— Я внимательно слушаю.

Кейла откинулась на спинку трона.

— Каждое живое существо состоит из уникального текста на праязыке. И поскольку мир постоянно меняется, все живое в нем вынуждено меняться тоже, а значит, должен меняться и текст. Процесс этот для меня загадка, но я знаю, что пратексты способны копировать сами себя и компоноваться с другими текстами.

Дейдре кивнула.

— Тихое увядание — это результат попытки Разобщения изменить функционирование праязыка, а значит, и остальных языков нашего мира.

— Как именно изменить?

— Здесь замешаны различия между богами и людьми. — Кейла протяжно вздохнула. — Обе формы жизни — это одушевленный язык. Но люди созданы из праязыка, а божества — нет.

— Из какого же языка божества?

Канонистка покачала головой.

— Мне известно лишь, что каждое божество написано на уникальном божественном языке с уникальными свойствами. Наш божественный текст хранится в ковчеге, так же как ваш праязык хранится в теле. Мой божественный текст повелевает песчаником и покоится в ковчеге под этим куполом.

Дейдре стоило больших усилий сохранить ровный тон.

— Но, миледи, не сочтите за дерзость, как же Тайфон хочет изменить праязык?

— С помощью изумруда, в котором содержатся чарописательские способности Никодимуса. Он хочет уподобить праязык божественным языкам.

— Но как?

Полубогиня подалась вперед.

— Исключив появление в нем ошибок.

Попетляв по коридорам, Сайрус привел Франческу в узкую комнату с длинным столом в окружении разномастных стульев. На стене мерцали две свечи, слегка тянуло древесным дымком. После залитой солнцем и продуваемой всеми ветрами взлетной площадки комната казалась теплой уютной норой.

— Кают-компания, — пояснил Сайрус. — Ты голодная?

— Как волк среди зимы. Не помню, когда последний раз ела.

Сайрус подал ей стул и направился к двери в кладовую. Франческа села, только теперь чувствуя, как разом пропадают сотни впивавшихся в бедра и икры крохотных иголок. Еще бы, она ведь с предрассветной темноты на ногах.

— Вот так же ты охала каждый вечер, когда возвращалась из лечебницы! — крикнул Сайрус из кладовой.

Охала? Франческа никогда за собой такого не замечала. Хотя, если припомнить хорошенько, пожалуй, был какой-то жалобный стон. Она помассировала левое плечо.

— Здесь можно говорить?

Сайрус вернулся с оловянным кувшином и тарелкой, поставил на стол остроземские лепешки и тонко нарезанный твердый сыр, а потом разлил воду по глиняным кружкам.

— Если негромко, то вполне. Более укромного места в башне все равно не сыщешь.

Франческа завернула в лепешку ломоть сыра.

— Значит, теперь ты согласен, что мы овцы, лезущие в пасть к ликантропам? — спросила она, откусывая. Хлеб оказался слегка черствым, зато сыр был зрелый, щедро отдающий весь накопленный за сезон вкус. Рот наполнился слюной.

— Мы не лезем, Фран, нас толкнули.

— Думаешь, Дейдре нас подставила? — Франческа откусила еще.

— Может быть, — запивая водой сыр, кивнул Сайрус. — А может, кто-то другой.

Франческа поспешно дожевала лепешку.

— Слишком уж несоразмерные усилия, чтобы намекнуть свежеиспеченному клирику и не самому высокопоставленному иерофанту о грядущей попытке политеизма поднять голову.

— Не надо метафор, Фран, — устало попросил Сайрус. — Давай попроще.

— Хорошо. — Она проглотила еще кусок. — О назревающей второй гражданской, пропади она пропадом. И все равно непонятно. Зачем городить такой огород, чтобы натолкнуть нас на догадку? И что нам теперь с этой догадкой делать?

Сайрус прицепил вуаль.

— Не знаю. Но Дейдре не ошиблась насчет меня — я действительно о происходящем в Авиле понятия не имел. Так что можешь убрать свою треклятую удавку. — Он похлопал по груди. — Теперь мы в одной лодке.

— Да? — Франческа скатала еще лепешку. — И давно ли?

Откусив очередной кусок, она посмотрела прямо в карие глаза Сайруса. Как же мешает эта его неизменная вуаль — поди пойми, хмурится он, улыбается или ухмыляется.

— Я иерофант и остроземец, — начал Сайрус, выдержав взгляд Франчески. — Разве я могу остаться в стороне, не пытаясь предотвратить вторую гражданскую? Я влип точно так же, как и ты.

Франческа не сомневалась в его искренности, и все же… Что-то он недоговаривает.

— В каком смысле «как и я»?

— Дейдре сказала, что я понадобился Тайфону как прикрытие? Как не подозревающий о происходящем?

Франческа кивнула.

— Она имела в виду зреющий в городе бунт, о котором я действительно ни сном ни духом. Это сейчас я состою небесным дозорным при канонистке Кейле, но ведь последние три года я служил под началом капитанов, назначаемых Небесным двором. Нигде, ни в Остродеревье, ни в королевском флоте, я не слышал, что Кейла собирается восстать. Так зачем прикрываться иерофантом-роялистом, преданным Селесте, у которого даже мысли не возникает о нависшей над городом угрозе? Что это за прикрытие такое?

Франческа наконец поняла, к чему он ведет.

— Как истый монотеист, ты должен усыпить подозрения других монотеистов, — подытожила она и отпила из кружки. Вода оказалась холодной и вкусной. — Политическая дымовая завеса.

— Именно. — Сайрус рассеянно коснулся ее руки. Франческа отодвинулась. Сайрус, опомнившись, убрал руку. — Но… перейдя дорогу политеистам, я рискую оказаться их мишенью и первой жертвой грядущей гражданской войны. Если не проявлю осторожность.

— Прелестно, — хмыкнула Франческа и положила лепешку. — Дай угадаю, значит, теперь ты хочешь метнуться к вышестоящим верноподданным Селесты и выложить им свои подозрения?

Сайрус покачал головой.

— Я не могу выдвигать обвинения без доказательств. Поэтому и говорю, что, как и ты, увяз по уши. Мой долг — выяснить, что здесь происходит, и доложить Небесному двору, чтобы…

— Не упустить удачную возможность выслужиться и стать капитаном, — усмехнулась Франческа.

— Что? — недоуменно заморгал Сайрус.

— Ты ведь сам рассказывал, какая у вас суровая конкуренция. Что кораблей мало, а капитаны живут долго… Без связей при Небесном дворе или особых заслуг кандидат в капитаны может своего корабля сто лет ждать. Но если ты, — она подбавила официоза в голос, — представишь Небесному двору доказательства назревающего бунта, то мгновенно окажешься на особом счету.

Сайрус скрестил руки на груди.

— Такие мысли у меня тоже мелькали, не скрою. Но главное сейчас не это.

— Разумеется. Ты просто хочешь сделать правильный выбор, — подмигнула Франческа. — А кто, скажи на милость, хочет сделать неправильный? Но объединиться со мной ты решил вовсе не поэтому. Пламя небесное, Сайрус, тебе просто некуда от меня деться, поскольку я держу на крючке твое сердце. Назови мне хоть один более весомый повод для сотрудничества.

— Досадить тебе своим присутствием, — глухо буркнул он.

— Так и знала! — от души рассмеялась Франческа.

— Значит, мы все-таки заодно? Или ты…

— Ш-ш-ш, — шикнула Франческа, хватая его за руку. — Помолчи.

— Что такое?

Франческа почувствовала, как натягиваются канатами мускулы под зеленой мантией.

— Я не… Мне показалось… — Сформулировать, что именно ей показалось, Франческа не могла. Неясное золотое свечение? Но для заклинания оно слишком слабое. Если только…

Поднявшись, она обернулась к двери. В темном коридоре стояли двое — мужчина и женщина в черных мантиях.

Они умудрились приблизиться к кают-компании абсолютно бесшумно, не выдавая себя ни малейшим движением. И никаких проблесков чар Франческа не заметила. Если бы они хотели пошпионить, прикрылись бы субтекстом.

— Здравствуйте, магистры, — скованно приветствовала она вошедших.

Сайрус проскреб по полу ножками отодвигаемого стула.

— Клирик Франческа де Вега? — осведомилась женщина.

— Да.

— До нас дошли вести из города. Афазия прекратилась. Никто не знает, откуда она взялась и что ее вызвало. Мы прибыли на только что пришвартовавшейся «Королевской пике». Можно к вам?