О н а. Ну и что же тогда было бы?
О н. Ну-у! Все.
О н а. Ну что, например?
О н. Все. Я знаю.
О н а. По-моему, вы преувеличиваете. Все зависит от человека, все внутри нас.
О н (прерывает). Пенсия придет — что будешь делать?
О н а. Я пенсии не боюсь…
О н (прерывает). Не боишься? А я иной раз думаю — хоть бы не дожить. Вот как.
О н а. Я работу свою люблю. Но я и многое другое очень люблю!
О н. Да все правильно, кто спорит, все внутри. (Жест.) Тут. Но, между прочим, не совсем! (Вертит в руках сигарету.) Погоди, пойду курну на лестницу.
О н а. Да зачем! Окно открыто, курите здесь.
О н. Нет-нет, здесь не буду, вам спать здесь… (Идет из комнаты.)
О н а (идет за ним). Ну пойдемте тогда на кухню, вполне современное место для разговоров!
О н (закурил, помолчал). Внутри, это верно. Да не только. Вот в войну, на фронте… Были мы совсем еще пацаны. Было это, как раз когда отменили, помнишь, ромбы и перешли на погоны… Вот, значит, когда дали погоны, то стали нам говорить о традициях. Понимаешь? О традициях русской армии. Стали рассказывать о Кутузове, о Суворове… О Наполеоне. Да нет, что я — это чужой. Еще об этом, об Александре Невском… Да ты лучше меня их знаешь.
О н а. Об Ушакове, Нахимове…
О н. Во-во. Ведь действительно! Жили люди, о них книги написаны, слез сколько по ним пролито, а они забыты. Неправильно это, несправедливо! Это мы тогда подумали. И знаешь как моральное состояние поднялось?! Во! А кто чего не понимал, тому другой объяснил. Совсем по-другому жизнь пошла, совсем!
О н а. Ну подумайте!
О н. На голом-то месте ох и трудно!
О н а. Ну еще бы.
О н. Традиции — великое дело!
Звонит телефон.
О н а (идет к телефону). Извините, Пахомий Николаевич, одну минуту. (Берет трубку.) Да, я слушаю!.. Катюша, извини, я тут отвлеклась и забыла тебе сразу позвонить. Ну расскажи, как твое здоровье?.. Ну… Ну… И что сказал врач?.. Ну подумай… И когда же на работу?.. Да… Да, была… Была, сейчас расскажу… Они тоже были… Нет, ты не права, она раздражена на свою судьбу, а совсем не на людей!.. Катюша, я тебе перезвоню минут через пять!.. (Кладет трубку.) Пахомий Николаевич… Да, вы говорили о традициях.
Он стоит на некотором расстоянии от нее, не решаясь ни уйти, ни продолжать разговор.
О н (махнул рукой). Ну чего там. Зря прервали разговор.
О н а. Пахомий Николаевич, спасибо вам большое за роскошный ужин… (Подошла ближе.) Очень хорошо посидели, и вы, по-моему, действительно очень интересный человек…
О н (прерывает). Да чего там. Нечего зря. Пойду-ка спать!
О н а. Ну, тогда покойной ночи, до завтра! Я пойду, поздно уже.
Он уходит к себе.
(Набирает номер телефона.) Катюша? Это я… (Берет телефон и уходит к себе.)
Он включает у себя в комнате радио.
На следующее утро.
О н, в рубашке с галстуком, без пиджака, возится с дверью ее комнаты. О н а стоит рядом.
О н а. Вот вам и капитальный ремонт — уже нельзя закрыть дверь.
О н. Вся! Вся наперекосяк пошла.
О н а. А была хорошая, дубовая. Унесли!
О н. Надо было дать трешник.
О н а. Мужчин нет! Вот вам бы здесь жить — вас бы не обманули! (Смеется.)
О н (закрывает дверь). Ну, вроде теперь нормально. Пробуй, хозяйка.
О н а. Дивно!
О н. Пробуй, пробуй!
О н а (закрыла и открыла дверь). Дивно! Действительно золотые руки!
О н. Но замок, извиняюсь, курам на смех. Одним пальцем оторвешь.
О н а. Да! Да!
О н (передразнивает, тон шутки). «Да! Да!» Интеллигенция, тоже мне. Надо новый поставить, пока я здесь.
О н а. Да что вы, я уже к этому привыкла! Спасибо, Пахомий Николаевич, что бы я без вас делала!
О н (надел пиджак). Ну что, пойдем? Вместе и выйдем.
О н а. Нет-нет, идите. Не ждите, не ждите меня, мне еще нужно позвонить.
О н. Опять звонить, Наталья Владимировна? Знаете, я начинаю вас ревновать!
О н а. Да что вы! Это все такие невинные звонки!
О н. Пошли-пошли, потом позвонишь. У меня… одно дело есть.
О н а. Ну! (Улыбаясь.) Ну, говорите…
О н. Сегодня же суббота…
О н а. Ну… Суббота?
О н. В общем, так: беру нам с вами, Наталья Владимировна, билеты на вечер в кино. А в какое — вы сами укажите. Сейчас на улицу выйдем, тут рядом доска объявлений — посмотрим, выберем, а я билеты достану. Да не сомневайтесь, раз-два — и в дамки.
О н а (смущена). Сегодня? Ах, но ведь сегодня действительно суббота! Я, знаете, должна сегодня быть вечером у моей приятельницы.
О н. Завтра сходишь.
О н а. Завтра нельзя, сегодня день рождения. Да-да, как же я могла забыть! Надо еще подарок найти…
О н. А на когда, на какой час?
О н а. В семь — в восемь…
О н. Да. Тогда не выйдет. Жаль.
О н а. Да! Очень жаль, Пахомий Николаевич!
О н. Тогда возьму на завтра. На день. Идет?
О н а. Нет, Пахомий Николаевич, завтра — это завтра, надо еще дожить. Боюсь, завтра придется поехать за город, в Пушкин…
О н. Можно поехать днем… а пойти вечером.
О н а. Да, конечно, с удовольствием, но вдруг я там задержусь? Идите без меня! Подумаешь, какая потеря!
О н (сдается). Ну ладно. Там посмотрю.
О н а. Да что вы так расстроились! Мне даже неудобно.
О н. Зря только разогнался. Ну, звонить будешь? Или, может…
О н а. Да-да, обязательно! На сегодня я вам не попутчик, Пахомий Николаевич…
О н. Видно, так. Ну, до вечера…
О н а. Всего хорошего!
Он уходит.
Поздний вечер того же дня.
О н а сидит у стола под лампой, просматривает газету: дверь ее комнаты открыта. Перед входной дверью горит свет. Тихо. Затем — шум за дверью, появляется о н, со стуком закрывает дверь. Не снимая на этот раз ботинок, направляется к себе.
О н (видит ее). А-а. Дома сидим! На чем бы это записать?
О н а. Боже мой!
О н. Да! И я в гостях был! Да, выпил, ну и что? Суббота — имею право! Может, кто против? Традиция! (Покачнулся.)
О н а. А вы знаете, Пахомий Николаевич, который час? Половина первого.
О н. А хоть три! Че мне дома без толку сидеть? Я в Ленинграде! Могу и погулять. (Ушел было к себе, но вернулся.)
Теперь он начинает снимать ботинки не расшнуровывая, нога об ногу, а они не поддаются.
У тебя свое! У меня свое. Путать нечего! А, ччерт, заело. (Дергает ногой, и ботинок летит в пустую комнату и шлепается о стену.)
О н а (испуганно). Ну подумайте! Ну что это?
О н. То самое. (Сбрасывает второй ботинок, открывает ногой дверь пустой комнаты и демонстративно ставит ботинки посредине. С чувством.) Никогда я не был на Босфоре!.. Никогда! Никогда! Никогда я не был на Босфоре! Хочешь — не хочешь…
Она появляется на пороге своей комнаты.
(Выходит в переднюю в носках.) Никогда! Ты понимаешь, что это значит — «мапа»!
О н а (возмущенно). При чем здесь Мапа? А во-вторых, я, например, тоже не была. Никогда не была в Турции…
О н (прерывает). Нет, была! (Помахивая указательным пальцем.) Ты-то была! Нечего мне голову-то дурить, не дурей тебя. А вот я — нет!
О н а. Просто не знаю, что и сказать… (Идет запереть входную дверь.)
