Всем тогда в его словах послышалось высокомерие и излишняя горделивость. Даже в моих, смотрящих на этого альфу с восторгом, глазах его образ померк. Впрочем, ненадолго. Уже после первого соревнования, в котором мы одержали безоговорочную победу, я снова смотрел на Франа как на божество.

Это были чувства. Не любовь, нет, но глубокая симпатия. Я не чуял его запаха и, к слову, у Торстена был ужасный характер, а сам альфа вёл замкнутый и какой-то хмурый, сухой образ жизни, но Фран всё равно мне нравился. По-омежьи. Именно поэтому я упорно наседал на битостерон, боясь, что, учуяв запах Торстена, признаю в нём свою пару. После о спорте уже и речи быть не может, а к подобным жертвам я определённо не был готов.

Ещё раз окинув полуобнажённую могучую фигуру Франа взглядом и вздохнув, поплёлся в душ. Подальше от своего наваждения, с которым мне предстояло плыть по одной эстафетной дорожке.

— Поздний старт! — что есть мочи, явно выходя из себя, орёт тренер. Я досадно ударил кулаком по бортику бассейна. Кисть ощутимо заныла, но боль остепенила мои столь не к месту расшатавшиеся нервы. Я глубоко задышал, не только восстанавливая ритм после заплыва, но и успокаиваясь.

— Какого чёрта, Панич?! — тренер, балансируя на грани здравомыслия и бешенства, выхаживает передо мной взад-вперёд. — Два года я с тобой занимаюсь, и два года мы с тобой безрезультатно боремся с твоей задержкой на старте. Посему либо я херов тренер, либо ты… — альфа останавливается и следующий вопрос задаёт, пристально заглядывая мне прямо в лицо. — Ты чего-то боишься, Мир?

— Боюсь? — задумываюсь буквально на пару секунд. — Нет, — отвечаю, возвращая тренеру его прямой взгляд. Как мне показалось, получилось довольно невозмутимо.

— Ох уж эти беты, — тренер, будучи альфой крепким, стойким и просто имея за плечами пятнадцать лет тренерского стажа, страдальчески возводит глаза к потолку. — Разберись с этим, Панич, — словно пытаясь выгравировать эти слова, тренер назидательно тычет пальцем мне в лоб, — иначе на чемпионате у нас могут возникнуть большие проблемы.

Тренеру я кивнул, хотя на самом деле разбираться тут было не с чем. Причина была мне известна, но о ней я предпочитал молчать в тряпочку, не говоря даже Стену. Особенно Стену, который был просто таки генератором решений, которые вроде как должны были разруливать любые проблемы.

Ещё когда я учился в средней школе, в спорте действовало правило, по которому с соревнования снимался спортсмен, совершивший второй фальстарт, независимо от того, кто сделал первое нарушение. Сейчас же правила ужесточились, и фальстарт в любом случае сопровождался незамедлительной дисквалификацией. Тогда я был мал и просто боялся не оправдать возложенные на меня надежды, подвести тренера, команду и себя. Благодаря приобретенному за последние годы опыту, фобия притупилась, но до сих пор, стоя на кубе, я все равно зажимаюсь, боясь упустить тот момент, когда прозвучит сигнал. Конечно же, я пытался избавиться от этого нелепого страха, но появился Фран, и моя фобия только усугубилась.

В одиночных заплывах проблем со стартом у меня не было, но в эстафете… Я принимал её от Франа, а оттого, во-первых, боялся упустить момент, когда ладони альфы коснуться бортика, во-вторых, бывало, подвисал, смотря на то, как Фран преодолевает дистанцию. Я считал, что уже полностью вжился в роль беты, избавившись от любых эмоциональных и духовных проявлений омежестости, но, как оказалось, достаточно было одного присутствия сильного самца подле, чтобы свести на нет не только мои усилия, но и действие самого подавителя.

— Так, — тренер хлопает в ладони, привлекая внимание, — на следующей неделе отправляемся в тренировочный лагерь. Разрешение ректората уже получено.

— Простите, тренер, но я не смогу поехать, — выбравшись из воды, невозмутимо ставлю альфу перед фактом. Мне и самому не хотелось пропускать эту неделю, тем более что лагерь — это не только тренировки до седьмого пота и деревянных мышц, но шумные вечерние посиделки с друзьями, да и подготовленным на максимум я себя не чувствовал, но омежья природа сделала выбор за меня. Уже сейчас я чувствовал лёгкую ломоту в теле, предвещающую конец цикла.

— Панич! — рыкнув, альфа шагнул ко мне. Был бы нормальным омегой — уже свернулся бы у ног тренера скулящим клубочком, однако за всю свою жизнь истинно-омежий трепет я испытывал лишь перед одним альфой, которому, к слову, для этого не нужно было и усилий никаких прилагать. В общем, Франсиса Торстена я ненавидел столь же сильно, как и симпатизировал ему. — Как долго ты ещё собираешься создавать проблемы мне и команде?!

— Проблемы создаёт мой дядюшка, — отчеканил, даже не моргнув. — На следующей неделе к нам прибывает важный гость из островной Британии, и лорд Эрик счёл моё присутствие при сём событии обязательным.

Я безбожно врал, пользуясь тем, что прибытие в Данию второго наследного принца Англо-Саксонского королевства масштабно освещали СМИ, как и тем, что тренер знал, откуда растут корни моего генеалогического древа.

— Заплыв сразу же по возвращении, Панич, — не менее категорично заявляет мне в ответ тренер. — Покажешь хоть на сотую секунды худшее время, и чемпионата тебе не видать как собственных ушей.

— Есть, сэр, — отшучиваюсь, хотя бравада моя напускная. Если в эту течку меня будет жёстко накрывать, то войти в прежнюю форму будет не так-то просто. Впрочем, не впервой.

— Панич, — я обернулся, заинтригованный, хотя лучше бы уж на меня продолжал орать тренер. Фран редко со мной разговаривал, тем более на темы отвлечённые от спорта и плавания. В принципе, он вообще мало общался с парнями из секции, хотя мне казалось, что меня он игнорирует демонстративнее, чем остальных. И вот эта альфья, источающая внушительность и силу одним своим видом, махина приближается ко мне, что явно не предвещает ничего хорошего.

— Ну? — мне хочется, чтобы этот вопрос прозвучал слегка небрежно, но голос, предатель, всё равно дрогнул. Почувствовал это Фран или нет, я так и не понял, потому что выражение лица альфы оставалось как обычно невозмутимым.

— Отработаем передачу эстафеты? — он остановился на расстоянии вытянутой руки, и у меня внутри словно что-то переключилось. Триединым готов поклясться, что услышал этот духовный щелчок, будто открылся замок, под которым я всё это время удерживал свою омежью душонку. Вопрос, который застал меня врасплох, и близость альфы, цитрусово-мускусный запах которого я чуял, даже стабильно сидя на подавителе, превратили меня в податливую желейку. Да, рядом с Франом я чувствовал себя омегой и только омегой.

— Да, давай, — кивнул, сделав вид, что во время заминки что-то прикидывал в уме. Самообладания мне и правда было не занимать, и я был уверен, что никто не услышал, как участилось моё сердцебиение, не заметил, как к щекам прилил жар, и не учуял пробившегося вместе с потом омежьего запаха, а вот Фран… Кажется, в тот момент Фран глубоко вдохнул, после чего, собственно, и нахмурился.

— Жду на четвёртой дорожке, — бросил альфа чуть раздражённо, словно ему самому было влом тренироваться с таким прогульщиком и недотёпой, как я. Просто воспитание и личностные целевые установки не позволяли Торстену относиться халатно к чему бы то ни было, а вот его взгляд… Зрачки расширились, а синева радужки потемнела, и омега во мне вмиг расценила эта как признак заинтересованности. Реагировала она, кстати, только на Франа, всё остальное время чутко дремля и не взбрыкивая каждый раз, когда кто-то, а было и такое, проявлял ко мне интерес.

Прикрыв веки, я глубоко вдохнул-выдохнул пару раз. Безнадежно было рассчитывать на что-то с моей стороны, тем более что отношения, даже на одну ночь, не входили в мои планы. Как бы глупо это ни звучало, но в свои двадцать я гордился тем, что всё ещё был девственником.

— Знаешь, Свят, я тебе завидую, — Стен подошёл неслышно, но я не вздрогнул. Андерсен весьма проницателен, но не болтлив и излишне не любопытен.