Я рванул к указанному туалету. Уже перед дверью, заметив в тамбуре троих парней, остановился. Надо взять себя в руки! Пригладил волосы, оправил одежду, подтянул брюки. Зачем-то откашлялся, расправил плечи и шагнул вперёд. Нос резануло запахом похоти. Альфы-соперники очень чутки не только к феромонам омег, но и к духу конкурентов. Запах тревоги, опасности, предстоящей драки за свою добычу, за спаривание, замешанный на довольно сильном аромате омеги, удушливых духов, гари и ледяном сквозняке.

Парни как раз прикуривали, что-то обсуждали, сально улыбаясь. Заметив меня, напряглись, переглянулись.

— Занято, — лениво выдавил один, в полосатой толстовке.

— Ага, и ещё долго будет занято, — хихикнул второй и стукнул по двери туалета тяжёлым ботинком.

— Ты же альфа? — прищурился третий, лысый парень, и смерил меня оценивающим взглядом. — Если отлить — то иди в другой конец вагона. Мы тут… в общем, омежку бесхозного по наводке словили. Он в туалете завис. Наверно, нас почувствовал и готовится. Течкует, сладенький. Чуешь? — парень помахал перед носом ладонью, наслаждаясь ароматом, и демонстративно поправил свою ширинку. — Сейчас настроится, подмоется там, и распишем его на троих. Ты, приятель, только после нас. Годится? Кто первый пришёл, того и дырка, справедливо? Зато и растягивать не придётся. Хотя лично я люблю узеньких.

— Не очень справедливо, — спокойно ответил я и подошёл к самой двери туалета, крикнул в щель: — Малыш, ты там? Это я, твой Карен.

— Да! — пронзительный голос Джоя резанул мои барабанные перепонки и сердце.

— Так, мужики, — развернулся я к альфам. — Омега со мной. Вопросы есть? — И сжал кулаки, не слишком пряча их от потенциальных противников.

— Как это с тобой? — возмутился один из парней и попытался схватить меня за грудки. На какое-то время запах вожделения альфы перекрыл перегар из его вонючей глотки.

— Тихо, — остановил его лысый дружок и прищурился, глядя на меня. — Твой, говоришь, омега? А чего ты тогда его, течного, катаешь? И почему от него тобой не пахнет? Что за разводки дешёвые, приятель? Захотел разбить дырочку раньше нас? В очередь. Мы тебе кусочек его сладкой попки оставим.

— Мужики, — примирительно улыбнулся я, — вот, правда, чего нарываетесь? Говорю же, мой омежка. Мы с ним на праздники в Северный Порт едем. Вернее, если честно… — заговорщицки понизил я голос, — это подарок. Понимаете? Купил малыша и везу своим братишкам позабавиться. В течке — самый сок, вы же понимаете. Большое бабло заплатил. Поэтому, извините, но отдавать вам его бесплатно не собираюсь. Вот довезу, там мы его пощекотим как следует, тогда можете и вы попользоваться. А сейчас не дам. Испортите моим братишкам всё удовольствие. Сам еле терплю, всего два раза его трахнул. А моего запаха вы не чувствуете потому, что у мальчишки духи очень сильные, всё перешибают. Так что, извините, без обид, но омега занят. Вы же с понятиями пацаны? На чужой каравай, как говорится…

— Ну… а нам-то что делать? — вроде бы мирно поинтересовался любитель бесхозных омег. — Мы-то в пролёте? Не, приятель, ты и нас пойми. Нам хмырь один говорит, мол, там в пятом вагоне омега течкует. Мы и пришли посмотреть. Видим, и правда. Ты же понимаешь, что нам теперь до утра дрочить — ненадрочиться. Где в поезде дырку-то взять? А этот, — альфа кивнул в сторону туалета, — пахнет так, что пальчики оближешь! Молоденький, небось, первый раз в люди вышел?

— Не, — соврал я, — он взрослый, просто выглядит, как малолеток. Я его уже третий раз покупаю на течку, постоянный клиент. Растянут так, что один раз с братишкой вдвоём его долбили, синхронно, и не порвали почти.

— Ну вы, столичные, даёте, — присвистнул лысый. — Значит, твой омега? А с этим что делать-то? — недобро улыбнулся он и выпятил внушительный бугор под ширинкой. — Ты что ли отсосёшь?

— За такое предложение, знаешь, что реальные пацаны делают? — окинул я парней тяжёлым взглядом.

— Ну-ну, не быкуй! Поняли мы диспозицию. Твой, так твой! — сплюнул «полосатый» альфа прямо мне под ноги. — Поеби его от души. За нас тоже. С Новым годом, приятель! — он почти дружелюбно похлопал меня по плечу.

— И вас с Новым годом! Вот, — вытащил я бумажник и отсчитал несколько купюр, — угоститесь за нашу с братишками еблю. Закажите себе в ресторане подороже чего, годится? Ну, может, даже снимете какую вагонную шлюшку, типа, официанточку или проводницу поласковей.

— А ты щедрый пацан, как я погляжу, — взял деньги лысый.

Я постучал в дверь туалета:

— Малыш, выходи, а то я соскучился. Хватит попку студить, она мне ещё пригодится. А подтереть я тебе её и сам могу. Язычком. Выходи.

Парни заржали. Дверь открылась, на мне буквально повис раскрасневшийся Джой, обнял за шею, пьяно переступая ногами, чмокнул прямо в губы. Парни заметно напряглись, напружинились, смачно ругнулись, я сгробастал омегу под ягодицы и потащил в вагон. Придя в свой отсек, чуть ли не забросил его, как куклу, на верхнюю полку, подтянувшись на руках, запрыгнул сам, вжал Джоя в стенку, накрыл с головой одеялом. Всё! Лежать! Не двигаться! Даже не пищать! Вкус его губ, неуловимый, терпко-солёный хотелось сохранить навсегда…

Когда меня деликатно стал толкать в спину проводник, я всё ещё крепко сжимал уже расслабленное и почти не дрожащее тело Джоя в своих руках, а тот всё ещё шептал мне в шею, под кадык, щекоча тёплыми губами: «Карен, ну, что бы я без тебя делал? Ну, что бы, Карен?»

Мы быстренько перебрались в купе проводника. Устроиться снова пришлось на одной полке, на этот раз нижней, верхняя была завалена какими-то громадными тюками. Проводник-бета похихикал, отвесил пару сальных шуточек, попросил не перемазать его конурку, вручил мне пачку влажных салфеток и удалился, предупредив, что до десяти не станет нас тревожить.

Джой попросил чаю, я быстренько сбегал к печке, когда принёс кипяток, то омега спал, свернувшись калачиком на нижней полке, подложив под голову мою куртку. Тяжело, чуть хрипло дышал, подрагивал ресницами, подёргивал плечами, поводил бёдрами, то подтягивая, то чуть отпуская колени. Я накрыл его одеялом, подсунул подушку, но куртку так и не смог вытянуть — так Джой в неё вцепился. Я устроился у него в ногах, откинул голову, попытался расслабиться. Надо поспать. Вроде, ничего страшного не случилось. От альф удалось отвязаться. Сам я, кажется, вполне сносно реагирую на эструс Джоя: даже странно, но крышу не сносит. Хочется, конечно, очень, но я так привык за всё это время к состоянию охоты, что не вижу особой разницы — течкует мой омежка или нет. И пилюли сильно помогают. Переносить воздержание от него трудно, но вполне реально. Значит, прорвёмся. Привезём посылочку по месту назначения, сдадим адресату, получим деньги… а потом… Хуй с котом! Но об этом будем думать потом…

=8=

Уже под утро мы стояли на какой-то запорошенной снегом станции, долго стояли. Спать сидя было неудобно, всё тело затекло, шею свело, в голове ворочались ни то страшные сны, ни то тяжёлые отвратительные образы, но подвинуть Джоя и лечь рядом, мне не приходило в голову — так, на некотором, пусть и условном расстоянии от омеги спокойнее.

Я забрал куртку и вышел покурить на перрон, но было очень холодно, завывание метели перекрывало даже лай надоедливых станционных собачонок, которые вертелись за сугробами, сваленными на пути, пришлось почти сразу вернуться в купе. В тамбуре я столкнулся со своим давешним «полосатым» конкурентом, тот был пьян, еле держался на ногах, спросил у меня, хорош ли омежка, я заверил, что да, очень хорош, и побыстрее закрыл за собой дверь.

Джой лежал, разметавшись по спальной полке, его лицо блестело от испарины, волосы взмокли. Что такое? Жар, лихорадка? Я потрогал лоб Джоя — холодный, липкий. Значит, у омеги ночью была температура, а теперь прошла? Или что? Так течёт? Блин, что с Джоем? Он ворочал губами, что-то шептал, подрагивал всем телом, сбросил одеяло на пол… Не было печали… Надо позвать того специалиста-репродуктолога. Правда, он наверняка спит ещё. Но что-то надо делать: Джою явно нездоровится. Просто ждать?