– Вернемся, – кивнул Балиан.
Тут к ним с деловитым видом протопал маленький Торгнир. Только теперь братья и Лейан поняли, что крики служанок, доносившиеся из глубины башни, были не по случаю суеты на кухне, а из-за пропажи королевского сына.
– Беглец! – Юан подхватил его на руки. – Разговаривать умеешь?
– Не-а, – выпалил мальчик с огромной убежденностью.
– Это ты зря, – серьезно проговорил Юан. – Надо уметь. Пойдем отнесем его, Лейан, а то король, чего доброго, услышит и всех к смерти поприговаривает.
– Да нет, это он так, – вступился за Сигфрида Балиан. – Вот Роланд – это да-а-а…
Юан и Лейан ушли, прихватив с собой Торгнира. Кристиан, все это время стоявший перед Балианом, присел на несколько ступенек выше – сесть рядом ему не позволял высокий рост.
– Балиан, – сказал он после короткой паузы. – Если бы я… Если бы я остался в Градероне, ты бы был готов никогда не возвращаться в Этериол?
– Не говори глупостей, – проворчал Балиан. – Ты просто… Просто не понимаешь.
– Не понимаю?
– Не понимаешь! – Балиан яростно мотнул головой. – И не поймешь… Пока этот кретин не вышибет тебе мозги своим идиотским браслетом.
– Значит, только в этом дело? – не спешил верить Кристиан.
– Ну, не только, – нехотя признался Балиан. – Эти мысли… Которые возникают… Не то чтобы чужие, – почесал он переносицу.
– Ты не прав, – сказал Кристиан. – Я понимаю. Потому что сам чувствовал подобное. Правда, это был сон. Но без Солфорджа, я полагаю, не обошлось. Ведь понятно, что Таранос целился на Демиана, чтобы устроить переполох… Мне снилось, что я убил его… Демиана.
– Спятил?! – грянул Балиан. – Это совсем другое! Ты бы не смог!
– А ты бы не смог ударить себя мечом. По крайней мере, для того, чтобы прекратить свои страдания. Я в этом уверен. Но ведь когда Таранос воздействовал Солфорджем, тебе хотелось… В какой-то момент.
Балиан возмущенно смотрел на него. Потом отвернулся.
– Если бы я не понимал, – сказал Кристиан, – то не пришел бы сюда за тобой. А приполз, умоляя простить.
– Дурак, – было ему ответом.
Но по его голосу Кристиан понял, что Балиан все осознал. Хотя он и раньше понимал, что после пробуждения от десятилетнего сна тяжело было не только ему. Вот только мог ли он это признать? Балиан поддался секундному порыву под действием Солфорджа, но жалеть не о чем. Что бы он ни натворил, его всегда готовы понять и образумить, Балиан знал это.
– В конечном счете, – Кристиан встал и положил руку ему на голову, словно маленькому ребенку, – у тебя не было выбора. Если бы ты не ушел через Врата Рассвета, тебя бы или одолело проклятие, или ты бы погиб подо льдом.
– Мне кажется, – Балиан посмотрел на свои ладони, – я после этого… немного изменился.
– Глупости, – сказал Кристиан. – Ты такой же, как и прежде. Во всем. Кто изменился – так это мы… Но десять лет, наверное, не слишком большой срок… Посмотри на Сигфрида. Точь-в-точь такой, как раньше. Разве нет?
– Ага… – Балиан скривился, услышав хлопок двери и громкий топот – Сигфрид спускался вниз.
После этого короткого разговора с Кристианом ему стало гораздо легче. Он понимал, что хотел сказать ему старший брат – несмотря на все потери, какими бы значимыми они для него ни были, ничто не мешает ему по-прежнему смеяться назло всем невзгодам и браться за меч не ради того, чтобы забыться, а потому, что это доставляет ему удовольствие. Не сдаваться гнету тягостных дум или совсем не допускать их существования – совсем как раньше… Когда они втроем путешествовали по этому миру, не зная поражений. Ведь у них было все, что им нужно – они были друг у друга.
И благодаря Кристиану ничего не изменилось.
После того, как Сату Рейта пришла в Эндерглид, прошло совсем немного времени, а Рэвенлир уже заметил, как изменился Демиан – мальчик стал куда оживленнее, чем прежде, да и ел лучше: Рилану уже не приходилось тайком (как он думал – не так давно обман раскрылся) съедать половину его и без того небольших порций. Рэвенлир наблюдал за ним гораздо чаще, чем раньше, будто надеялся, что Демиан каким-нибудь образом вселит в него доверие к его матери. Но пока этого не случилось. Рэвенлир, в сотый раз обговорив все с Тристаном, все же обратился к Рейте за помощью, однако его беспокойство нарастало. Он не мог смотреть без содрогания, как Архаил пьет какие-то подозрительные настои, и готов был позавидовать Лои, которая переживала исключительно из-за болезни сына. Когда Рэвенлир осторожно намекнул ей, что верить градеронке – дело последнее, что она может намеренно навредить Архаилу, это не произвело на Лои ровным счетом никакого впечатления.
– Ни за что не поверю, что женщина может убивать просто потому, что ей это нравится, – сказала Лои. – У нее нет ни одной причины вредить ребенку. Мы должны быть благодарны, что она согласилась помочь.
– Но она из Градерона…
– Нет. В первую очередь она такая же мать, как и я, во вторую – целитель, и только в третью – градеронка, – твердо проговорила Лои и закончила разговор, посмотрев на Рэвенлира таким взглядом, что у него сразу пропала охота еще хоть раз поднимать эту тему.
Лои, конечно, была права. Кроме того, окончательное решение принимал Рэвенлир, и теперь уже тем более глупо в чем-то сомневаться, особенно перед женой, которая, ожидая родов, и без того находилась не в самом лучшем состоянии.
Но сейчас, глядя на Демиана, который, сидя на диване, пытался читать книгу – занятие непростое, потому что скучающий Рилан, все еще не способный носиться по городу из-за поврежденной ноги, настойчиво его отвлекал, – Рэвенлир продолжал терзаться. Правда, связать Демиана с Рейтой было не так уж легко, мальчик напоминал мать разве что выражением лица, да и то нечасто. Вот он через силу улыбнулся дергающему его Рилану – стало заметно хоть какое-то сходство.
– Я хочу еще немного почитать… – проговорил Демиан с заметным усилием.
– Не хочешь! – возмутился Рилан. – В прошлый раз ты сразу бросил, как я подошел! Ну, давай, мне скучно! Зачем тебе вообще читать эти дурацкие книжки? Ты и так все знаешь!
– Совсем не все… – пробормотал Демиан, не отрывая взгляда от книги. Впрочем, зрачки его не двигались – он только смотрел в нее, но не читал.
Это не укрылось от внимания Рэвенлира, и он, оставив свои невеселые мысли об Архаиле и Рейте, переключился на Демиана. Обычно мальчик очень оживленно реагировал на предложения Рилана заняться чем-нибудь вместе. Рэвенлир присмотрелся внимательнее. Демиан был бледен, лоб покрылся испариной.
– Ты плохо себя чувствуешь? – спросил Рэвенлир.
– Ничего подобного! Я что, на больного похож? – возмутился Рилан, и, стремясь доказать, что он полностью здоров, спрыгнул с дивана и тут же скривился от боли.
– Сядь немедленно, – велел Рэвенлир. – Иначе останешься хромым на всю жизнь. Демиан, тебе плохо?
Демиан вскинул на него испуганные и очень несчастные глаза. После возвращения матери он чувствовал себя хорошо, сердце радостно билось по любому поводу, и, казалось, любая неприятность отступит перед этим счастливым боем. Но сегодня у него снова смертельно разболелась голова, он опять проснулся в слезах. Демиан знал, что должен рассказать об этом взрослым – ведь он пообещал. Но как же это было сложно! Если он скажет все, как есть, его немедленно отведут к матери. А сегодня он должен оставаться здесь, потому что его мать будет заниматься Архаилом. Демиану не хотелось мешать чужим планам, особенно таким важным – брат Рилана, как никто, нуждался в помощи. Демиан все еще видел его перед сном, лежащего на полу, отчаянно кашляющего, и тревожно вслушивался в ночную тишину. Он тогда здорово перепугался, и хотя теперь Архаил, совершенно спокойный, ходил по дому, читал книги и занимался у Тристана, страх не оставлял Демиана. Вдруг он снова станет свидетелем приступа и ничем не сможет помочь?
В общем, мешать лечению Архаила было ни в коем случае нельзя, оно и так давалось с трудом. Демиан чувствовал, что Рэвенлир с неохотой позволяет сыну приходить к его матери.
