Наметив этот нехитрый план действий, Балиан положил правую руку, испещренную царапинами, себе под голову и уставился было в расписной потолок. Но от попыток приступить к мысленной деятельности его отвлек нарочито строгий голос:

– Проснулся? Наконец-то.

Балиан лениво перевел взгляд на подошедшую к кровати совсем молодую женщину. Каштаново-рыжеватые волосы локонами спадали до самого пояса, зеленые глаза словно просвечивали насквозь. Дианта была очень красива, но Балиан тщетно пытался сделать вид, что находит ее в высшей степени непривлекательной – уж больно задевал ее высокомерный тон. Однако Балиан не один раз замечал, что тайком она поглядывает на него совсем не тем взглядом, которым обычно сверлит во время разговоров, и потому старался еще больше выставить напоказ свое мнимое безразличие и раздражение. Последнее было не таким уж и мнимым, но вызывалось не этой красавицей, а теснившимися внизу солдатами, которые постоянно отвлекали Балиана идиотскими, по его мнению, вопросами и просьбами.

– Тебе, что ли, скучно? – зевнул Балиан. – Принеси мне еды, раз уж нечем заняться.

– Не смей так со мной разговаривать, – отчеканила Дианта.

– Да ну? А вчера ты говорила, что именно так я должен с тобой разговаривать. Так что терпи! И отстань, вообще, – пробурчал Балиан, отворачиваясь к окну, в которое стучал дождь.

Но нарушительница спокойствия не ушла. Балиан чувствовал на себе ее взгляд, и, в конце концов не выдержав, снова повернулся и сердито уставился на нее.

– Чего тебе? Я хочу спать.

– Насколько далеко ты способен зайти ради меня? – спросила Дианта, откидывая назад длинную вьющуюся прядь волос.

– До коридора, – прикинул Балиан.

– Очень хорошо. Солдаты услышат. Так что выйди и скажи им, что если никто не пойдет проверить укрепления, то все мы будем похоронены в этой башне.

– С чего это? – удивился Балиан.

Дианта посмотрела на него снисходительно.

– И глупому понятно, что в такую бурю землю размоет, – сказала она. – Ты хоть представляешь, сколько лет этой башне?

Балиан нахмурился и с видом делающего огромное одолжение сполз с кровати. Он подошел к двери, открыл ее, переступил порог и, перевесившись через перила винтовой лестницы, крикнул вниз:

– Эй, там!

– Чего? – послышался с нижнего этажа нестройный хор голосов.

– Пусть те три придурка проверят какие-то там укрепления, – велел Балиан. – А то это… Землю размоет.

– Три придурка ушли искать еду в ближайшей деревне, – доложил один из солдат. – Спорю на два золотых, что Сигфрид их уже прикончил.

– Не смей так говорить! – разъярился другой. – Я не хочу умереть с голоду!

– Ладно, тогда вы идите, – распорядился Балиан.

– Не пойду, – воспротивился голодный солдат.

– Пойдем-пойдем, – судя по звуку, товарищ как следует ему наподдал. – А то и впрямь рухнет все.

Мрачно переговариваясь, они удалились. Балиан вернулся в комнату и снова рухнул на кровать.

– Твоя рука, – сказала Дианта.

– Поправляй, – Балиан небрежно вытянул вперед перебинтованную левую руку. Повязка, слегка запачканная кровью, немного сбилась, приоткрывая рану. – А то использую меч, – добавил он.

Глаза Дианты гневно сверкнули, но она подчинилась. Медик из нее был никудышный, но она справлялась лучше, чем солдаты.

Балиан, не чувствуя ни малейшего укора совести, приготовился терпеть боль и стал мрачно смотреть в потолок. Его достижениям, пожалуй, можно было позавидовать – он умудрился призвать Врата Рассвета, убить Тараноса (он был уверен, что тот погиб подо льдом), довольно быстро найти Сигфрида, собрать воедино недовольных его командованием и захватить башню Торн, которую Сигфрид при их первом за последние десять лет разговоре с гордостью назвал неприступной. Балиан сам удивился, как легко это вышло. Люди почему-то преданно пошли за ним, и, застав противников врасплох, в рекордные сроки прорвали оборону. Несколько позже Дианта объяснила это тем, что в отряде давно нарастало недовольство, и солдатам для восстания нужен был только руководитель – неважно, какой. Впрочем, сам Балиан приписывал преданность солдат исключительно своим замечательным качествам. Хоть он и не успел пока сразиться лично с Сигфридом, его военачальника он уложил всего в несколько ударов, при этом будучи раненым, и все это видели.

Балиан и сам не знал, чего конкретно добивается. Ему нужно было дать выход нахлынувшей ярости, и он это сделал. Идти на попятный он не собирался и не раскаивался – чего уж тут, он даже никого не убил. Просто занял башню и получил замечательное место для раздумий о том, что ему делать дальше. Пройти через Врата Заката он не мог, ведь они заперты, поэтому мудрее всего было пока забыть об Этериоле. Это оказалось не так уж и сложно. Пыл сражения начисто стирал тоску и обиду, и Балиану удалось забыться в нем. В общем-то, только из-за этого он с такой скоростью мчался прочь от Врат, сокрушая все и вся на своем пути. Так продолжалось до тех пор, пока он не встретил Сигфрида. Их недолгий разговор вызвал у Балиана столь сильную бурю чувств, что он, не медля, повел за собой недовольных людей против короля Галикарнаса.

Единственной заминкой стала Дианта. Балиан не представлял, что с ней делать – он не ожидал, что в башне кто-то окажется. Сторонников Сигфрида выкинули наружу и закрыли все входы и выходы. После этого Балиан, осмотрев территорию и отдав кое-какие приказания касательно охраны, поднялся на самый верх, объявив, что именно там будут его апартаменты. Каково же было его удивление, когда там обнаружилась напуганная шумом борьбы молодая женщина. Впрочем, увидев, кто оказался захватчиком, она мигом успокоилась.

Уставший Балиан ляпнул, чтобы она изволила освободить помещение. Дианта, внимательно посмотрев на него, невыразительным голосом сказала, что его рана нуждается в лечении, иначе дело может обернуться смертельным исходом. Она не станет помогать врагу, заявила Дианта, но ослушаться приказа не посмеет, все-таки, она заложница. Таким образом она намекнула, как получить ее помощь. Сначала Балиан удивился, но потом понял, почему Дианта руководствуется подобной логикой. Смесь гордости и жалости – ей было жаль его, она понимала, что он, несмотря на устроенный переполох, не имеет никаких жестоких намерений, кроме того, ему было всего шестнадцать. В довершение всего, она была осведомлена о том, что он страж Рассвета, прибывший из Этериола. Но броситься ему на помощь, когда он выступал захватчиком, статус и гордость ей не позволяли.

– Расскажи мне о Торгнире, – вдруг сказал Балиан неожиданно даже для себя.

Строго говоря, именно это и стало причиной бунта – по крайней мере, с его стороны. Сигфрид, вместо того чтобы позвать младшего брата, показал Балиану своего сына, после чего небрежно бросил, что тот, кого он ищет, давно умер.

Балиану хорошо помнилось, как Сигфрид обращался с братом, который стремился помогать ему во всем, не имея при этом никаких корыстных мыслей. Может быть, поэтому, услышав такой тон, без тени раскаяния или печали, Балиана охватило самое настоящее бешенство. Он почувствовал, как к глазам подступают злые слезы. Он ненавидел судьбу за то, что та посмела, помимо Розетты, забрать еще и его друга. Но куда больше он ненавидел Сигфрида за этот пренебрежительный тон.

– Что тебе рассказать? – спросила Дианта, выдержав паузу.

– Ну, как он… Как он погиб? Почему? Ты наверняка знаешь.

– Знаю. Но только по рассказам, я здесь не так давно.

– Рассказывай, – потребовал Балиан.

Дианта еще немного помолчала, смачивая чистые бинты в воде, но потом все-таки заговорила:

– Был бунт. Не такой, как сейчас. Короля Сигфрида в это время не было в Галикарнасе. Здесь правила его мать, королева Гертрора. Говорят, восстание было поднято именно против нее. Замок захватили, она пыталась сбежать…

– А Торгнир? – спросил Балиан. – Он тоже был там?

Дианта кивнула. Продолжать рассказ она явно не собиралась, и Балиан снова ее поторопил.

– Давай я продолжу после того, как закончу с твоей раной, – сказала она.