Взрыв отчаяния был такой силы, что ноги не выдержали, и, упав к изножью кровати, она зарылась лицом в простыни и разрыдалась.

  - Вот видишь, Инн,- голос герцога прозвучал где-то возле самого уха,- не всё, что дарит нам жизнь можно принести в угоду гордыне. Наше слабое место - те, кого мы любим, или те, кто любит нас!

  Английских леди с детства приучали ездить верхом и грациозно управлять лошадью. Сидя в седле, женщина должна была непринужденно пожимать руки многочисленным знакомым и легко спешиваться. К обязательным умениям относилось так же управление лошадью в толпе, что бы избегать происшествий на прогулках в парке.

  Привычной картиной любого лондонского сезона были ранние, ещё до завтрака, променады обряженных в амазонки леди, катающихся верхом по песчаной дорожке по Роттен Роу.

  Тот осенний денек был на удивление сух, тих и согрет скупым солнечным светом, чем и поспешил воспользоваться весь лондонский бомонд 'малого сезона'. Впервые выехали на обозрение всей фланирующей публики и Мортланд со своей спутницей.

  Первую верховую прогулку по Гайд-парку Инн запомнила надолго. Крепко обиженная на герцога за его возмутительное поведение, всадница демонстрировала спутнику ледяную холодность. Зато Шаловливая Бетси произвела сенсацию.

   Широкие аллеи были заполнены колясками с нарядными дамами, шарабанами джентльменов, не говоря уж об отдельных всадниках, но ни у кого в этом разнообразном, и отнюдь не бедном обществе не было столь очаровательной кобылки, как у юной француженки. Бетси вела себя идеально, изящно переступая и красиво вздергивая умную головку. И любующаяся лошадкой Иннин всё внимание окружающих приписывала ей, а не своей персоне.

  Хотя, надо сказать, заинтересованные взгляды больше адресовались все-таки хозяйке, а не её кобыле. Тонкая фигурка в голубой амазонке стала предметом самого пристального изучения всех прогуливающихся дам и джентльменов. А что им ещё оставалось делать? Только пялить глаза! Девушка, позволившая себе без сопровождения появиться рядом с Мортландом, да ещё под плотной вуалью, была явно подозрительной особой, и поэтому пристойнее было сделать вид, что упорно её не замечаешь.

  Правда, большинство джентльменов не пугало знакомство с подобной дамой, поэтому они с красноречивыми улыбками приветствовали герцога и его новую 'штучку', изящно касаясь краев шляп.

   Один из них осмелился подъехать к парочке поближе.

  - Мортланд, дружище! - его глаза весьма откровенно обежали фигурку девушки. - Что за Психея рядом с тобой, не представишь нас друг другу?

  Инн сквозь мутную, покрытую частыми мушками вуаль внимательно осмотрела кареглазого черноволосого мужчину лет сорока и сразу же его признала. На одном из приемов их представляли друг другу. Это был довольно серьезный господин, занимающий ответственный пост в каком-то министерстве. Тогда он только мельком одарил взглядом её и Лили, да и вообще, держался с корректной холодностью и полным безразличием к двум юным дебютанткам. Миссис Элспет взирала на него с нескрываемым благоговением, потому что как-то он помог ей в одном, как она высказывалась, 'деликатном деле' (скорее всего, ссудил деньгами!). Инн никогда бы не подумала, что такой важный господин захочет, чтобы его представляли на улице, да ещё девице, скрывающей свое лицо.

  - Эрика, дорогая, перед тобой сэр Фредерик Глоссоп - важный государственный чин и мой хороший друг!

  - Эдди, зачем пугать очаровательную девушку перечислением титулов и званий, лучше расскажи ей о количестве денег в моем кармане!

  Инн сначала не поняла смысла его высказывания, а когда до неё дошло, то потеряла от такого хамства дар речи. Но добродушно смеялся герцог, улыбался сэр Фредерик, холодно усмехнулась и она.

  - Меня мало интересуют ваши финансы,- язвительно парировала она оскорбление,- но если вы считаете, что денег у вас чересчур много, то жертвуйте бедным!

  Брови Глоссопа взмыли вверх.

  - Какая презанятная штучка! Где ты её откопал, Мортланд?

  - Я отнюдь не собиралась вас развлекать!

  Инн выпалила это и тут же прикусила губу, укорив себя за несдержанность. Но сэр Фредерик почему-то не среагировал на столь враждебную речь, а кивнув на прощание головой, обратился к герцогу с непонятной фразой:

  - Когда надоест, вспомни про меня - я в долгу не останусь!

  - Этот разговор считаю преждевременным!- возразил Мортланд, и припустил коня.

  Недоумевающая Инн последовала за ним. Её покоробило сказанное джентльменами, но она не могла понять - почему. В полном молчании они проехали ещё несколько кругов по парку, и вернулись домой.

  Инн и сама не подозревала, что так устанет за столь краткое время, но свалилась с ног, едва сняв платье.

  - Сон - лучший лекарь,- заботливая Джина принесла ей горький травяной настой,- вы ещё так слабы!

  - Джина,- Инн уютно устроилась среди подушек, - знаешь, у меня такое ощущение, что я попала в Зазеркалье - все странно и всё как-то не так!

  Экономка накрыла её одеялом и опустила полог.

  - Те, кто живет с той стороны зеркала, считают, что всё не так у нас! Но,- сверкнула она живыми глазами,- и в том, и в другом мире ценится золото!

  Подопечная согласно кивнула головой, хотя не особо поняла - о чём речь. В последнее время это стало привычным явлением - слова почему-то потеряли свой обычный смысл, что уж говорить о поступках людей!

  Твердолобую экономку мало интересовали переживания юной француженки.

  - Каждое утро вы должны выезжать Бетси в парке! - жестко заявила она на следующее утро, и, не слушая возражений, буквально выгнала девушку из дома.

  И что было приятного в прогулках под перекрестными взглядами публики? Инн даже кожей чувствовала нездоровое, неприятное любопытство. Несколько раз к ней пробовали подъехать с любезностями какие-то господа, но гордое молчание в ответ и наличие серьезно настроенного здоровяка грума за спиной, заставили их быстро ретироваться.

  Вторым неприятным делом, которое заставляла её делать Джина - была игра на фортепьяно.

  Инн, будь её воля, убежала бы от инструмента из кошмарных сновидений, куда глаза глядят, но не тут-то было. Джина упорно затаскивала её в музыкальный салон, где на блестящем паркетном полу стоял белый, чудовищно дорогой рояль.

  - Если вы не хотите навсегда остаться в Англии,- выговаривала ей властная женщина,- то должны выполнить условие его светлости. Да и жизнь кончается не завтра - как знать, может, владение этим ремеслом принесет вам когда-нибудь кусок хлеба?

  Сразу же после полудня в дом приходил маленький, сердитый старичок. Судя по отвратительному английскому и уже знакомому певучему акценту, он был соотечественником Джины. Сухой и грозный итальянец, тем не менее, проявлял недюжинное терпение, заставляя свою ученицу заниматься музыкальной грамотой.

  - У меня нет слуха! - отчаянно сопротивлялась девушка. - Это бесполезно!

  Но Джина и маэстро Тьерезини внимательно вслушивались во все звуки, вырывавшиеся из-под её, прикасавшихся к клавишам, пальцев.

  - Слух есть,- задумчиво бормотал маэстро,- вы же чувствуете собственную фальшь! Осталась самая малость - почувствовать и саму музыку, но для этого нужно, чтобы заговорило сердце. Не правда ли, сеньорита?

  Джина в ответ на обращение согласно покачала головой.

  - По крайней мере, нужно иметь желание учиться.

  Инн негодующе фыркнула.

  - Что вы говорите?! Моя кузина отнюдь не самый сердечный человек, однако, играет легко, быстро, и её приятно слушать. Нужен талант!

  - Талант желателен,- охотно согласился маэстро,- но не обязателен! Мастерство дает только каждодневный, упорный труд. Начнем с гамм...

  Он так заморочил девушке голову, что прошла неделя мучительного неимоверного труда, прежде чем Инн спросила у экономки, обычно невозмутимо восседающей с вязанием рядом с ученицей и учителем.