить, широко раскинув руки. Это всё, что имело для меня значение в тот момент.

========== Часть 2. ==========

Средняя школа… Хм… Даже не знаю, что я, двенадцатилетний мальчишка, ожидал, перейдя в неё. Наверное, перемен. Все мы их ждём, надеясь, что они принесут с собой что-то лучшее, более яркое, красочное и, конечно же, новое. С переходом в среднюю школу в моей жизни, увы, ничего не изменилось. Более того, я избавился от той детской наивности, которая берегла мою ранимую омежью душу.

О младшей школе у меня остались не наилучшие воспоминания. За все шесть лет кроме как с Исия я больше ни с кем так и не сдружился. Пан Игнац не в счёт: он хоть и относился ко мне хорошо, но вряд ли у меня повернулся бы язык назвать его своим другом. Скорее, наставником.

Исия пошёл в другую среднюю школу, следуя выбору родителей. Возможно, меня бы тоже впихнули туда же — к тому времени материальное положение нашей семьи несколько улучшилось, и мы вполне могли себе позволить обучение в частной школе для омег, — но в этом лицее не было того, без чего я, казалось, не смог бы жить. Там не было плавательной секции.

Папа на этот раз спорил со мной и отцом подольше, аргументируя свою несговорчивость тем, что выбранная мной гимназия находится слишком далеко от нашего дома и что я уже не в том возрасте, чтобы беспечно учиться бок о бок с альфами. По большому счёту, папа был прав, но с другой стороны — меня его слова слегка обижали.

Бетой я перестал быть в одиннадцать, превратившись в самую настоящую омегу. Проще говоря, узнав, сколь «прекрасно» такое явление, как течка.

— Крис, с нашим мальчиком что-то не так, — я до сих пор помню, сколь бледным и потерянным, прижимаясь к своему мужу, выглядел всегда сильный и уверенный Радован Панич. — Одиннадцать… Крис, Миру всего одиннадцать, а у него уже течка.

— Ну почему сразу что-то не так, — отец обнимал папочку крепко, гладя его по длинным волосам. — Переходный период у каждого индивидуален. К тому же одиннадцать — это редкость, а не исключение.

— Оно-то так, — подозрительно хлюпая носом, бормочет папочка, — но я всё равно свожу Мира к врачу.

Всю эту сцену я наблюдал, сидя на диване в гостиной и переводя взгляд с папы на отца и обратно. Я попросту не понимал, чем они так обеспокоены. Да, приятного было мало. Я чувствовал себя так, словно меня пробирает хворь, когда голова кажется огромной и тяжёлой, постоянно клонит в сон, а от температуры ломает всё тело. Понятно, что и омежьи выделения радужности взрослению не придавали, как и необходимость использовать неудобные средства гигиены. Успокаивал я себя тем, что раз в триместр — это не так уж и накладно, зато школьный доктор безоговорочно выписывает освобождение от занятий. Кстати о докторах…