Лейан раскраснелась, ее волосы растрепались, глаза метали громы и молнии.

– Я не стану этого терпеть! – выкрикнула она. – Не смей говорить о том, чего не знаешь!

– Ах вот ты о чем! – Балиан обнажил свой меч. – Ну ладно, сама напросилась.

Но в тот момент, когда он уже был готов нанести удар, их взгляды встретились, и Балиан, помедлив, опустил оружие. Во-первых, сражаться с девчонкой он считал ниже своего достоинства, таких номеров ему проделывать еще не приходилось. Во-вторых, Лейан была внучкой Гволкхмэя, и если она по собственной глупости получит ранение, то виноват окажется все равно он. И, наконец, в-третьих, Юан отчего-то ей дорожил и уже сейчас сверлил его негодующим взглядом.

В общем, Балиан вполне был готов свернуть конфликт. Однако этому помешал находчивый Сигфрид.

– Делайте ставки, ребята, – обратился он к солдатам.

Сразу несколько человек нестройным хором выразили надежду, что каким-нибудь чудом победит Лейан и «нахального мальчишку» перестанут считать главным, а значит, сопротивление разладится. Подлили масла в огонь и солдаты на стене – они, в отличие от тех, кто стоял перед стеной, воспринимали все по-иному и передавали происходящее товарищам внизу таким образом: Балиан столкнулся с серьезным противником из Этериола, но в силу того, что воин – юная девушка, нет ни малейших сомнений в том, что он не отступит и одержит славную победу.

– Ну ладно, нападай, – Балиан снисходительно улыбнулся, словно его противником был неразумный ребенок, в жизни не видевший меча.

Лейан не заставила себя просить дважды. Годы изнурительных тренировок припомнились ей во всех красках, подпитывая возникшую ярость. Разве этого она ждала в награду за свои нечеловеческие усилия? Конечно, ненависть к Балиану, которого она так долго любила, была минутной, если не секундной, но захлестнувшие чувства отпускать не желали. Его нужно было во что бы то ни стало поставить на место, сколько можно терпеть? Не говоря уже о ней, как он мог так встретить своих братьев, которые стольким пожертвовали ради него?

Не помня себя, Лейан кинулась вперед. Она понимала – Балиан не станет пока идти на какие-либо ухищрения и нападать, он просто будет преграждать путь ее мечу. Так и случилось. Балиан со скучающим видом встретил лезвие оружия Лейан своим, но тут же был вынужден поднапрячься. Его глаза от удивления становились все больше, и поневоле он даже сделал несколько шагов назад. Он никак не мог ожидать от Лейан такой скорости и силы, и, самое главное, вполне правильных, рассчитанных ударов.

– Врежь ему, Лейан! – донесся до него сквозь восторженные восклицания солдат крик Юана.

– Эй! – пригнувшись, проорал ему Балиан. – Какой ты мне брат после этого?! – он едва успел отбить очередную атаку – Лейан не собиралась ждать, пока он наговорится.

– Сам виноват! – весело отвечал Юан. – Нечего людей оскорблять впустую!

От дальнейшего продолжения беседы Балиану пришлось воздержаться. Решив прекратить церемониться, он постарался выкинуть из головы сознание того, с кем он сражается, и действовать всерьез. Так он немного продвинулся вперед и довольно быстро перешел в ожесточенное наступление. Однако, вводя его во все большее потрясение, Лейан не без труда, но отбивала все его удары, один за другим. Тогда Балиан использовал свой коронный прием – нацелился на ее запястье, чтобы, как на показательных боях, попросту выбить меч из руки. Но и тут его ждал сюрприз. Лейан, очевидно, была знакома с этой уловкой. Балиан отметил ее взгляд, быстро метнувшийся за лезвием – она поняла, что к чему, но слишком поздно, и не могла успеть принять какие-либо меры, например, увернуться или предупредить нападение своей атакой. И все-таки выход был, и она смогла им воспользоваться. Выпустив рукоять меча из пальцев, Лейан поймала оружие другой рукой; удар Балиана пришелся в цель, запястье пронзила боль – зато меч по-прежнему был при ней, и бой мог продолжаться.

Наблюдающие за поединком солдаты разразились аплодисментами и свистом, и даже Сигфрид одобрительно хмыкнул. Масштаб битвы был, разумеется, не тот, к которому он привык, но скорость и находчивость девушки из Эндерглида впечатлили его.

Однако Кристиан, более чем хорошо знающий мастерство Балиана и знакомый с умениями Лейан, в отличие от солдат, уже предвкушающих поражение юного захватчика, оценивал ситуацию более трезво.

– Ей не победить Балиана, – сказал он.

– Конечно! – кивнул Юан. – Мне тоже. Но это отнюдь не значит, – подмигнул он брату, – что мы не можем поставить его на место.

Уже второй день в Этериоле бушевала непогода. И эндерглидские, и градеронские воины негодовали – уж больно неудачный был выбран момент для сильнейшего ливня. Буря застала отряд воинов Рассвета на подходе к селению отступников, и они были вынуждены повернуть назад: в их планы не входило рисковать жизнью понапрасну. Воинам Заката пришлось куда хуже. Они охраняли запретную территорию и злосчастную гору, под ледяными руинами которой высились Врата Рассвета, и потому не могли нигде укрыться. Плюс к тому, им пришлось усилить бдительность: если отступники и были в чем-то лучше них, так это в способности ориентироваться даже в условиях никудышной видимости. Градеронцы могли сражаться в почти полной темноте, но если вдобавок к этому еще и шел дождь или град, то дело было плохо. Отступники, привыкшие переносить непогоду под открытым небом, частенько пользовались случаем и нападали, зная, что у них будет хоть какое-то преимущество.

Но в этот раз неприятель, подобравшись к заветной горе, решил воспользоваться дождем не для атаки, а для выполнения куда более деликатной миссии. Таранос знал, что показываться на глаза воинам – и Рассвета, и Заката – сейчас крайне нежелательно. Кто-то выдал его, и слухи о том, что после обрушения горы он остался жив, уже весьма подпортили ему жизнь. Таранос предпочел бы пока оставаться мертвым, по крайней мере, в мыслях своих врагов, коими он обзавелся в потрясающем количестве.

Ему легко удалось проникнуть на запретную территорию давно знакомым путем. Было бы желание, а прошмыгнуть незамеченным, пока воин Заката неспешно расхаживает по длиннющей границе, не так уж и сложно. Таранос даже мог и показаться, все равно минутой позже он бы скрылся среди ледяных гор, никто не посмел бы за ним погнаться. Нечеловеческая глупость со стороны Руэдейрхи запрещать своим людям заходить на запретную территорию, зная, что именно там он, Таранос, любит проводить время. Хотя когда он поделился своим удивлением с Эриданом, тот высказал дельную мысль, что для градеронцев, и уж тем более эндерглидцев, свыкнуться со знанием того, что кто-то может преспокойно прогуливаться по запретной территории, практически невозможно.

– Я и сам в это не слишком верю, – хмыкнул тогда Эридан, прикрепляя третье лезвие, чуть загнутое наподобие когтя, к своей перчатке. – Тебе действительно там легко находиться?

Таранос подумал, прежде чем ответить. Он не мог сказать, что чувствует себя в горах комфортно, но плохо ему тоже не было. Тяжелая и зловещая аура вызывала в нем странную дрожь. Будто бы он был жаден до денег, а вокруг высились горы золота – столько, сколько он никогда не сможет унести… Но ему нужно во что бы то ни стало найти способ овладеть всем.

– Думаю, Солфордж мне помогает, – сказал Таранос вслух. – Может, мне и нелегко… Но я могу там находиться.

Он говорил не совсем правду. Таранос не просто мог – его постоянно тянуло туда. Тянуло к новым сокровищам, к новой силе. Ему приходилось сдерживать себя, чтобы ограничиваться лишь осмотром проклятых мест. Изучив украденную у Танкреда книгу, он приступил к поискам, надеясь, что как-нибудь ему удастся изловчиться и найти предметы, которые кто-то уже успел похитить, а вынести с запретной территории не смог. Но пока он смог обнаружить только Алгол, который теперь был утрачен. Когда Таранос вспоминал об этом, он скрипел зубами от злости. Его успокаивало лишь сознание того, что виновник этого отправился, наконец, на тот свет. Правда, этому утешению очень скоро пришел конец. Эридан сумел выяснить, что Врата Рассвета по каким-то причинам возникли на той самой горе, что никто не спешит объявлять Балиана Розенгельда мертвым, и что его братья, судя по всему, отправились в Дилан. Не суметь сложить эти факты в единую картину мог только слабоумный.