«Возможно, мне просто надоели бесконечные задержки, — заметил про себя Тагати. — Ведь я жду уже целых двадвать пять лет, и… ничего!»

— Вы же сами жаловались, Мориоль, что никогда не были в научной экспедиции, — сказал он вслух. — А такие мероприятия всегда сопряжены с определенными неудобствами.

— Действительно, — согласился геаларец. — И мне выпала сомнительная честь стать первым пострадавшим, — он снова опустил взгляд на покрасневшую, отекшую ладонь.

— Пожалуй, вам придется снова обратиться к медику, — произнес Тагати. — Это выглядит не очень хорошо.

— Я и чувствую себя не очень хорошо, — вздохнул Мориоль. — Разумеется, коммодор, вечером я снова отдам свою руку во власть вашего костоправа. Я понимаю: я слишком ценный ресурс, чтобы рисковать собой.

— Совершенно верно, Мориоль, — без тени иронии ответил агинарриец.

— Я безмерно польщен, — съязвил ученый. — Не смел и надеяться, что…

Грохот прервал его речь, а затем машина резко затормозила, и их обоих бросило вперед. Снаружи зазвучали узнаваемые звуки — резкий треск пистолетов-пулеметов, винтовочные выстрелы.

«Проклятье! — мысленно выругался Тагати. — Я ведь ждал засады. Вот и накликал!»

— Какого… — Мориоль вскочил с сиденья. — Что это, коммодор?

— А разве не ясно? В нас стреляют, — Тагати схватил геаларца за раненую руку и бесцеремонно дернул к себе. Мориоль охнул от боли, но коммодор не обратил на это внимания.

— Сидите и не дергайтесь, — приказал он. — Здесь вы в большей безопасности, чем снаружи. Броня защитит от пуль или гранат. Не высовывайтесь, ясно вам?

Сам агинарриец позволил себе, приподнявшись, выглянуть в смотровую щель, оставленную в бронированном борту грузовика, но мало что мог через нее увидеть. Стрельба продолжалась — частая, хаотическая. К звукам ручного оружия добавился мощный, басовитый лязг крупнокалиберных пулеметов, установленных на грузовиках. Машина, в которой находились Мориоль и Тагати, также содрогнулась от отдачи — стрелок опустошал ленту. Тяжелые пули с легкостью пронизывали насквозь стволы хиаценер, на глазах у Тагати от одного из деревьев брызнули щепки и ошметки кожистого покрова, заменявшего кору. Человек с карабином показался на виду, выстрелил, попытался отбежать, но тут же дернулся и рухнул на землю, сраженный чьей-то пулей. Затем появился агинарриец. Солдат опустился на колено, упер в бедро приклад небольшой ручной мортирки и выстрелил. Граната улетела в заросли и взорвалась.

— Ну и что? — осведомился Мориоль, пытавшийся за ядовитыми интонациями спрятать страх. — Кто побеждает?

Ученый вжался в бронированный борт машины и не собирался выглядывать. Да Тагати и не позволил бы ему — только шальной пули и не хватало для полного счастья. Коммодор оторвался от наблюдения и сказал:

— Все в порядке. Просто подождем, пока все это закончится.

Ждать пришлось минут пятнадцать. Наконец, выстрелы начали стихать, затем, еще через несколько минут, водитель сообщил через переговорную трубу.

— Все кончено. Коммодор Тагати, лейтенант Синго просит вас подойти.

— Оставайтесь на месте, Мориоль, — еще раз повторил Тагати и покинул машину.

В воздухе еще оставался острый запах сгоревшего бездымного пороха. Солдаты в невзрачной серо-зеленой форме держали оружие наготове. К борту одной из машин прислонился раненый в окровавленной одежде, его штанина была срезана выше колена, и врач — тот самый, который вчера спасал Мориоля от колючего куста — что-то делал с окровавленной ногой агинаррийца. Солдат был бледен, его лицо перекосилось от боли, но он не издал ни стона. Несколько тел в такой же серой форме лежали на земле. От капота передней машины шел дым.

— Это свободники. Они устроили на нас засаду, коммодор, — сообщил лейтенант Синго, командир отряда «Кайтен».

— Чего стоило ожидать, лейтенант, не так ли?

— Да, коммодор Тагати. Я удивлен, что это не случилось раньше. Мы их отогнали. Потеряли одну машину, похоже, — Синго кивнул в сторону поврежденного вездехода.

«И верно, здесь слишком опасно, — подумал Тагати. — Проклятые партизаны».

Вслух он ничего говорить не стал. Синго принял рапорт о потерях от одного из своих помощников-сержантов, затем из леса появилось еще несколько агинаррийцев. Они вели впереди себя четверых обезоруженных местных в одинаковых куртках, покрытых зелеными, серо-желтыми и черными разводами.

— Пленные, — констатировал лейтенант. — Возможно, скажут что-нибудь полезное. Амаясу! — позвал он. — Поговори с этими шемгарами1!

Пленных заставили встать на колени. Один замешкался и тут же получил удар в спину прикладом пистолета-пулемета. Дженгец свалился, и агинарриец-охранник добавил ему носком сапога по ребрам. Тагати поморщился:

— Думаю, с него достаточно. Вряд ли вы что-то от них узнаете, если забьете насмерть.

Лейтенант Синго оскалился:

— Поверьте, коммодор Тагати, этот язык они понимают лучше всего.

Один из солдат приблизился к пленникам и начал говорить на местном наречии. Вскоре один из дженгцев ответил, потом другой. Беседа продолжалась несколько минут, потом Амаясу вернулся к офицерам и сообщил:

— В их отряде было около сорока человек, господин лейтенант.

— Мы нашли девятнадцать тел, — добавил сержант, имени которого Тагати не знал.

— И четверо пленных, итого двадцать три. Значит, около половины ушли. Амаясу, что еще они сказали?

— Других отрядов поблизости нет. Все ушли на юг.

— Хоть что-то хорошее, — проворчал лейтенант. — Если, конечно, они не врут.

— Они слишком напуганы, чтобы врать, — с презрением сказал солдат. — Не ждали нарваться на такой прием. Что будем с ними делать, господин лейтенант?

Тот бросил быстрый взгляд на коммодора, и Тагати догадался, что, не будь рядом с Синго вышестоящего начальства, судьба пленников оказалась бы незавидной. Пуля в затылок, и вся недолга; лагеря военнопленных на севере острова и так уже переполнены после недавних побед. Но в присутствии флотского офицера кайтеновец предпочел ограничиться малым:

— Связать их. Отправим в тыл вместе с нашими ранеными, и пусть местные сами с ними разбираются.

У Тагати возникло искушение выведать у пленных: не знают ли они о чем-либо странном в округе. Но коммодор воздержался от расспросов, вероятность удачи была слишком мала. Скорее, пленники, в надежде на снисхождение, напридумывают столько странностей, что хватит на целый мистический роман.

— Продолжаем путь, коммодор? — спросил лейтенант Синго. Он не был посвящен в подробности поисков Тагати, все, что он знал — ему и его отряду предписано следовать за группой флотских и обеспечить их безопасность. Лейтенант и не задавался лишними воспросам. В «Кайтен» это было не принято.

— Да, — кивнул Тагати. — Продолжаем.

— Сожалею, что вынужден сообщать тебе такие новости, Дэвиан, — проговорил Тамрин.

Его голос звучал неразборчиво, имперскую столицу отделяло от острова Кехребар почти пять тысяч миль. Имперцам недавно удалось наладить связь, протянув кабель до Анлакара. Теперь командующий флотом и высшие офицеры могли разговаривать с Паталианом непосредственно, минуя телеграф или радиостанции.

— От сожалений ничего не изменится, Тамрин, — медленно ответил Дэвиан. — Спасибо, что сразу дал знать…

Сегодняшние газеты еще не доставили с континента, и сообщение от двоюродного брата свалилось на Дэвиана, как камень с чистого неба. Он помолчал немного, переведя дыхание. Хотелось сесть или опереться о стол. Он боялся чего-то похожего, и все же, надеялся, что беды не произойдет. В конце концов, Фионелла — не единственный журналист, отправившийся на острова Тэй Анга, и с ней человек из секретной службы. Что же случилось? Да все, что угодно, сам себе ответил он. Война есть война, никто не застрахован от роковой случайности. А может, дело и не в случайности.

— Известно хоть что-то? — спросил он.